Внезапный выброс

Председатель правительственной комиссии по расследованию причин аварии Стеблюк, выражая общее мнение, говорит:

«Горная промышленность имеет надежное научно-техническое обеспечение и мы уже сегодня можем исключить подземные пожары и взрывы из числа явлений, угрожающих жизни шахтеров и сохранности горных предприятий».

Соглашаясь с некоторыми доводами ученых, работающих над проблемами техники безопасности в горнопроходческом деле, Стеблюк тем не менее резко им возражает, видя в выдвигаемых ими гипотезах отсутствие широты взгляда, смелости инженерной мысли. И отнюдь не умозрительны наблюдения его над новаторским трудом исследователей космоса, преодолевших огромные трудности для того, чтобы проникнуть в тайны мирового пространства.

В свете этих научных споров приобретает исключительное значение то, что совершает горноспасательный отряд во главе с потомственным шахтером, горным техником Тригуновым, чья жизнь и деятельность связаны с постоянным риском. Образ Тригунова, решительного и одновременно творческого человека, как и его подчиненных — Манича, Репьева, Гришанова, — нарисован в романе выпукло, впечатляюще. Автор дает нам возможность прежде всего убедиться в том, что его герой обладает трезвым аналитическим умом, опирающимся на богатейшую эрудицию, позволяющую ему не только трезво оценить обстановку, но и предвидеть объем и направления деятельности по спасению попавших в беду товарищей. Обладая уникальными знаниями, огромной личной культурой, этот человек не только организует и вдохновляет своих сотрудников, он сам служит для них примером выдержки, мужества и самоотверженности.

И совершенно естественно, что на первый план повествования автор выдвигает не столько деловую характеристику Тригунова, сколько гуманистический смысл его деятельности.

«Опасно? Да, очень. Но ты — горноспасатель. Горноспасатель! Прежде чем стать им, ты обещал: «…не щадить ни сил, ни жизни самой для спасения погибающих». А другого способа спасти их, кроме того, который ты выбрал, — нет».

Слияние общественно-производственного и нравственно-психологического конфликтов наиболее органично проявилось в судьбе главного инженера Колыбенко, неизбежно несущего ответственность за несчастный случай. «Судят» Колыбенко правительственная комиссия, администрация комбината и главка, непосредственные начальники и товарищи по работе, «судят» шахтеры и родственники оказавшихся в завале и в первую очередь судит он себя сам… Есть судьи и прокуроры, свидетели и адвокаты. Только в отличие от реального судебного процесса обвиняемый не сидит на скамье, а действует, возглавляет руководство работами по ликвидации аварии: прежде чем услышать свой приговор, он обязан спасти людей! Вот здесь-то и завязывается узел всех причин а следствий, как видимых, так и невидимых. И нужно сказать, завязался крепко. Перед глазами читателя в форме воспоминаний проходит вся жизнь героя. Упрекнуть его не в чем: только труд — честный и творческий. Все его мечты о счастье связаны были после окончания института с радостью и тревогой за осуществление собственных инженерных идей, направленных на облегчение шахтерской судьбы. И когда преуспевающий Осыка посоветовал ему однажды «рубликом выковыривать уголек», Колыбенко, преодолевая к нему неприязнь, ответил:

— Честного шахтера приписки оскорбляют. Не нужны ему подачки всяческие… Да еще за счет государства.

Но мало, по-видимому, по две смены не вылезать из шахты, месяцами не иметь выходных, спать пять-шесть часов, в сутки, мало быть изобретательным и трудолюбивым инженером — важно думать о людях, требовать от них исполнения ими трудового долга. Уступка бывшему своему однокашнику — начальнику участка «Гарный» Авилину — дорого обошлась Колыбенко, из ложного самолюбия не проверившему работу подчиненного. Может быть, чересчур казнит он себя, но его моральный ригоризм только подчеркивает искренность, благородство молодого руководителя: и здесь очень уместно звучат обращенные к нему слова:

«Разве ты не видел при посещении лавы за несколько дней до первого выброса, что посадка производится скверно, кровля зависает, давит на забой? А уж одно это, как ты знаешь, могло спровоцировать выброс. Почему же ты не наказал Авилина? Побоялся, что он воспримет это наказание как месть… Авилин, оказывается, дал тебе понять, что он такой же инженер, как ты. Нет, ты не такой же. Ты — главный! Главный! И, может быть, лишь потому, что ты забыл, да, забыл свой долг и обязанности, на «Гарном» замурованы семь шахтеров».

Такая заостренность сюжета, я бы сказал, внутреннего нерва произведения, полностью себя оправдывает: она позволяет «до донышка» раскрыть душу человека. И конечно же, задолго до того, как Стеблюк, разобравшись во всем, произнесет снисходительные в его адрес слова, читатель уже поверил правде переживаний главного инженера, не за страх, а за совесть руководившего спасением людей, попавших в беду, косвенным виновником которой он был. Как видим, автор сосредоточил основное внимание на героико-драматическом аспекте деятельности донецкого рабочего класса, инженерно-технической интеллигенции. В. Мухин побеждает как художник там, где органически соединяются внутренние качества трудового человека с тем новым, что утверждается в нашем общественном бытии. Роман «Внезапный выброс», над которым автор работал, долго и упорно совершенствуя его, волнует нас прежде всего правдой изображения рабочего человека в эпоху НТР и той среды, в которой приобретает закалку его нравственная сила, сила творца, мыслителя и просто хорошего человека.

Роман «Внезапный выброс» не свободен от отдельных стилистических шероховатостей, от излишеств сугубо деловых, «производственно-технических» описаний, не всегда автор достигает полного слияния публицистики и художественной детализации, но ему нельзя отказать в правдивости изображения характера нашего современника, поэзии его героического труда. Советская индустриальная проза обогатилась еще одним интересным, содержательным произведением, которое привлечет к себе, я уверен, благодарное внимание самого широкого круга читателей.

А. Власенко, кандидат филологических наук