Вихрь Бездны

— … тебя вернут Валериану Мальзери.

— Зато ты — совершеннолетняя. И вдова. Теперь ты имеешь право взять меня с собой.

— Имею. А еще больше имеет Алекса. Она — старшая. А в доме ее, с позволения сказать, мужа ты не проживешь и месяца.

— Нужно к Патриарху! — подал новую бредовую идею братишка. — Мидантии нужен независимый Илладэн, они могут…

Могут. Превратить их всех в игрушки. Это они могут…

— Диего, будь мы сейчас в Аравинте — об этом еще можно повести речь. Но, будучи беглецами, просить убежища у Патриарха — безумие. Лучше уж тогда у вольных корсаров Элевтерис, — усмехнулась Элгэ. — Ладно, хорошо, что ты намерен вернуть родовые владения. Но чтобы это сделать, а заодно и выбанджарить у эвитанских шакалов Алексу, — нужно в первую очередь выбраться из Эвитана. Или хоть с Севера. Куда дальше — решим, когда будем на Юге.

И если нужно — Элгэ свяжет Диего по рукам и ногам. Но ни к какому Патриарху не пустит! Кардинал Александр — хороший человек, хоть и северянин. А вот мидантийскому церковнику, отлучившему от церкви Аравинт, илладийка поверит предпоследнему. После свинопринца Гуго и дяди Валериана. Потому что эти двое — в одной цене.

3

Пистолеты и шпагу можно не брать. Хотя нет — до плена Грегори должен добраться живым и невредимым, а не разочаровать будущих палачей. Разочарует он их по-другому.

А письма Кармэн, Виктору и Арабелле найдут — когда герцог Ильдани будет уже далеко. Когда обыщут комнату.

Увы, доверить такое некому. Врагов в поместье у Грегори нет, а остальные немедленно сдадут беглеца Кармэн. Для его же блага, разумеется.

Герцог Ильдани горько вздохнул. Самое время присесть на дорожку. Если бы сын-неудачник отца-героя планировал возвращаться.

Раз решил — глупо медлить. Сейчас принц Грегори Ильдани, гость аравинтского короля (как называют гостей, что принесли в доселе теплый и радостный дом чуму?) выедет «размять коня». Как и все эти месяцы. Только на сей раз не вернется.

Последний взгляд в окно. Во двор. Там зимой горели костры, смеялась и плясала радость… Больше в Арганди нет ни веселья, ни танцев.

Кармэн у своего дяди, остальные грустят по комнатам.

Надо было сделать это раньше. Тебя уговаривали, что ты не виноват. Молчи — ты не дал бы себя уговорить, если б настолько не цеплялся за жизнь.

Не так. Цепляешься и сейчас. Ты давно прекратил бы всё это — если б жизнь близких была тебе дороже собственной. Эвитан получил бы беглого «предводителя мятежа», а Кармэн и ее дети — безопасность. Как и сотни аравинтцев, успевших погибнуть вместо тебя. А еще раньше — тысячи эвитанцев.

Ну всё, насмотрелся? Вперед — если хочешь успеть исправить хоть что-то! И лучше не обманывайся. Две пули — на двоих солдат. Если повезет — офицеров. Вот и всё, что ты успеешь.

На себя хватит кинжала — если враги не передумают брать в плен. Или хватит эвитанских пуль — если тебя опередят в стрельбе. А это гораздо вероятнее.

О ближнем бое можешь и не мечтать. Так близко не подпустят. Претендент на трон погиб в неравной схватке с врагами — как красиво и глупо. Достаточно, чтобы сложили легенду.

Бедная Белла! Остается надеяться, что у столь юной любви память коротка…

Но откуда тебе самому такое знать? Так и не успевшему полюбить?

Прости, Белла, но ты должна жить. И будешь.

Поворот ключа в замке — тоже в последний раз. Как и шаги по дубовым половицам. Вчера они казались золотыми от солнца. Сегодня — за окном лишь набрякшие неотвратимым дождем тучи. И это — тоже правильно. Забавно лишь, что над Грегори будут плакать не только друзья. Что он успел сделать, чтобы заслужить подобную честь?

Впрочем, небу всё равно — оно оплачет павших по обе стороны. И герцога Ильдани, и тех, кому предназначено стать его жертвами. Хоть они и не успели сделать ему ничего дурного. Кроме того, что пришли с войной на землю людей, давших изгнаннику приют.

Двери в резных завитках — золотых, алых, синих. Тоже — в последний раз. Закрываются за прежней жизнью. Вообще — за жизнью.

А вот через опустевший двор лучше шагать быстрее. Но не бежать, а то привлечешь нежелательное внимание. Мало ли кто еще сейчас смотрит на свинцовое небо и одинокий двор?

Дождя не миновать, но время высушить порох будет. Ормхеймцы — в трех днях пути. А дождь вряд ли зарядит на трое суток без перерыва. Летом в Аравинте такого не бывает. Во всяком случае — ни разу за два лета, проведенных здесь Грегори. Два целых и один осколок.

Вот здесь горел костер… а теперь нет травы. Она долго не растет на пепелищах.

Конюшня и тихое, доверчивое ржание. Виноватое. И зря. Не вина Кречета, что хозяин вчера устроил ему сбитую подкову и стертую ногу. Зато верный друг тоже не умрет. Брать одну жизнь вместо другой — подло. Но Кречет должен жить, а Грегори давно всё про себя знает.

Прости, Серый. Умрешь ты. Почти наверняка. В лошадь попадают не реже, чем во всадника. И ради Творца — не смотри такими счастливыми темно-лиловыми глазами.

Грегори Ильдани, смертник, сам себе вынесший так долго оттягиваемый приговор, сможет сейчас взглянуть в глаза любому. Кроме Серого.

Глава 3

Глава третья.

Эвитан, Лютена — окрестности Лютены.

1

Выпить — нельзя. До самого вечера, а желательно — и после. Пить будем за победу. Еще бы знать — чью.

Старый дракон Ральф Тенмар — в могиле. Дом набит незваными гостями. Где-то в Квирине Анри вот-вот узнает о смерти отца. Если еще не узнал. Злая весть всегда бежит вперед добрых. А их в ближайшее время ждать не приходится. И не в ближайшее — тоже.

Анри не стать герцогом Тенмаром, как Ирии — графиней Таррент. Барон Гамэль и Леон могут торжествовать!

Что осталось от прежней жизни? Неотомщенная смерть отца, нацепивший графскую корону убийца, его сообщница — королевская шлюха… то есть фаворитка. Еще сгинула невесть где сестренка — выкраденная из монастыря подлецом, разрушившим их жизнь!

Что сбылось из обещаний Ирии Таррент? Ничего. Сплошные поражения и ни одной победы — кроме удачного побега. И даже он не удался бы без матери и Джека.

И никому до сих пор не возвращен долг.

Что в прошлом — кроме двух незаслуженных смертных приговоров и глупой любви к человеку, подписавшему последний?

«Триумф, осада, смерть…» Жизнь — это партия в ратники. Но как выиграть — если проиграл даже Ральф Тенмар?

Чужой дом, чужие люди, чужое имя. И одиночество. Угнездилось в стенах и пронизало мысли. Коснулось плеча и уселось рядом с почти забывшей его дочерью лорда Эдварда. Усмехается: я опять здесь. И никуда больше не уйду, не бойся.