Воды текут, берега остаются

Дома никого, кроме Васли, не было, отец с

матерью ушли в церковь.

Васли встал, надел новую рубаху, подпоясался

новым пояском, надел новую шапку, посмотрел на

себя в зеркало: хорош! Правда, когда накинул на

плечи старую латаную шубейку, подумал, что она

никак уж не подходит к его обновкам, но успокоил

себя тем, что он не сын какого-нибудь богатея,

поэтому не может сразу заиметь все новое.

Когда Васли прибежал в церковь, служба шла

уже давно. Рыжий дьякон, поблескивая в свете

свечей намазанными маслом волосами, читал по

книге монотонным гнусавым голосом, так что нельзя

было разобрать ни одного слова.

Васли, пробравшийся было к самому амвону,

потихоньку стал отходить назад, в трапезную, поближе

к двери, и потом* вышел на двор.

В церковном дворе в это время поднялся

переполох.

—Слезай, слезай оттуда! —кричал церковный

сторож Ондроп, задрав голову вверх и глядя на колокольню.

—Не слезу! —неслось с колокольни.—Вот сейчас

как ударю в колокол!

Васли узнал голос Эчука. Вокруг Ондропа уже

собралась кучка ребят: тут и Веденей, и Коля

Устюгов, и другие.

—Дядя Ондроп, зачем он туда залез? — спросил Васли.

—Черт, видно, его смутил,—сердито ответил

церковный сторож.

Эчук услышал его слова.

—Нехорошо в праздник черта поминать, дядя

Ондроп, да еще возле церкви. Становись на колени,

проси прощенья, а то сейчас ударю в колокол, чтобы

бог услышал твое богохульство.

Церковный сторож побледнел. Он подумал: <<Если

мальчишка ударит в колокол, нарушит богослужение,

ведь мне несдобровать, попадет от отца

Ивана>>.

Ондроп выбежал на середину двора, чтобы увидеть

Эчука на колокольне, погрозил ему кулаком:

—Не тронь 'колокол, тебе говорю! Слезай,

поганец!

—Как ты смеешь грозить божьей церкви кулаком?— кричит сверху Эчук.—Становись на колени!

Молись! Проси прощения у бога!

—Я не церкви, я тебе грожу,—смутился Ондроп.— Ну ладно. <<Господи боже, еже согреши

во дни сам словом, делом или помышлением, яко

благ и человеколюбец, прости мя...>>

—Читай громче, а то плохо слышно! —кричит

Эчук.—Мне и то не слыхать, а уж богу на небе

и подавно.

Ондроп вздохнул, поднял голову вверх и продолжал

громче:

—<<Ангела твоего хранителя пошли, покрываю-

ща и соблюдающа мя от всякого зла. Яко ты

хранитель душам и телесам нашим, отцу и сыну,

и святому духу, ныне и присно и во веки веков.

Аминь>>.

—Вот теперь хорошо,—сказал Эчук.—Отпускаю

твои грехи, дядя Ондроп. Сейчас слезу.

Церковный сторож с облегчением засмеялся: беда

миновала. Он подумал, что вот сейчас Эчук

слезет, он тут же его поймает и надерет уши. Но

Эчук тоже не лыком шит: слез с колокольни — да бегом, чтобы Ондроп его не схватил.

—Не попу, так хоть церковному сторожу досадил!

—говорил Эчук друзьям.

...На четвертый день рождества на двор к старой

Герасимихе пришли семеро ребят. Закипела веселая

работа. Прошло совсем немного времени, а поленница

напиленных и наколотых дров уже выросла

и в длину и в высоту.

Ребята пилят в две пилы. Попилят —отдохнут.

Во время отдыха Эчук рассказывает разные истории,

услышанные от помольцев. На мельнице всегда

много народа; пока ожидают очереди, чего-чего

не наговорят.

—Вот нижнетурекские марийцы рассказывали

одну историю,—начал очередной рассказ Эчук.— Однажды в рождественскую ночь Тропимова Ок-

сйна пошла гадать в баню. Поймала черную кошку.

В полночь налила лохань водой с краями, поставила

на пол посреди бани. Взяла в руки кошку, наклонилась

над водой и говорит, как требуется: <<Черная

кошка, черная кошка, покажи в этой воде моего

суженого. Хочу увидеть его лицо...>> Смотрит, смотрит

—ничего в воде не видит. Снова говорит: <<Кошка,

кошка, покажи суженого>>. И на этот раз ничего

не увидела. Вдруг в бане что-то загремело, повалилось...

Вскочила Оксина с лавки, бросилась бежать,

а от страху даже двери не видит. Налетела на

стенку, кричит: <<Пусти меня, дверь, не губи!>> Толкает

стену, а стена, конечно, не открывается. Уж так

испугалась, так испугалась! В окошко вылезла.

Прибежала домой, рассказывает матери: <<Меня

дверь из бани не пускала>>.

Ребята засмеялись.

—Ну и мастак ты рассказывать! —одобрительно

сказал Коля Устюгов Эчуку.—<<Меня дверь

из бани не пускала>>!

—А вчера один мариец из Олор вот какую

историю рассказал...—начал было Эчук.

Но тут его перебил Васли:

—Потом расскажешь, сейчас пора опять за

работу браться.

Вновь закипела работа. Одно за другим взваливаются

бревна на козлы, визжит пила, падают

опиленные плахи, их тут же подхватывают и раскалывают.

Васли с Веденеем взялись за толстое тяжелое

бревно, но поднять его не смогли.

—Эчук, Коля! —позвал Васли.—Помогите поднести

бревно.

—Может, лучше его на месте распилить? — предложил Эчук.

—На земле пилить неудобно,—сказал Веденей.— Ничего, вчетвером донесем.

Бревно было очень тяжелое, но вчетвером ребята

все же подняли его и понесли.

Когда подошли к козлам, Васли подал команду:

—Бросай!

Как раз в этот момент Эчук поскользнулся, нога

у него подвернулась, и он упал под бревно. Коля