Ветер перемен. Книга вторая

– Солнышко, - без предисловий начал я, усевшись в комнате Габриэль за пианино.
– А есть ещё такая песня. Там очень хорошие слова, но мелодия довольно трудная. Вот послушай.

Я стал играть мелодию на пианино, а Габриэль глядя в листок со словами тихонько напевала, пробуя песню "на вкус" и когда я проиграв вступление, куплет и припев хотел уже остановиться, чтобы узнать её мнение она запела. С первых же слов у меня побежали знакомые мурашки! Или это я всегда так реагирую на её голос? Но как только голос Габи набрал мощь в припеве мне стало ясно, что ни о каком дуэте мечтать не приходится - на фоне этого чарующего, наполненного такими эмоциями голоса мой, даже значительно улучшенный за последнее время уроками с Василь Иванычем, звучал бы скажем так, бледновато и просто испортил бы впечатление.

Затих последний звук, я молча смотрел на Габи.

– Что?
– не выдержала она первой.
– Тебе не нравится?

– Габи, я просто перебираю в памяти все русские слова и не могу найти подходящих!
– ответил я беря её за руки и усаживая к себе на колени.
– Вот ты мне скажи, как тебе удавалось столько лет скрывать такой голос? У меня просто нет слов! Нет, правда! Я думал, что уже знаю твои возможности, но ты меня постоянно просто поражаешь!

– Ты меня немного запутал, - наморщила лоб Габриэль.
– Скажи просто: тебе нравится или нет?

– Да как ты можешь сомневается?
– начал было я снова, но вовремя остановился и просто сказал.
– Мне очень-очень-очень нравится! Так понятно? Ты просто чудо!

И хотел просто чмокнуть её в губы, но она обхватила мою голову руками и ... всё поплыло перед глазами.

– Да, солнце моё, пение - не единственное твоё достоинство!
– переведя дух сказал я глядя в её сияющие глаза.
– Целуешься ты ничуть не хуже!

И тут же увидел лукавые искорки в этих большущих глазищах.

– Так, стоп! Не будем продолжать эту тему!
– взмолился я.

– Ага, испугался!
– радостно воскликнула Габи.
– Но, когда -нибудь я до тебя доберусь!

Глава 19

Где-то за неделю до 8 марта дирижёр, войдя в студию обычной своей стремительной походкой и найдя глазами Виталия коротко оповестил:

– В ГДО привезли инструменты и аппаратуру, которую вы просили у полковника Громова. Немцы не знали для кого она конкретно, поэтому привезли туда. После обеда пойдём вместе смотреть.

У всех участников группы лица в ширину стали больше, чем в длину от улыбок! Дообеденные репетиции и сам обед мы были как на иголках, а весь путь до ГДО мы едва сдерживались, чтобы не подгонять дирижёра идущего и так очень быстро на своих длинных ногах. Если бы его не было, уверен мы припустили бы бегом!

Павел Васильевич уже ждал нас.

– Ну, поздравляю вас! Не каждый день такие подарки перепадают!
– сказал он после обмена приветствиями.
– Но вы заслужили их! Пойдёмте в зал. Я распорядился отнести всё сразу туда, уверен, что сразу же захотите попробовать.

Мы толпой повалили за ним.

Каждый усилитель и акустическая колонка имела свой собственный контейнер для перевозки с удобными ручками. Отдельно лежали инструменты. Я сначало схватил было футляр с саксофоном, но тут меня привлек слегка потёртый кофр для гитары с характерной надписью на боку, от которой у меня забилось сердце. " Не может быть!" - прошептал я, откладывая саксофон в сторону.

– Это тоже нам?
– ещё не веря такому счастью спросил я.

– Всё, что на сцене - ваше!
– ответил начальник ГДО.
– А что, какие-то проблемы? А ты об этом!
– увидел он у меня в руках кофр с гитарой.
– Я тоже удивился, что не новая. На немцев не похоже. Но насколько хватило моего немецкого языка - это передала таможня. Они там изъяли незадекларированные товары и эту гитару. Сказали, может нам сгодится? Что, не подойдёт?

– Да вы что, Павел Васильевич?!
– я от радости забыл о субординации, о чём сразу же напомнили мне нахмуренные брови дирижёра.- Да я с ней спать буду! Это же Гибсон!

И не обращая больше внимания на ничего так и не понявших присутствующих, я осторожно открыл кофр. Внутри лежал золотой Gibson Les Paul, такой же как у Гарри Мура.

" А ведь он только начинает свою карьеру! Его ещё мало кто знает." - мелькнуло в голове.

– Что, правда хороший инструмент?
– заинтересовался Чихрадзе.

– На мой вкус это сейчас лучшая гитара в мире!
– поглаживая гриф сказал я.

– А ты откуда это знаешь, Любимов?
– удивился дирижёр.

Блин, опять палюсь!

– Да я слышал по радио о ней, ещё на гражданке.
– выдал я первое, что пришло в голову.

– Тут они ещё передали какие-то коробочки, - показал начальник ГДО.
– Сказали, что это какие-то детали к ней.

Я быстро подошёл к Сидоренко, чтобы не отвечать на дальнейшие расспросы дирижёра.

Я уже понял, что за "коробочки" немецкие таможенники изъяли у безымянного бедолаги. Да, это была пара педалей для создания эффектов. Повезло, так повезло! О такой гитаре я пока даже не мечтал, откладывая строительство планов по её добычи на будущее, а тут - вот она, сама меня нашла! Я невольно покосился на небеса: " Спасибо от души!"

Парни, между тем разбирали свои " подарки".

Серёга, с застывшей на лице улыбкой маньяка споро монтировал ударную установку. Наконец-то постучит на полной установке. Виталий подключал свою гитару к новенькому усилителю Lay Selection, смирившись, с тем, что я сразу заграбастал себе Гибсон.

Юра Богданович любовно погладил новенький орган гэдээровской фирмы Vermona ET6-2, с двумя клавиатурами. Не Хаммонд, конечно, но лучшее, на что можно было рассчитывать в нашем положении.

Подвигав целым рядом ползунков и пощёлкав клавишами Юра добился сочного и мощного звучания.

– Ну, Юра, теперь ты король сцены!
– хлопнул я его по плечу. Юра рассеянно улыбнулся, весь поглощённый изучением инструмента.

– Посмотри саксофон, - напомнил дирижёр.

А точно, совсем забыл от радости! А для дирижёра духового оркестра он был важнее всех этих гитар.

Сакс оказался гэдээровской фирмы Хюллер. Не фирменный, конечно, но очень и очень достойный инструмент! Вот он был совершенно новёхонький или как любил говорить Вася Онопко - муха не сидела!

Я закинул на шею шнурок, прицепил к нему саксофон и заиграл "Тень твоей улыбки" выбрав тональность пониже, чтобы послушать как звучат низа. Даже " не раздутый" сакс порадовал сочным звуком. "Мясо!" - как говорили музыканты. По глазам дирижёра я понял, что он оценил инструмент. Второй куплет я сыграл на октаву выше и Чихрадзе одобрительно поджал губы.

– Теперь у тебя есть собственный инструмент, - сказал он, когда я закончил.
– А то Слатвинский всегда переживает, когда ты берешь его личный на выезд.

– Я бы тоже переживал, если бы отдал две зарплаты в валюте.
– согласился я, упаковывая сакс в футляр. Мне не терпелось попробовать Гибсон.

Усилители были уже подключены и зал наполнился привычными звуками настройки.

Бережно достав мой(!) Гибсон из футляра, я перекинул ремень через плечо, воткнул шнур и тронул струны. Божественный звук!