Вкус жизни

– И это все, что ты смогла о нем сказать, и больше из тебя не вытянуть? Меня это наводит на грустные размышления. Антон не способен терпеть рядом с собой ни советчика, ни руководителя. Не любит соперничества. Он как одинокий волк!

– Скорее как одинокий благородный лев, – улыбнулась Рита.

– Я, конечно, не настаиваю на этом, но он не мог выносить даже заместителя. А как же тезис: чтобы уметь руководить, надо уметь подчиняться?»

– Смотря кому. Заместителю, которого ему навязали? Не передергивай, Инна. Антон не готов был подчиняться ничтожеству, пусть даже если его «спустили сверху», – пояснила Рита. – Сначала спасался от зама самоиронией, а потом поставил его в такие рамки, что тот сам пожелал сменить место работы. Слишком бледно он выглядел на фоне остальных сотрудников.

– И все же выбирать руководителя коллективом – сущая нелепица. Но ведь тогда было модно, – вставила свое замечание Инна.

– Не приходится сомневаться, что Антон очень четко проводил демаркационную линию «специалист – неспециалист» и в этом плане обладал феноменальной проницательностью. Это было для него делом чести, потому что лучшим своим достижением он по праву считал свой институт и его прекрасных сотрудников.

Лена слушала рассказ Киры и сравнивала Антона с директором своего института.

– Антон быстро заявил о себе в полную силу как талантливый руководитель, способный объединять людей, безупречно согласовывать их действия. Он удивительно органичен в этой роли. Четко выстраивал свою политику, не делал пустых ходов, потому и не попадал впросак. Все задуманное ему удавалось. Он не суетный, не любит публичности. Никому не приходилось перебарывать его начальственное самолюбие, потому что он простой и воспитанный. Не представал перед сотрудниками «во всем грозном величии своей должности». Говорил, что не может позволять себе, чтобы его настроение влияло на решение не только глобальных вопросов, но и проблем отдельных людей. А все потому, что он чувствовал интерес к каждому человеку и в каждом искал личность. Знал границу, до которой можно спорить или пытаться заставить изменить свое мнение. Власть не растлила его, что теперь нечасто случается. Как-то сказал: «Опережать друг друга надо только в хороших делах». Антон жил жизнью коллектива. Люди чувствовали его дружеское расположение, верили ему. Именно в своем НИИ он высветил все грани своего таланта.

– Так ведь под себя людей подбирал, – выстрелила мелкой картечью неугомонная собеседница.

– Наверное, Антон знал слова Петра Кропоткина: «Главная задача руководителя – не мешать знающим людям работать», – сказала Жанна.

– Порядочный, честный…

– …До определенного предела… за которым честность больше похожа на глупость, – хитренько уточнила Инна.

Лицо ее выражало удовольствие и восхищение собой.

– Прекрасную карьеру сделал исключительно благодаря самому себе. У него богатый послужной список. Ему отведено лидирующее место в науке, и оно соразмерно его данным. Он сделал головокружительную карьеру. На такую высоту никто из наших ребят не поднялся. Иного результата я от него не ожидала. Но продиктовано это было еще и обстоятельствами, тем, что все у него удачно совпало. Антон – баловень судьбы. (Кира, наверное, трудности в работе мужа вспомнила).

– Как правило, удача бывает следствием многих правильных последовательных выборов и поступков, – заметила Лена.

– И что в нем совершенно замечательно, так это то, как он умел оказаться в нужное время в нужном месте, подстроиться и встроиться, принять меры предосторожности. Он не склонен к непродуманным инициативам и никогда не лез на рожон. Держал руку на пульсе. Он – яркое свидетельство эпохи, – по-своему объяснила Инна карьерный рост Антона.

– И ты, Кира, считаешь, он феномен чистой харизмы? Я бы серьезно подумала, прежде чем ответить, – добавила Инна, и легкая улыбка заиграла на ее пухлых губах.

– Велика сила заблуждения! Временами я думаю, что в тебе слишком много скепсиса, и мне хочется оградить тебя от огорчений. Я не стану уточнять, что ты подразумеваешь под «влиянием харизмы», но в одном ты права: у Антона резонансное совпадение со временем. В нем его квинтэссенция, – спокойно отреагировала Кира. – И в девяностые, когда происходили мучительные роды нового государства, когда всех терзала нестабильность, безысходность, он не вышел в тираж, не пропал и, правильно выстраивая отношения с властями, избегая «острых ситуаций», сохранил институт – главный труд своей жизни, потому что чувствовал особенность того времени. Без сучка и задоринки, на пять с плюсом перенес перестройку, не очень она ему повредила, если сравнивать с другими научными заведениями такого же типа. Не позволял ситуации выйти из-под контроля. А мог бы запросто отказаться от борьбы. Сам быстро перестроился и преподал урок другим. Сумел призвать под свои знамена многих.

– Еще бы! Ему-то с его характером и перестать ловить мышей? Да ни в жизнь! Не умеет работать вполсилы. Надо признать, все, что касается его работы – не подлежит сомнению. Масштаб им содеянного не позволит забыть о нем, – высокопарно согласилась Инна, не найдя к чему придраться.

– И сейчас, когда нынешняя наука переживает отнюдь не лучшие времена, он не отошел от дел, в НИИ заправляет, чувствует устойчивый спрос и предложения. Даже умудряется выбивать деньги на квартиры самым ценным сотрудникам. Он в прекрасной форме. И по-прежнему работать в рамках его проектов одно удовольствие, потому что он реально оценивает потенциал каждого сотрудника и во главу угла ставит не только ум, но и похвальное трудолюбие, порядочность. Между прочим, первое, что бросается в глаза, когда входишь в его кабинет, – так это простота и изящная скромность обстановки.

– Скромность в быту украшает не только тиранов, – хихикнула Инна. (О ком это она?)

– Опять посыпались награды. Как раньше сказали бы: пламя, зажженное в его груди, с годами не гаснет. (Красиво изъясняюсь?) С простым достоинством несет свой талант. Недалек тот день, когда в членкоры АН попадет. У него многое чего еще впереди, и это радует. Всегда кажется, что герои и таланты рождаются где-то далеко, а не рядом с нами, – сделала некоторое пояснение к рассказу о карьере Антона Кира.

– А прежде ничем не отличался от прочих отличников, разве что язык был хорошо подвешен. Нрава, как мне казалось, был спокойного, незаметного, – снова высказалась Инна.

– Сдержанный и основательный был с юности, – уточнила Рита.

– Твоя внимательность похвальна, – оставила за собой последнее слово Инна.

– Начну вот с чего: чтобы лучше понять Антона, стоит упомянуть тот факт, что причина его успешности помимо всего прочего заключалась еще и в том, что он не считал других глупее себя, – весомо и, похоже, с удовольствием сказала Рита. – Его прелесть, можно сказать, изюминка, состоит еще и в том, что он никогда не заострял внимание на своих прекрасных способностях, обеими руками отмахивался от почестей. Не кокетничая, говорил, что «и без моего скромного содействия много чего хорошего происходит в нашем институте».

Иногда талант бывает много выше душевных качеств человека, но у Антона они равновелики. Всегда мог успокоить, рассеять страхи, поддержать, подсказать. Помню, мгновенно распорядился восстановить меня на работе, когда в начале перестройки заведующий нашей лабораторией решил то ли сэкономить на мне, то ли пристроить кого-то из своих.

Рита в одном отделе с Антоном начинала работать, и многие годы, как она любила выражаться, «они жарились на одной сковородке».

– Это в нем, несомненно, присутствует, – подтвердила Кира.

«Ритка не бог весть какая шишка, а туда же… примазалась, присоседилась. Было бы с чего задирать нос, – с ревнивым раздражением подумала Инна. – И ей, оказывается, тоже было трудно противостоять его ласковой напористости».

– Он настолько теоретически широк и глубок, что мне казалось, ему были тесны рамки нашего университета. За ним охотились, его наперебой зазывали к себе многие вузы, как говорится, и Москва была бы у его ног.

– Есть поговорка: «Если ты преуспел в Москве, то можешь добиться успеха везде», – сказала Аня.