Вкус жизни
Шрифт:
– Может, поначалу Дина и не считала себя счастливой, да только, я думаю, с возрастом она все-таки оценила свое счастье. Любовь мужа для женщины значит слишком много и часто затмевает привязанность ко всему остальному… Когда дочки подросли, смогла ли она найти свое место в заграничной жизни и применить свой приличный багаж знаний? Вот Галка Рязанцева, та самая шустрячка, которая вышла в печально известном шестьдесят восьмом году замуж за чеха, тоже растила двух дочек, но еще сумела устроиться в министерство культуры Чехословакии. Все культурные связи с нашей страной были в ее руках. Без ее бурного темперамента у них не происходило ни одного более-менее приличного культурного события. Такие прекрасные известия просто оглушают. Я горжусь своей подругой, – с достоинством поделилась Рита. Ее строгое чернобровое
И Лена вдруг вспомнила, как на первом курсе ее поражала Галкина удивительная легкость в общении со всеми. О самых привычных прозаичных бытовых вещах она умела говорить весело, с юмором. «А из моих уст то же самое звучало примитивно, постно, дубово или наивно. Я была слишком зажата, но, понимая свои недостатки, пыталась учиться тому, что не заложила во мне природа или не раскрыли, не раскрепостили воспитанием взрослые».
– Галкиной неукротимой энергии хватало и на нашу, и на ее вторую родину. Она такую деятельность развернула, что там только дивились. Покорила не только словаков, но и чехов своей жизнерадостностью, обаянием, легким, но напористым характером. Наверное, про таких женщин сказал знаменитый физик: «Миром правит энергия», – пошутила Кира.
– Этак мы и до рассуждений об энтропии доберемся – фыркнула Инна, но воздержалась от дальнейших разглагольствований. Побоялась снова задеть Киру: «Спокойная, спокойная, но так может осадить, что мало не покажется».
– И почему бы им, если, конечно, хочется, не выкроить пару денечков и не посмотреть, как живут их бывшие сокурсники? – мечтательно, словно сама себя, спросила Жанна.
– У Галки двойное гражданство, и пока была жива ее мама, она каждое лето приезжала в Союз. А сейчас у нее самой большие проблемы со здоровьем, – объяснила Рита.
– А Дина так ни разу и не приезжала на родину? – спросила Жанна, обращая свой вопрос Кире.
Рита резко махнула рукой в знак того, что об этом нечего и думать. Лера неопределенно пожала плечами. Проследив поднебесный взгляд Жанны, Инна взорвалась:
– Ну, если уж на то пошло, не ждите от меня поблажек! Никому я подыгрывать не намерена….Что за бредовый треп? Каким ветром ее к нам занесет? Ха! Потерпите немного, с минуты на минуту явится! Я умру от смеха. Прикольно!.. Я тут грешным делом подумала, вряд ли у Дины теперь найдется много общего с нами, нищими. Считаешь, удостоит нас своим присутствием? К ней теперь и на пьяной козе не подъедешь. Вы только подумайте, какая пропасть разделяет нас. Их страна на первом месте по уровню жизни. Годы, на протяжении которых Дина была отлучена от нас, наверняка сделали свое пагубное дело, – вернула Инна разговор в свое прежнее русло. Она напряглась, взгляд сделался колючим. – Представляю, будет глядеть на нас с истинно королевским достоинством, мол, у меня муж миллиардер! А если бы можно было попросить у нее денег в долг, так точно ответила бы: «Ссудить денег? Да не вопрос, если не будешь относиться к этому как к спонсорской помощи, то дам», или вообще сказала бы, что нет денег, что все они вложены в расширение и модернизацию бизнеса. Так все капиталисты говорят, – хладнокровно заверила Инна.
«Видно, решила рта сегодня не закрывать. Испытывает удовольствие, смакуя подробности чужой жизни?», – подумала Алла, подняв на Инну большие, выпуклые под сильными линзами глаза.
«Опрометчивое, неосторожное замечание. Ну что же, стойко снесем и эту дерзость. Мели, Емеля, твоя неделя. Ой, Инна, ты еще пожалеешь о своих словах, еще как пожалеешь! Горю желанием увидеть гоголевскую сцену из «Ревизора», – Кира невольно расплылась в улыбке и почувствовала некоторое расслабляющее облегчение.
«Нет, все же совершенно не похожа на себя Инна. Создается впечатление, что болезнь несколько… – прости меня, Господи – деформировала ее психику. И ведь не усмиришь недовольство девчонок ее поведением, пока не объяснишь причину ее выходок… Но она не позволит. А спор сам по себе не сулит благоприятного исхода», – думала Лена.
Неожиданно ее внутреннему взору открылась картина болезни отца подружки Люсеньки. Он абсолютно не контролировал свое поведение, ходил в туалет, не снимая брюк, и тут же садился за стол обедать. Нес несусветную чушь… Лена в ужасе напряглась. «Нет, минует Инну такая жалкая участь…» –
испугалась она своих мыслей и попыталась сосредоточиться на разговоре подруг.– …Вдруг она на ветер пустила все состояние мужа и преподнесла это ему в лучшем виде или злой дух от скуки разлучил их? Тоже вариант. А мы, как у нас водится, превозносим тех, кого долго не видим. Да что там говорить, любая жизнь трагично-комичная. А вдруг ее муж оказался низкопробным негодяем? И поделом ей… Что, я нелепость сказала? – «тормозясь» под взглядом Киры, закончила Инна. – Лично мой интерес к Дине давно остыл.
«Как бы «поговорил» в такой ситуации с Инной наш слесарь из ЖЭУ? Врезал бы ей в ответ зарядом матерщины, чтобы не возникала. И никакой поблажки на пол и возраст. А нам нельзя, мы интеллигентные…» – подумала Жанна.
«Ни в чем не знает удержу. С чего это она окрысилась на Дину, кому нужны ее подлые выпады? И как теперь прикажете называть Инку? Злючкой? Было бы лучше, если бы она держала свое более чем странное мнение при себе», – молча ошеломленно пожала плечами Кира.
Последнее предположение о ветрености Дины добило ее окончательно. Она собралась ответить обидчице в весьма жесткой форме, но Рита опять опередила ее.
– Остыл интерес? Какое облегчение! Между прочим, в приличном обществе приличные люди не повышают голос и не говорят об отсутствующих дурно. Я, конечно, имею в виду интеллигентных людей, – заметив тревожное нетерпение присутствующих, сердито прервала она жесткий комментарий Инны. А про себя заметила: «Инке везде тепло, светло и мухи не кусают. Что за непроходимая дремучая тупость нападает на эту чертовку, когда ей хочется «повыламываться» перед нами? Откуда в ней эта странная, неинтеллектуальная рефлексия? Ведь интеллигентность – это, прежде всего, способность понять другого. И ведь неглупая в общем-то.
И раньше, когда работала, была такая же ненормальная, хлебом ее не корми, только дай о ком-либо посплетничать или заняться моральной обструкцией, но как-то без злости, словно из любопытства. Все-таки кавардак какой-то у нее в мозгах. Видит то, что хочет видеть, а совсем не то, что носит человек в своем сердце. Бредит только пакостями. Просто патология какая-то. И ведь протестуй не протестуй – не поможет. Можно подумать, что говорит не об однокурснице, а о какой-то неопределенной фигуре с темным прошлым. Не понимает, что подобные слова, произнесенные не ко времени, могут даже судьбу человека сломать... Все мы подвержены маленьким женским слабостям, но не в таких же астрономических масштабах…
Сейчас в ней говорят мимолетные вспышки ревности стареющей, несчастливой в браке женщины к успехам подруги или она сгорает в обжигающем воздухе чужого счастья? Обычная бабья зависть лезет из нее? И в студенчестве каждый чужой прекрасный ответ на семинарах она воспринимала как личное оскорбление, как обиду. И потом в НИИ стремилась стать лучше всех. Без сомнения, отличалась выдумкой, вкусом. Собственно, это всё похвальные качества, если бы не ее излишняя настырность. Вечно в глаза лезла.
Насколько я знаю, она может искренне посочувствовать, если кому-то плохо, но совершенно не выносит, когда кому-то незаслуженно, как ей кажется, хорошо… Стремится хоть как-то заполнить свою жизнь и внести в нее разнообразие? Только к чему нам ее неуемный «духовный стриптиз»? Лучше бы попридержала свой стервозный язык. Выдала себя с головой, обнажила грязную сторону своей души. Если бы она была наполнена не отбросами будней, а чем-то более возвышенным, ее можно было бы слушать. Чем же она так обозлена? Что ее так раздражает и выводит из себя?»
Все эти вопросы огнем пылали в мозгу Риты. Жанну тоже покоробили слова Инны, и она подумала с грустью: «Инна очень довольна тем, что ей представилась возможность высказаться?.. И она еще без всяких-яких пытается оспаривать свое право на посещение этой компании! Разве можно навязывать свое присутствие тем, кто не желает тебя видеть? Я человек невоцерковлённый, но мне хотелось бы посоветовать ей судить о людях не с ненавистью или безразличием, а с любовью и жалостью. Ей же самой от этого стало бы легче. Вот смотрю на нее и вспоминаю одинокого лермонтовского демона, который «сеял зло без наслажденья»… А мы еще, случается, утверждаем, что человек – венец творения, что каждый человек – вселенная. Далеко не каждый. Долго еще нам идти к совершенству».