Вкус жизни
Шрифт:
– С какой стати я должна верить, если в тебе просто упорствует злой рок? Как же без идеологии воспитывать молодежь, как выстраивать мосты между поколениями? – болезненно-застенчиво засомневалась Аня. – Не бывает общества без идеологии, как человека без мировоззрения. Идеология направляет и объединяет людей. А так ведь недалеко и до хаоса. Пойдут митинги, собрания, начнется цепная реакция… От революций лучше простому народу никогда не становилось. Кровь, беды на его плечи всегда ложились. Кому это надо? Если только Америке. Они моду на разноцветные революции ввели…
– Ну ты, мать, даешь! Не дави негативной информацией. Хочешь привести меня на грань нервного срыва? Ха! Так не на ту напала. Как велика жизнеспособность иллюзий! Идеология, высосанная из пальца, решает одну проблему – чем бы еще заморочить головы людей. Думай, флаг тебе в руки. Сочини новую
«Она смеётся так искренне и заразительно, как может смеяться человек с чистой совестью. Ее порядочность для меня – вне всякого сомнения. В ней нет зла, если только раздражение. А этого добра во всех нас теперь с избытком… Откуда же в ней столь ироничный подход к людям, событиям? Зачем нарывается, надсаживается? Иногда на самом деле хочется ее выдрать или хотя бы наградить оплеухой. Куда делся ее мягкий юмор и пусть даже навязчивая, но безобидная осведомленность? Все же что-то ее очень беспокоит», – в замешательстве думает Лена.
«Перевес опять на стороне Инны. Ввиду ее явного преимущества я замолкаю. В том, что говорит она, есть доля правды. Но ведь только доля. Как мне не хватает в споре с ней спокойной вдумчивости Аллы. Ну совсем как в студенческие годы. От природы не дано мне полемического дара, и жизнь не научила сопротивляться напору и неправде. А может, детдомовское воспитание на всю жизнь стало преградой раскованности и уверенности», – вздохнула Аня.
– Аннушка, не бери в голову. Все наладится. Время работает на нас, – как бы вскользь мягко заметила Лера.
В ее тоне не было ни малейшего укора или осуждения, но Аня, истолковав слова Леры превратно, по-видимому, заподозрив в поведении подруги некий тайный упрек, почувствовала себя неловко и, устыдившись своих до конца не продуманных слов, заговорила о другом, более понятном и не менее волнующем:
– Это ты верно заметила. Что лезть в высокую политику? – вздохнула она. – И все же я выскажу некоторые свои соображения. Начну с того, что опять по радио слышала, будто леса сибирские разворовываются и продаются за копейки за границу, рыба дальневосточная гибнет, и никому до этого дела нет. Законы надо срочно менять. Почему в Думе тянут? Кому это выгодно? Снова, по традиции доперестроечных лет, работает знакомый нам с детства принцип чиновников: «Лучше один рубль в свой карман, чем сто в государственный»? Помню одну их шутку: «Корысть – двигатель общественного прогресса». Только в карман теперь кладутся миллионы. На чьи плечи лягут эти, с позволения сказать, «издержки»?
Да что говорить о далеких, огромных размеров окраинах? От города сто километров отъедешь, так стыдно и обидно делается за стариков в деревнях. Вокруг все растаскано, разворовано. Надеюсь, Инна, ты веришь, что это не вымысел? Селянам и раньше несладко жилось, а теперь вовсе на подножный корм перешли. Сдается мне, они теперь ни в социализм, ни в капитализм не верят.
Крестьяне, по сути дела, батрачили и до революции, и при советской власти командовали ими, когда пахать и сеять. Это, конечно, тоже потихоньку расшатывало устои власти… В чем сегодня беды селян? Как всегда, не хватает денег, внимания, заботы со стороны руководства. Забыли, голубчики, откуда их корни. Все мы родом из деревень. Только в очевидное не всегда верится… А старики еще и шутят, что в этот переворот легко отделались, без гражданской войны… Они становятся никому не нужными. Им хоть на паперть… Все в зоне выживания. Нулевое время. Слышала, наше областное начальство пытается помочь селянам, в первую очередь ветеранам войны. На годовщину Победы подарки дарили… Может, и сделает что-либо стоящее, но это тоже не бог весть что, и ни к чему тут щенячий восторг… Вертикаль власти у нас крепкая, а горизонтальные связи слабые. На местах не слушают, не выполняют указаний. Местный произвол, коррупция…
Высказалась Аня и как-то сразу притихла. Она понуро сидела, опершись скрещенными руками на край стола, и казалась бесконечно усталой.
Затянувшийся разговор уже начал утомлять Лену, и она с надеждой взглянула на Аллу.
– А это смотря кто командует
областью. Вот наш «голова» – выше всяких похвал, еще как развернулся! Ты чаще о нас конкретные сводки по радио слушай. Не стони, в следующем году нас ждет новая парадигма развития страны. У меня тоже осталась тоска по времени, когда мы были молодыми, но не надо закрывать глаза на действительность. Сейчас больше возможностей для роста, – уверенно заявила Алла.– Ха! Тонкое замечание, – инквизиторской улыбкой ответила Инна на слова Аллы и добавила наигранным скучным голосом: – Проектами сейчас никого не удивишь, посмотрим, что выйдет на деле.
А Лера поддержала Аллу:
– И у нас областной голова порядок навел что надо. Дороги в порядке. Обрабатывающие предприятия в каждом районе. Безработица минимальная. Селяне сами свою продукцию без посредников продают горожанам. Ты, Аня, сколько лет уже не была в деревне? Старыми слухами кормишься.
– Баланс сил и интересов у нас сильно меняется в зависимости от руководства, – сказала Лиля.
– Ты имеешь в виду высшую власть? – осторожно спросила Аня.
Лиля ушла от ответа. Мол, и так все ясно.
– Ну про рынок, Лера, ты мне сказки не рассказывай, наслышаны…«Не жили хорошо и не хрена привыкать», не сойти мне с этого места, – грубо сказала Инна и посмотрела в глаза всем женщинам по очереди, не скрывая, что пытается выяснить настроение каждой.
Аня возмущенно затрясла головой.
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет. Не знаю, что и сказать. Меня передергивает от возмущения, когда слышу твои выпады. Ты сама нуждаешься во встряске? В чем мы провинилась перед тобой? Ты намерена продолжать в том же духе? Почему хочешь, чтобы тебя считали хуже, чем ты есть на самом деле? Если я тебя правильно поняла, тебе нравится притворяться плохой. Ну что с тобой поделаешь, навязалась ты на нашу голову. Глаза бы мои на тебя не смотрели… – заговорила она внезапно изменившимся от волнения скрипучим голосом. Она сначала покраснела, задыхаясь от негодования и бесполезной попытки найти подходящие негрубые слова, потом непонятная бледность проступила сквозь некоторую болезненную серость ее лица. – Ты… ты городская, поэтому не сочувствуешь деревенским людям, а я в детстве у бабушки в пригороде два года жила, и мне близки их проблемы, – чуть ли не выкрикнула она, раздосадованная своей беззащитностью, и в безмолвной мольбе оглянулась на Леру.
«То, что сказала Инна, вообще-то не слишком забавно. Оскорбит и глаза невинные сделает, будто ничего не произошло. Этак она может такое вытворить… Последнее время с ней происходит что-то неладное. Уж не больна ли она?», – подумала Галя, неожиданно уловив в отстраненном взгляде Инны на мгновение мелькнувшую усталость и безысходность.
«Зачем Инна откровенно посмеивается над Аней? Поощрять ее такое поведение едва ли следует. С чего бы ей таким странным способом выставлять боль своей души напоказ? Злая ирония разъедает ее. Это явный признак, может быть, до конца еще неосознаваемого конца... Чувствуется, что она чем-то обеспокоена: то вдруг совершенно невпопад «брякает» что-то несуразное, то не к месту смеется. Может, опять болезнь дает знать о себе, и она с ума сходит от страха? Случилось то, чего она больше всего боится? Неужели ее снова настигла и скрыто изматывает та же болезнь, давая временную отсрочку… от гибели… и она, больная, не рада самой себе? Что это я?.. Нет! Нет причин волноваться. Мне это представляется маловероятным, – обеспокоилась Лена, отдаваясь какой-то безумно-нереальной надежде. – Жизнь уже преподала Инне страшный урок, но провидение отвело беду – не раздавил ее онкологический молох. Пересилила, перемогла она свою болезнь. Неужели опять ее ждет очередное жертвоприношение беспощадной судьбе? Неведомая черная сила только-только начала в ней шевелиться или уже пожирает ее?.. Что-что, а свое подлое дело эта болезнь делает быстро и безжалостно. Здесь не проходит мнение, будто «есть вещи, которые о себе человеку не стоит знать». Напротив, надо срочно бить тревогу… Бедная Инна, за этой болезнью стоит ее не очень счастливая судьба. Она давит, иссушает ей душу. В Инне воплотились все женские страдания, вся их горечь. Судьба к ней несправедлива. Почему за одну-единственную ошибку она расплачивается всю жизнь, а виновник ее несчастий, наверное, «цветет и пахнет»?.. Нет, голос Инны еще громкий и звонкий. Поживет еще Инесса-принцесса», – думает Лена, припомнив ежегодные майские встречи с ветеранами Великой Отечественной войны. Она представила, как постепенно угасают их громкоголосые, веселые речи, как становятся они все тише и тише… и их все меньше…