Военкор

— Хочешь рассмотреть моё ранение более подробно? — улыбнулся я, доедая второй пирожок и потянувшись за третьим.

— Так, много мучного тебе сейчас нельзя, а то меня твой лечащий врач отругает! — переключилась Лариса, но мельком взглянула на меня, и по её щекам растёкся румянец. — А насчёт чего я хочу… не придёшь, не узнаешь!

Лариса поднялась, склонилась и поцеловала меня в щеку на прощание.

— Мне пора, Лёша. Вечером вылет с Дамаска.

Она взяла сумку и пошла по дорожке, не оборачиваясь. Я смотрел ей вслед, пока её силуэт не скрылся за углом краснокирпичной стены госпиталя. Радио продолжало щёлкать волнами, а в небе шумели винты очередного пролетающего Ми-8.

Очередной день в госпитале пролетел быстро. Я по большей части спал, а если не спал, то слушал радио на лавочке.

Перемирие по большей части работало. Я не слышал ни грохота канонады, ни взрывов. Всё больше слышал далёкие звуки авиации и стрекотание вертолётов.

Утром медсестра уже принесла таблетки, заменив привычный укол, и сказала, что моя выписка уже не за горами, но это как решит врач.

Я сидел на койке, прислонившись к металлической спинке, и листал помятый номер газеты «Тишрин», то и дело переводя взгляд на окно.

В коридоре послышался уверенный и спокойный мужской голос. Его хозяин быстро и вежливо объяснялся на арабском с дежурным врачом.

— Я могу вызвать его лечащего врача, если вам нужна полная информация, — объяснял врач.

— Нет, не стоит. Я ненадолго. Здесь лежит Карелин? — спросил гость у врача.

— Да.

Голос гостя был мне хорошо знаком. Так что когда он вошёл, я был уже не столь сильно удивлён.

— Товарищ Карелин, приветствую! Как ваше «ничего»? — спросил у меня Казанов, войдя в палату.

Я подтянул ноги, садясь ровнее.

— Как сказал бы мой дед — среднего телосложения.

Он кивнул и присел на краешек соседней койки. Осмотрел меня внимательно, оценивающе.

— Медики доложили, что ты уже как сайгак тут скачешь, — усмехнулся он.

— Давно перестал удивляться вашей осведомлённости, — ответил я, коротко пожимая плечами.

Казанов быстро бросил взгляд на мою рану.

— Пару сантиметров и была бы мемориальная доска в Союзе, а не койка в Тифоре.

— Оригинально, Виталий Иванович.

Казанов тяжело вздохнул.

— Задача удержания аэродрома была ключевой в вопросе переговоров. Израилю этот прорыв встал поперёк горла. Поэтому в Женеве у руководства Сирии были козыри на руках.

Виталий внимательно на меня посмотрел и молча направился к двери.

— Кстати, Алексей. А почему вы ещё не одеты? У вас, между прочим, через полчаса построение на стоянке авиабазы Тифор.

Я невольно посмеялся от такой предъявы Ивановича.

— Благодарю, но сие мероприятие точно не для меня. У вас там народу для массовки не хватает? — уточнил я.

— Хватает. Но рекомендую вам поторопиться. Не заставляйте целого министра обороны вас ждать.

Я сомневался, довериться Казанову или нет. Виталий внимательно на меня смотрит, несколько секунд, гипнотизируя взглядом.

— Министр обороны какой страны? — спросил я.

— Сирии. Генерал Тлас уполномочен президентом Асадом выказать признательность советским войнам за помощь в войне с агрессором. Вы тоже есть в списке.

В палату вошёл сирийский солдат и принёс советскую полевую форму «эксперименталку».

— Вот форма. Так что переодевайтесь и на построение. Осталось двадцать девять минут.

Казанов развернулся и уже собирался выйти из палаты. Но я его остановил.

— Вы на машине?

— Само собой. Подброшу, если надо.

Я ещё минуту посидел, глядя на аккуратно сложённую форму и кепку с солдатской кокардой защитного цвета.

Решил, что нужно идти. Медленно поднялся и начал переодеваться, стараясь не задевать рану. Оглядел себя в зеркале. Лицо осунувшееся, взгляд усталый.

Надев форму, я вышел из палаты. На удивление ни постовая медсестра, ни курящий на входе дежурный врач мне ничего не сказали.

Казанов стоял около УАЗ «таблетки» и ждал меня. Забравшись в машину, мы выехали с территории госпиталя в направлении стоянки самолётов.

На лётном поле настоящий аншлаг авиационной техники. Тут и сирийские МиГ-25 и МиГ-23 с подвешенными ракетами, и несколько боевых вертолётов Ми-24, и гигантов Ми-6.

Увидел я и тех самых «грачей» Су-25. Звено этих штурмовиков стояло в арочных укрытиях, а рядом с ними крутился техсостав, обслуживая самолёты.

УАЗ подвёз меня к открытой рампе Ил-76, рядом с которой собралось много советских солдат. Я вышел из машины и осмотрел собравшихся военнослужащих. Большинство с перебинтованными руками и царапинами на лицах. Те самые бойцы, которые вместе с сирийским коммандос взяли штурмом Рош-Пинна и уничтожили базу наёмников Блэк Рок.

— О, Алексей Владимирович! — крикнул один из бойцов, узнав меня.

— Приветствую! — махнул я рукой.

Казанов вышел из машины и подошёл ко мне ближе.

— Я вас подожду. Поговорим после построения.

Через минуту подали команду «становись». Я быстро встал в строй и выровнялся с соседом.

— Владимирыч, как думаешь, что будет сейчас? — спросил он у меня.

— Скажут спасибо. Кого-нибудь наградят. Вон, видишь, сколько собралось «причастных», — сказал я, намекая на стоящих справа от нас офицеров.

Они сразу выделялись тем, что были в слишком наглаженной полевой форме.

— Неделю назад эта группа прилетела. Не знаю для чего, но они были в Рош-Пинна. «Быт» смотрели, — сказал мне сосед.

Наверняка очередная комиссия, которая захотела перед окончанием боевых действий в них поучаствовать. Ну и награды собрать.

Стоящие рядом со мной были только-только с больничных коек. Кто с перевязанной рукой, а кто и без руки. Все выстроились вдоль полосы. Жара, несмотря на вечер, ещё прижимала.

Напротив нас были сирийские солдаты из почётного караула. В руках у знамёнщиков на ветру развевались флаги Советского Союза и Сирии, а рядом с ними несколько столов.

Двое сирийских офицеров вынесли накрытые подносы и расставили их на сдвинутых столах.