Ветер перемен. Книга вторая

Юра удивлённо посмотрел на меня. В его взгляде явственно читалось: " Ну, молодой даёт!"

– Садись за орган, попробуем!
– Виталий тронул струны.
– Саня, что сыграем?

Я прикинул, что можно взять, чтобы я не просто стоял и слушал

– А давай Мадонну!
– предложил я.
– Я на саксофоне как раз вступление и соло сыграю, а Юра пусть попробует подобрать аккорды на органе.

– Давай!
– согласился Виталий и пока я доставал сакс, наиграл и напел Юре мелодию, чтобы тот определился с тональностью. Я ещё не успел нацепить саксофон и попробовать звук , а Юра уже нащупывал мелодию. Мы переглянулись с Виталием - быстро он.

– Готов?
– спросил я.
– Ничего страшного, по ходу дела подберешь остальное. Поехали!

С тремя гитарами, органом и саксофоном песня зазвучала сочнее. Отыграв вступление, я запел куплет. Реверберация создавала объем голосу, а из-за небольших размеров студии мощности аппаратуры было даже в избытке. Спев пару куплетов и припев я взглядом предложил Юре, сыграть соло. Он уверенно кивнул и выдал очень даже приличную импровизацию! За ним вступил Виталий . Он ограничился простым повторением мелодии. Я прокричал на ухо Юре:

– Давай по полной отрыв от мелодии. Ты же умеешь!

Я помнил, как Юра мог в своих соло уходить в такие дебри импровизации, что любо-дорого было послушать. Он снова кивнул и оторвался по полной! Видно руки за эти несколько месяцев истосковались по клавишам и сейчас просто порхали над клавиатурой!

Затих последний звук и мы посмотрели друг на друга.

– А мне нравится!
– нарушил молчание Сергей.

– Виртуоз!
– покачал головой Леха Брусков.

– Ещё бы!
– улыбнулся я.
– И это только начало! Сейчас подъедет новая аппаратура с инструментами и наведём шороху не только в Ризе!

– Ну что парни, берём Юру в группу?
– задал уже, по-моему, риторический вопрос Виталий.

– Я - за!
– поднял руку Сергей.

– Какие могут быть сомнения?
– поднял плечи Лёха Брусков.

Я молча поднял обе руки. Жека скромно промолчал, кивнув. Всё -таки он чувствует, что самое слабое звено сейчас в группе - это он. Ничего, подтянем!

– А в оркестре он на чём будет играть?
– задал важный вопрос Сергей.
– На тарелках, вместо Малова?

– Да ну! Юра достоин более серьезного инструмента!
– не согласился я.
– Уверен, что он быстро освоит почти любой. Какого у нас сейчас не хватает?

– Шурик, это не наше дело!
– остановил меня Виталий.
– Это будет решать дирижёр. Наша задача сейчас убедить его взять Юру.

– Думаю проблем не будет.
– уверенно сказал я.
– Место ведь свободное есть! Если он Малова взял, хотя тот вообще ни на чём не играл - ни в группе, ни в оркестре, то уж Юрика возьмёт без всякого сомнения. Главное, чтобы из роты отпустили.

Глава 17

Настоящей страстью всех сверхсрочников оркестра были нарды. Как они утверждали, это есть "национальный вид спорта" всех музыкантов по всему Союзу. Как и особый, "музыкальный язык" , который понимали все музыканты, но который был абсолютно непонятен простым смертным. Все эти "сурлять, бирлять на шару и ходить на жмура" я впервые услышал именно в оркестре.

В любую выдавшуюся свободной минуту, очередная пара устремлялась к заветной доске, опоздавшие обступали плотным кольцом счастливчиков и бескомпромиссная битва начиналась. Стук кубиков, шарканье шашек и возгласы - " Да куда ты?!" надолго парализовывали работу оркестра. Правда Чихрадзе умел держать народ в рамках приличия, а вот когда приехал его сменьщик "Блин", вот тут начался настоящий нардовский разврат!

Единственным не сошедшим с ума от этой болезни был Ключный Василий Иванович - бывший оперный певец, сохранивший прекрасный баритон, который он норовил продемонстрировать каждому зазевавшемуся срочнику. Другие, более опытные музыканты всегда успевали ускользнуть от его притязаний, а нам частенько приходилось выслушивать секреты мастерства оперных певцов с демонстрацией примеров. Ну не пошлёшь же человека почти втрое старше тебя!

Но в этот раз, когда из предбанника студии, где можно было курить, раздались привычные стук, шарканье и возгласы болельщиков, я сам подошёл к Василь Иванычу:

– Василий Иванович, я давно хотел у вас спросить, как вам удаётся так долго петь одну ноту и вы не задыхаетесь?

Василь Иваныч буквально расплылся в улыбке! Наконец-то от него не бегут или слушают с кислой миной от безысходности, а просят сами.

– Саша, - проникновенным голосом сказал он и мягко взяв меня под локоток, повел в отдельный кабинет.- Здесь нам будет удобнее. Сейчас я тебе всё объясню и покажу. Вот смотри!

Василь Иваныч встал ровно, ноги на ширине плеч, грудь расправил и выпятил вперёд .

– Вот я набираю воздух!
– он буквально раздулся, как тетерев, собравшийся очаровывать свою самку токованием.
– И - пою!

Мощный баритон наполнил небольшой кабинет. Я попробовал просто задержать дыхание и постепенно выдыхать, чтобы проверить сколько я выдержу. Через несколько десятков секунд я вынужден был глотнуть воздуха. А голос Ключного, не снижая громкости всё также вибрировал в оконных стеклах. Наконец и он выдохся.

– Вот это да!
– моё восхищение было совершено искренним. Столько времени тянуть ноту и после этого спокойно дышать, как будто он просто разговаривал со мной. Ну, да, ведь петь в опере приходилось часами и без всякого микрофона!
– Василий Иванович, но как это возможно?!

– Саша, всё дело в правильном наборе воздуха!
– радостно принялся объяснять Василь Иваныч.- Вот покажи мне, как ты набираешь воздух перед тем, как взять трудную или просто громкую ноту?

– Ну, как все!
– пожал я плечами и набрал полную грудь воздуха.

– Именно, как все !
– обрадовался наш баритон.
– А теперь посмотри, как делаю это я. Вот обними меня за талию. Ну, там, где она когда -то была. Ладони ближе к спине. Сначала я набираю воздух туда. Да, там есть такие пазухи, куда можно набрать воздух. Чувствуешь, как бока разошлись?

Действительно, я ощутил, как почти в спине, в нижней её части надулись два пузыря воздуха.

– Теперь я начинаю набирать воздух в живот, начиная снизу.
– комментировал свои действия Ключный, умудряясь при этом не выпустить набранный уже воздух.

Живот заметно округлился, но воздух тут же стал поступать в верхнюю его часть и Василь Иваныч стал выглядеть как прямоугольный шкаф

– И в последнюю очередь - грудь!

"Шкаф" стал ещё огромнее!

– А вот теперь я могу петь в три-четыре раза дольше, чем ты!
– и снова мощное "Ляяяяя" закладывает мне уши.

– Понял?
– спрашивает меня, полу-оглушенного, Василий Иванович.
– Давай, пробуй!

Теперь он обнимает меня за ещё имеющуюся мою талию и корректирует процесс набора воздуха: