Ветер странствий

Ревинтер и сам не знал, что попадет. Но плевок приземлился точно на левую щеку патриция. Надо же — вышло не хуже, чем у Ирии Таррент.

— Например, это! — выкрикнул Роджер. Глупо, жалко… но действенно!

Боль обожгла всю правую сторону лица. Наверное, кольца рванули кожу. Теперь жди новых шрамов. В компанию к дару Эйдиной сестры.

Ничего, ненадолго.

Следующий удар пришелся в челюсть. Расколол? Красный туман заволок перекошенную злобой рожу Андроника.

— Отлить водой, связать, сунуть кляп. И оставить за ширмой, — откуда-то очень издалека донесся еле слышный ненавистный голос. И издевательский смех. — Скоро увидишь, Николс, за какую мокрицу умрешь. Услышишь, как он молит о пощаде. И сдохнешь, зная это.

Как бы порадовалась сейчас Ирия Таррент!

Туман сгустился в плотный саван. И Роджер нырнул туда — в беспамятство. В кровавую мглу.

Часть третья Глава 1

Часть третья. Арена.

Глава первая.

Квирина, Сантэя.

1

Туман. Красноватые хлопья кружат в воздухе, падают на землю, оседают… А где-то рядом хлюпает топкая трясина. Роджер жалко балансирует на самом краю — вот-вот провалится. И рядом нет ни Сержа, ни Тенмара, чтобы спасли! Выволокли за уши.

Нет никого и ничего, что прервет заслуженный ужас. Он ведь так никого и не спас сам. Ничем не искупил хоть гран вины.

Больно…

И голоса. Они были, а потом растворились в тумане. Доносились из-за занавеса… вон того — темно-алого. Его цвет Роджер с трудом, но отличал от всего прочего. Пока еще.

Впереди — Бездна Жгучего Льда и Ледяного Пламени. Может, он в нее и скользит, а вовсе не в трясину?

И даже это — пусть. Лишь бы голоса тоже были частью морока! За Гранью подлунного мира…

— Я готов сделать всё, что вы потребуете… — Отчаяние и боль.

— А какой мне с тебя прок? — Пресыщенность и довольство. — Ты вне закона. И позволить твоей сестре участвовать в священном обряде — великая милость с моей стороны.

— Если хочешь проявить милость — освободи Сильвию. Моя сестра невиновна! И ты это знаешь.

— И мы оба знаем, что даже будь она виновна — ее нельзя казнить. Но я легко могу сделать твою красотку-сестричку доступной плахе. И это мы тоже оба знаем.

Какой мерзкий смех!

Кто не подлежит казни? В Квирине? Отец говорил… там — среди снегов Лиара!

Нет, уже в Ритэйне. И снег уже неделю, как растаял везде. Подчистую.

Бертольд Ревинтер не смеялся. Не наслаждался сказанным. Но это не делало его меньшим мерзавцем. Один негодяй отдал приказ, другой — исполнил. И передал жертве издевку первого. Ту, подлую — о Квирине…

Туман отступил, прихватив с собой Бездну. Высшие силы справедливо рассудили, что в реальности Роджеру хуже. И они абсолютно правы.

— Ваша сестра, Марк Юлий Лаэрон, станет одной из «принцесс» сегодняшнего вечера. Это — честь для дочери и сестры преступника.

— Вы — мерзавец! — голос Марка сорвался.

«Принцессы» — это кто? Куртизанки для вечера «золотой молодежи»? Жертвы для какого-нибудь кровавого ритуала?!

А вот насчет «мерзавца» друг зря. Так можно оскорбить лишь того, кто сочтет себя оскорбленным. А некоторые подобным гордятся.

Впрочем, даже если и нет — всё равно зря. Сейчас нужно сыграть совсем не это… А сам-то Роджер — хороший актер, чтобы советовать другим? Что же он тогда делает «за ширмой»? Связанный и избитый?

— У нее был выбор. — Ревинтер так и видел самодовольную ухмылку на холеном лице Андроника. — Прекрасная Сильвия могла провести этот вечер со мной. Но предпочла «принцев». Впрочем, думаю, после них она станет разборчивей. Деваться-то ей теперь некуда! — хохотнул патриций. — Да и пара моих друзей уже спорят, кому из них я ее подарю — когда она мне прискучит. Думаю, им лучше бросить жребий, а ты как полагаешь? Так что можешь не волноваться, Марк. До солдатского борделя дело дойдет еще не скоро. Через месяц-другой, не раньше. В крайнем случае — недели через три.

Точно — планируется оргия. И лучше не думать, каково сейчас Марку!

Каково?! Примерно, как было Эдварду, Леону, Ирии Таррент. Или одиннадцатилетней Иден. Она ведь тоже знала всё.

И отец действительно планировал ее как запасной вариант. Если Эйду схватить не удастся.

Сам потом признался. Планировал. И даже не сомневался в наглотавшемся дряни сыне.

— Чего ты хочешь?! — в голосе Марка уже беспросветное отчаяние. — Что ты хочешь за мою сестру?!

Это и имел в виде Андроник? Собираясь демонстрировать Роджеру «истинное лицо» Марка?

Что ж, Ревинтер увидел. Истинные лица обоих.

Он сам бы не только умолял — в клочья дал бы себя разорвать ради дочери. Именно это — слабость в глазах подобным Андронику. Для таких силен лишь тот, у кого нет сердца. И души. А главное — совести.

— Чего я хочу?

Как же паршиво, что нельзя разорвать веревки! Дотянуться сквозь ширму, врезать в самодовольную харю! Да хоть связанными руками. Или ногами!

— Пожалуй, ты действительно похож на сестру. Раздевайся, Марк.

Молчание. Тишина. Потом глухой удар. Но не в морду. И не куда-то еще.

Так падает ременной пояс — на мозаику пола. Ровную, из безупречного квиринского мрамора. Его добывают в каменоломнях рабы… из пленных иноземцев.

Роджер закрыл болящие от усилий глаза. Будто мог увидеть сквозь ширму…

Еще бы заткнуть как-нибудь уши! Прости мерзавца и скотину, Ирия Таррент. Ты тоже была тогда в соседней комнате. Любовалась похабными усмешками и комментариями других скотов. Слушала крики сестры.

Ревинтер-младший об этом знал. Тогда это придавало сцене пикантности. Для негодяя — нанюхавшегося восточной дряни!

Творец, если это — твое наказание, то почему Марк?! Он-то ни в чём не виновен. Почему ты никогда не остановишь убийц и насильников вовремя? Почему только караешь потом?! В чём же тогда твое милосердие и справедливость?!

… — Я ошибался: вряд ли твоя сестра так же хороша, — сыто хохотнул Андроник. — Но если хочешь получить ее назад — займешь ее место не только в постели, но и на арене. Гордись, «принц». Для тебя это тоже — великая честь. Почему же не говоришь, что я — негодяй? Боишься, что передумаю?