Вихрь Бездны

Одиночество в доме, полном людей. В набитом молельщицами монастыре оно было сильнее и пронзительнее, но не намного.

Есть ли посмертие? Или… мы уходим навсегда, и больше нас никогда не будет? Странно — никогда не боялась за себя. Но перехватывает горло, и слезы рвутся из глаз при одной мысли, что навсегда ушел папа. Что Ральф Тенмар больше никогда не заворчит, не усмехнется, не одарит язвительным советом. Что, возможно, Эйда…

Не думать! Сестра — жива! И мы сами — живы, пока бьется сердце нашей надежды.

В тюремной карете Ирия тоже толком не могла думать. Всё случившееся в аббатстве всплывало в памяти с жуткими провалами. А мысли заволакивала тьма…

«Научитесь проигрывать, сударь». Ирия сказала это несчастному дурню Стивену Алаклу. Хотя — почему несчастному? Он-то как раз по уши счастлив со своим поместьем, пышнотелыми крестьянками и дурочкой, на ком со временем женится.

«Жизнь второго шанса не дает». Будь у Ирии хоть капля ума — приняла бы предложение Алакла. Умная женщина сумеет вертеть глупым мужчиной — Полина тому пример. Ирия Алакл, баронесса Ривен наслаждалась бы сейчас свободой и даже какими-то деньгами. В отличие от беглой осужденной Ирии Таррент.

Трусиха, ничтожество, тряпка! Река не поворачивает вспять, а жизнь не бывает проиграна вчистую в юности! Ты и сейчас — не в тюрьме и не совсем нищая. А будешь умной — никогда там и не окажешься. Либо сама заботишься о себе, либо — никто.

Привыкай заново к холодному ветру за спиной. Потому что больше ее прикрывать некому…

2

— Госпожа! — приглушенный голос Пьера раздался раньше, чем его же стук в дверь. — Госпожа Ирэн.

Что ж! Друзей и покровителей больше нет, но слуги-то остались.

— Входи, — Ирия провернула ключ.

Гулять по саду с лакеем можно, а вот в спальне лишний раз запираться не рекомендуется. Но кто об этом узнает? В Квирине, говорят, мужчины-рабы прислуживают прямо в купальнях знатных патрицианок — и ничего, никто не возмущается. Или это — такие же байки, как и о пьющих кровь старых герцогах?

И об оборотнях, что водятся в окрестностях Альварена?

— Садись, Пьер.

Предан он ей или не только ей? Неважно — язык у Ирии уж скоро год как укоротился. С самого Месяца Рождения Осени прошлого года.

— Тайная комната меня впечатлила, спасибо. Я правильно понимаю, что теперь вы раскроете мне и другие тайны моего покойного дяди?

— Ваш дядя, баронесса, искренне заботился о вас. — То ли Пьер — настолько нахал, то ли сидеть в присутствии дворян ему не в новинку. Что ж, приближенный слуга выдаст себя повадкой, как Полина — игрой в ратники с Леоном. — Он просил меня помогать вам во всём, в чём возникнет нужда.

— Хорошо, Пьер. — На такую речь невольно хочется улыбнуться. Или растрогаться — если бы еще не успела разучиться. — Нужда у меня уже возникла. В информации. Барон Гамэль шпионит на Герингэ, а на кого еще двое?

— Я правильно вас понял: речь идет о батюшках ваших сегодняшних гостей?

— Нет, — Ирия, несмотря на всю серьезность ситуации, позволила улыбке тронуть губы. — На кого шпионил покойный отец баронессы Одетты и шпионил ли вообще — можно сейчас опустить.

— Кавалер Лерон — на графа Мальзери, а кавалер Тенье — на графа Бертольда Ревинтера.

Отец Соланж и Софи! Ревинтер так и не нашел способа засунуть в дом к «Ирэн Вегрэ» АланаЭдингема. Зато поселил здесь дочь второго шпиона.

— А конфликт интересов не возникнет? Герингэ ведь — постоянный союзник Ревинтера. У них разные планы на Тенмар, или планы — одни, а шпион-претендент — у каждого свой?

Не шокировала ли «госпожа баронесса» Пьера? Похоже, нет. Да и сложно это — после герцога Тенмара.

— Если мне позволено высказать мнение…

— Позволено.

— Титул они отдадут барону. У него нет сыновей — это всех устроит.

Сын, допустим, может еще родиться. Колетта Гамэль — подлая баба, а не старуха.

— Пьер, я сегодня должна быть у Ее Высочества. Мне нужно, чтобы кто-то проследил за госпожой и господином.

— Будет сделано, — склонил голову слуга.

— Пьер, вы можете не отвечать. Вы — не вор и не шалопай-юбочник. И я слишком высокого мнения о герцоге, чтобы решить, будто такой маскарад затеян ради меня одной. Кто вы, Пьер?

— Я родился в Вальданэ, баронесса. И был там, когда убили принца. Я сопровождал мою принцессу до Аравинта. И вернулся в Эвитан с отрядом подполковника Тенмара. Я был с ним в последнем бою. И принес отцу весть о смерти сына.

Какую из них?

— И… остался.

— Никто об этом не узнает, Пьер, — Ирия, не удержавшись, накрыла его руку своей.

У некоторых простолюдинов благородства куда больше, чем у рожденных в парче и шелках. Пьер — лишнее тому подтверждение.

— Я знаю, баронесса, — поднял он на нее глаза. — И я знаю, что вы любили его.

Молчание — та же ложь. Хотя — почему? Любовь бывает разной. Братьев тоже любят. Те, кому повезло с братьями. И… кто любил Анри — Ирия Таррент или Ирэн Вегрэ?

— В Лиар вы его тоже сопровождали? — Не выдает ли она себя? Нет. — Где он едва не погиб?

— Нет. Иначе я бы не выжил. По Лиару прошлись банды Ревинтера и Эрика-Бастарда. Хорошо, что вас там не было, баронесса.

Не знает.

— Да. Хоть в этом мне повезло.

3

В серебряной фляге остывает зелье, затухает костер, угли подергивает пепел. Еще несколько минут — и безымянный спаситель даст Эйде Таррент противоядие.

Он обещал, что девушка очнется почти сразу. И это неплохо — потому что северянку и ее ребенка придется взять с собой. Не оставлять же здесь — змеепоклонникам.

Хуже, что без лошадей далеко не уйти. Увы, ни Элгэ, ни Октавиан не успели толком прихватить денег. А того, что взяли, — не хватит и на вконец заезженных крестьянских кляч. Конечно, есть еще драгоценности — в кошеле под одеждой. Но их где попало не продашь. Да и родовые побрякушки — вернейший след для любой погони.

Соколица, прощай. Ты выбрала не ту хозяйку.

— Вам нужно уходить. — Тонкие смуглые пальцы незнакомца сомкнулись на горлышке фляги. — Я отвел им глаза, но вряд ли — надолго. Да и погоня может обойти лес и караулить милях в пяти к югу. Торопитесь. О девушке и ее дочери я позабочусь.