Вино в потоке образов

101. Краснофигурная чаша, Дурис, ок 480 г.

102 Краснофигурная чаша, ок 460 г.

103. Краснофигурная амфора; Евфроний; ок. 520 г.

Обращение, пусть и краткое, к Аполлону на этом изображении напоминает о ритуальном измерении симпосия.

Другие высказывания носят профанный характер. Так, бородатый пирующий с чашей в руке поет: oudunamou,«нет, я не могу…» [101]; [283] фраза не закончена и что, собственно, не в состоянии сделать пирующий, понять невозможно. С этим изображением сопоставляли несколько строк из Феогнида, где поэт сетует на то, что не может больше петь, потому что выпил лишнего; однако можно при думать еще множество других вариантов завершения этой подвешенной, незаконченной фразы. Примечательна поза пирующего: голова откинута назад, правая рука поднята так, чтобы грудь оставалась открытой и горло не чувствовало стеснения. Запрокинутый назад затылок представляется характерным для дионисийского экстаза жестом; он встречается у Еврипида в «Вакханках», в речи, которую произносит хор:

283

Краснофигурная чаша; Мюнхен, 2646; Beazley, ARV 437-1 28. Относительно надписи: Феогнид, 939–940.

Суждено ли нам наконец выступать легкой ногой во всенощных хороводах, резвясь в вакхическом веселье и закидывая голову навстречу влажному ночному ветру? [284]

А еще у Пиндара в описании праздника Диониса:

…и безумные «алала!» с запрокинутыми головами… [285]

Такое положение головы позволяет певцу петь под флейту в полный голос. [286]

Этот жест мы видим и у другого симпосиаста [102]; [287] вскинув кверху бороду, он восклицает: о paidon kailiste,«о, прекраснейший из мальчиков». И снова фраза появляется изо рта певца и идет дугой вдоль линии медальона, словно бы заполняя своим звучанием все пространство изображения. В левой руке мужчина держит кроталы, а правой гладит зайца. Это ручное животное взрослые мужи дарят, среди прочего, мальчикам, красотой которых восхищаются. [288] Жест, направленный на любовника, замещен здесь жестом, направленным на животное, и прокомментирован в песне, где говорится о несравненной красоте юноши, совсем как в стихах Феогнида:

284

Еврипид, Вакханки, 862–864 (пер. Ф.Ф. Зелинского).

285

Пиндар у Плутарха, Застольные беседы, 1, 623b (= fr. D.2, 13 Snell; пер. Я.М. Боровекого). Цит. по: Плутарх. Застольные беседы. Л.: Наука, 1990.

286

См. примеры этого жеста, собранные в: VermeuleЕ. Fragment of Symposion by Euphronios, AntK8,1965, s. 34–39.

287

Краснофигурная чаша; Афины, MN 1357; авторство не установлено; MDAI (A)9,1884, pl. 1.

288

См.: SchnappА. Eros en chasse, in Berard с. et al. La Citides images,Lausanne; Paris, 1984.

Ты, что из мальчиков всех и прелестней, и краше, Стань и послушай меня, вот что тебе я скажу. [289]

Художники не оставляют для надписи, передающей пение, специального места и не пытаются каким-либо способом изолировать ее от изображения, отделить с помощью «пузырей», которыми обводят надписи в современных комиксах, чтобы не смешивать рисунок с текстом. Совсем наоборот, траектория надписи прочерчивает в изображении линию и придает рисунку дополнительную динамику.

289

Феогнид, 1365–1366 (пер. В. Темнова).

104. Краснофигурная чаша; т. н. художник Антифона; ок. 480 г.

Так же обстоит дело и с изображением на амфоре [103], [290] где полулежит играющий на лире персонаж. Он поет: mamekapoteo,что может означать, как в знаменитом стихе Сапфо, «я страдаю и желаю». [291] Буквы здесь очерчивают нечто вроде нимба вокруг головы музыканта, который, судя по всему, весьма увлечен собственным пением; их траектория подчеркнуто отличается от наклонной ориентации другой надписи, слева: Leagros kalos,«Леагр красавец». Эта вторая надпись, не связанная с изображением, подхватывает часто встречающееся на сосудах того времени восклицание, прославляющее красоту некоего юноши [21, 25]. [292] Так, существующее на разных уровнях приветствие в адрес красивого юноши и исполнение любовной песни на симпосиидополняют друг друга, эстетическое удовольствие от созерцания образует параллель к сладострастной музыкальной фразе.

290

Краснофигурная амфора; Париж, Лувр, G 30; Beazley, ARV15/9.

291

Сапфо в Etym. Mag. 485.43 (= fr. 6 Арр./36 Lobel-Page).

292

Beazley, ARV1591-1594

Последний пример покажет нам, как художники, изображая речь и пение, могли варьировать графические решения. На медальоне чаши [104] [293] мы видим идущего мальчика, с лирой и сосудом для вина. Позади него расположены сучковатая палка и часто встречающаяся в вазописи надпись: ho pais kalos,«мальчик красив», – которая может относиться как к изображенному персонажу, так и вообще к любому другому мальчику. Мальчик изображен с открытым ртом, он поет, однако начало надписи расположено не у лица, как в предшествующих случаях; она прочитывается снизу вверх, начинаясь у ног и поднимаясь до самой головы: eimi ko(ma)zon hup au…,«я празднично шествую под мелодию фле…»; надпись прерывается после первого слога последнего слова, будто бы певец не успел произнести его до конца. Слово можно восстановить: aulou(флейты), или auleteros(флейтиста). Слова песни, окружающие мальчика ореолом, описывают действие, представленное на сосуде, а заодно гарантируют верное понимание термина homos',праздник; komazeinозначает идти, выпивая и запевая песню, как это делает мальчик на медальоне данной чаши. Стихи, как и изображения, описывают действия пирующих: саморепрезентация дублируется, будучи выражена и в рисунке, и в песне. Этой строчке вторит стих из Феогнида:

293

Краснофигурная чаша; Эрланген, 454; Beazley, ARV339/49. Фрагмент: Гёттинген, Н 566 i; Beazley, ARV343/141(Д. Дж. Р. Вильямс).

Или же песни на пиршестве петь беззаботно под флейту?

Или из Гесиода:

Юноши там иные под флейту справляли веселье. [294]

На всех этих изображениях короткая стихотворная фраза дается от первого лица – «я праздную; я желаю; я не могу» – или же начинается с обращения – «о, Аполлон; о, самый красивый; люби и…», само наличие в котором звательного падежа или повелительного наклонения предполагает некоего адресата. Таким образом, с помощью употребления первого или второго лица создается ситуация высказывания, [295] характерная для пиршественной лирики: поэтический текст здесь в первую очередь является актом коммуникации между пирующими, обмена поэтической речью, обращенной ко всей компании, и обращение это содержится в песне, исполняемой от первого лица в настоящем времени.

294

Феогнид, 1065 (пер. В. Вересаева; цит. по: Эллинские поэты …)и 825; Гесиод. Щит Геракла, 281 (пер. о. Цыбенко). Цит. по: Гесиод. Полное собрание текстов. М.: Лабиринт, 2001.

295

См.: BenvenisteЕ. (см. здесь главу 3)

Запечатленная таким образом на сосудах поэзия воспевает в первую очередь радости пира. Так же как ряд вазописных сюжетов показывает пирующим их самих, значительная часть архаической лирики посвящена изображению симпосияи даже собственно моменту звучания поэтического текста. Время поэтического исполнения и место преимущественного сосредоточения зрительных образов совпадают, так что зеркальные принципы поэзии и вазописи – двух видов искусства, которые делают предметом изображения собственного адресата, – действуют параллельно. В тех немногих, исключительных примерах, которые мы проанализировали, надпись вовсе не служит для лучшего понимания изображения, которое является вполне самодостаточным; текст вообще редко присутствует в изображении, так как необходимости в нем никакой нет. Однако, визуализируя пение симпосиастов, художники включают в изобразительное пространство звуковое изменение и подчеркивают значимость словесно-музыкальной составляющей симпосия.

105. Краснофигурная чаша; Онесим; ок. 480 г.

106. Краснофигурная чаша; Дурис; ок. 480 г.

Поэтические темы, возникающие в надписях, близки тем, что разрабатывает архаическая лирическая поэзия, в частности Феогнид. Это хорошо известные, часто повторяющиеся ввиду своей расхожести мотивы, используя которые можно свободно импровизировать. [296] Стихотворение циркулирует среди пирующих, которые передают друг другу лиру и выступают по очереди. Каждый пирующий должен обладать достаточной поэтической культурой, чтобы подхватить в свой черед известный напев, продекламировать классический текст или, если потребуется, сымпровизировать свой. «Не знать и трех из Стесихора» – так говорится в пословице о необразованном человеке, который не способен процитировать трех строф из великого лирического поэта. Образование молодежи в Афинах как раз и ставит своей целью привить музыкальную и поэтическую культуру путем заучивания классических текстов, взятых из эпоса или из лирического репертуара.

296

О темах пиршественной поэзии см.: Giangrandeс. Ор. cit.

Иногда художники изображают такие сцены, [297] где учителя обучают учеников с помощью свитков с записанными на них текстами. На одном фрагментарном изображении [105] [298] соседствуют флейтист (слева) и юноша с подобным свитком, а справа можно увидеть руку, которая пишет стилосом на табличке. Игра на музыкальном инструменте здесь дважды ассоциируется с письмом, которое к тому времени, к 480 году, начинает замещать устную культуру. Текст на свитке вполне читаем; художник явно хотел, чтобы у человека, созерцающего сосуд, была возможность прочитать написанное: надпись расположена на свитке не так, как положено – от ролика к ролику; текст написан по горизонтали и развернут не к представленному на сосуде персонажу, который держит свиток, а к тому, кто смотрит на эту фигурную сцену. Текст, так сказать, виден анфас, ориентирован вовне, за пределы изображения, в то время как юноша изображен в профиль, в соответствии с художественной условностью той эпохи. Поэтический текст написан архаическим стилем – бустрофедоном[29]· первая строка читается слева направо, вторая – справа налево и так далее. Более того, буквы выстраиваются в вертикальные ряды, колонками, stoichedon,как в наших кроссвордах. Употребление такого типа письма рассчитано не на удобочитаемость текста – ведь слова друг от друга не отделены, – а прежде всего на достижение определенного декоративного эффекта. [299] Надпись снова служит украшением. Впрочем, начало стихотворения можно прочесть без труда: stesichoron humon agoisai,«(Музы?) ведущие песнь, которая собирает хор [300] ».

297

См.: Вeck F.Album оf Greek Education. Sydney, 1975. Immerwahrн., Book rollsоп attic vases, Storiaе Litteratura(MeJanges Ullman), 1964, vol. 1, р. 17 – 48; id.,«Моге Rolls оп Attic Vases», AntK,16, 1973, s. 143–147.

298

Краснофигурная чаша; Оксфорд, G 138.3,5,11; Beazley, ARV326/93.

299

Об этом типе письма см.: Austin R.P.The Stoichedon Style in Greek Inscriptions. Oxford, 1938.

300

См.: Beazley J.D.Hymn to Hermes, AJA,1948, р. 337–338.

На чаше Дуриса [106] [301] мы видим такое же решение: учитель держит свиток так, чтобы человек, созерцающий сосуд, мог прочитать написанный на ней текст. Персонаж изображен в профиль, а свиток анфас. Текст такой: moisa moi a(m)phi scamandon (eph)eur'on archomai aeide(i)n(«Муза, отыщи на берегах Скамандра сюжет для моей песни [302] »). Речь идет об эпическом стихе, в котором упоминается река, текущая по Троаде; обращение к Музе напоминает о подобных мотивах у Гомера или Гесиода. Перед учителем стоит мальчик в плаще и декламирует стихи; письменный текст служит для проверки устного исполнения. Слева проходит урок музыки: учитель и ученик упражняются в игре на лире. Декламация по памяти и музыкальное сопровождение составляют единое целое. В поле изображения развешены различные пиршественные аксессуары: две лиры, чехол для флейты, корзина, а также две чаши, присутствие которых в школе вызывает некоторое недоумение. Но присутствуют они там в качестве элементов, символизирующих симпосий,для выступлений на котором как раз и обучаются музыке эти мальчики. Это не просто реалистичная сценка из повседневной жизни, если она вообще могла существовать в реальности; включив в изображение две чаши, художник совершенно четко указал, с какой целью здесь обучаются музыке и пению: эту сцену, наравне с престижной поэзией, осеняют радости будущих пиров.

301

Краснофигурная чаша; Берлин, 2285; Beazley, ARV431/ 48.

302

См.: Chamoux F.Un vers epique mallu, Rev. Philol.,1970, р. 7–10.