Во все тяжкие…

— А чаю разве не хочешь?

— Нет, спасибо. Меня, знаете, автобус у подъезда ждет. Экскурсионный. А в гостинице ждут туристы. Иностранцы.

— А-а! Ну смотри.

Мы прошли в комнату. Она присела на стул, а я — на свою излюбленную тахту. И не преминул, конечно, тут же закурить, ибо ее озабоченность и мне передалась. Какого черта явилась, спрашивается?

Зинаида быстро-быстро облизнула губы кончиком языка, точно они у нее пересохли.

— Я не знаю, правильно ли сделала, что зашла к вам, — начала она.

— Ну, наверное, правильно.

— Я подумала, что вы все-таки друг папы… он всегда так хорошо отзывается о вас.

«Да уж! Очень хорошо!»

— И он наверняка делится с вами мужскими секретами. Так ведь? Не ошибаюсь?

— Ну-у, как сказать. Твой отец бывает иной раз скрытен, как бывший кагэбэ.

Беглая улыбка опять промелькнула на ее губах и исчезла.

— И все-таки вы много знаете о папе, наверняка. Я уверена, что он вам рассказывал о неладах с мамой.

Я мысленно застонал. ИТАК, СОЧИНИТЕЛЬ В РОЛИ АРБИТРА В СЕМЕЙНОМ МАТЧЕ АВТОНОМОВЫХ.

— И он, конечно, считает, что в их разладе виновата мама. Мужья всегда склонны обвинять жен, так ведь?

— Не так, — твердо сказал я. — Не всегда.

— Но в большинстве случаев, согласитесь. Мой первый муж, например… но это неважно! Я маму не оправдываю, нет, у нее в последние годы стал скверный характер. Я на себе это чувствую. Но это не значит, что если мама, бывает, срывается, то папа может… Короче говоря, вы знаете, кто такая Милена? — все сразу выложила она.

Я затянул на мгновение ответ, вкушая сигаретный дым, но врать не имело смысла.

— Знаю. Правда, очень бегло. Бывшая твоего отца сослуживица. И что?

Ее слепящие глаза (красотка все-таки!) разгорелись еще сильней.

— А то, понимаете, что мы с Аполлоном, моим мужем, застали эту Милену вчера на нашей даче. Мы были в гостях на другой даче и заглянули на нашу («Нашу!»). А она там лежит, представляете, на раскладушке на веранде в купальнике.

— Ого!

— Да, лежит, представляете, греется, загорает, как дома. Такая кобылица! — воскликнула Зинаида с женским отвращением.

— А отец что?

— А папа, понимаете, расхаживает в плавках, как на пляже! И поит эту телку американским пивом по шесть пятьсот баночка, представляете!

— Трудно поверить.

— Я тоже сначала своим глазам не поверила. А папа, можете представить, даже ничуть не смутился. Он даже обрадовался нашему приходу. Сразу стал знакомить с этой коровой.

— Ну уж, сказала тоже: корова. Просто крупная женщина.

— А лицо видели? Все в каких-то струпьях.

— Славное лицо. Просто не очень здоровая кожа.

— Вы находите? Ну, это на чей вкус. Но не в этом дело. Я вас очень прошу, объясните мне, что у нее за отношения с папой? Я должна знать.

— А разве он сам не объяснил?

— Папа представил ее как хорошую знакомую, которая заглянула в гости. Но я ведь не малолетняя дурочка! Она что, его любовница?

— Зина! Зиночка! — Я вскинул вверх руки. — Откуда же мне знать!

— ВЫ ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ.

— Это почему же?

— А потому, что папа всегда был верен маме. ВСЕГДА. Это я точно знаю. Он не мог утаить от вас ПЕРВУЮ любовницу. Он должен был похвастаться.

— Логично, но…

— Я эту тяжелоатлетку с первого взгляда разгадала. Она опасная женщина! Сколько ей лет?

— Столько же, сколько тебе. Чуть меньше.

— Господи! Неужели? Слушайте, — быстрым шепотом проговорила она, и в ее голосе промелькнул настоящий испуг. — МАМА УБЬЕТ ЕГО, ЕСЛИ ЕЙ СТАНЕТ ИЗВЕСТНО.

— Ну, не преувеличивай.

— Вы плохо знаете маму. Помогите ей, пожалуйста, — вдруг взмолилась она.

— Каким образом, Зина?

— Убедите папу бросить эту — брр! — зазнобу.

— Но они знакомы много лет, Зина.

Знакомы — пусть! Но сейчас все гораздо сложней, я чувствую. Я тоже женщина, и я чувствую, когда другая женщина покушается на кого-то. А папа пустился во все тяжкие, потому что мама уехала, а перед отъездом у них произошла крупная ссора.

«Точнее, драка. Мордобитие».

— Она ведь не замужем, эта Милена? Вот имечко!

«Не хуже, чем Аполлон». — По-моему, безмужняя.

— Ну вот! Видите, как опасно. Пожилые мужчины, вы извините, теряют голову рядом с молодыми женщинами, разве не так?

— Не всегда и не все. — «Я, например».

— У папы критический возраст, неужели вы не понимаете?

— Понимаю. Но именно потому, что твой отец не мальчик, я не намерен поучать и воспитывать его, — очень-очень твердо заявил я.

И она встала с разгневанным лицом.

— Вы плохой друг. Извините. И я встал.

— Как он вообще-то — бодр, весел? — копнул я.

— Он ошалел! Совершенно ошалел. Он ее чуть ли не облизывает, эту тварь!

«Мамочкин лексикон», — мелькнуло у меня.

— А ты с ним сама-то беседовала? — опять добродушно копнул я.

— Нет. Мы сразу ушли. Мне было противно в ее обществе. А она, эта прости господи, наверняка осталась там ночевать, — зло отчеканила молодая Раиса Юрьевна.

В прихожей я удержал ее за руку.

— Зина, один вопрос. Твой муж… я с ним, кстати, познакомился… он поздно вернулся домой в пятницу?

Она вскинула тонкие, искусно выписанные брови:

— А в чем дело? Почему вы спрашиваете?

— Ну, видишь, он и твой отец играли в пятницу в бильярд. Аполлон тебе не говорил?

— Не-ет.

— Меня интересует результат их баталий.

Ничего не знаю.

— А муж выглядел… нормально?

— То есть? Я не понимаю.

— Ну, ты, наверное, можешь угадать, когда он в выигрыше, а когда в проигрыше?

Ее смуглое лицо вспыхнуло. Иначе говоря, переводчица Зина ало зарделась.

Проболтался Поль! Да, он играет иногда по мелочи. Подрабатывает. («Иногда? По мелочи?») А папа как туда попал?

— Занесло случайно.

— Только этого еще не хватало! Поль его наверно затянул. Ну я устрою ему головомойку!