Военкор
Шрифт:
— Дальше встанем западнее, за перелеском, — сказал Аббас, сверяясь с картой.
— Лучше восточнее. Там овраг, из него поработаем, — предложил я.
Муса шёл впереди, проверяя путь. Я держался рядом с машиной, но пешим ходом.
Пыль под бронёй сыпалась, как мука. Я оглядел позицию, на которой осталось выжженная трава и пустые ящики. Следы оставались чёткими. Враг, если он не слеп, считает их сразу.
Я прошёл рядом с бронёй, когда послышался писк, похожий на комариный, только в сотни раз громче.
Первый разрыв был точно в ту точку, где десять минут назад стояли миномёты. Грудой
— С юго-запада, — прохрипел Аббас, отползая в кусты. — Арта или САУ. Другая батарея. Не та, по которой били.
— Мы одну сняли, а вторая теперь работает.
Быстрая контрбатарейная реакция могла означать наличие у них работающего контрбатарейного радара, например AN/TPQ-36 или его израильского аналога, способного засечь траекторию мины и определить точку выстрела в течение минуты.
Небо над прежней позицией запылало — третий и четвёртый снаряды долбанули в упор. Один ударил по дереву, от которого остался только дымящийся пень. Второй влетел в выемку, где лежали ящики. Оглушающий удар раскатился по всей долине. Земля задрожала под ногами, но миномёт уже был на ходу.
Позицию нашли быстро.
— Здесь, — коротко бросил Аббас. — Пять минут на развёртывание.
Овраг, куда мы ушли, был неглубоким, но надёжным. Здесь можно было спрятать технику и прикрыться за естественным рельефом.
Миномёт снова начали готовить к работе. Один проверял уровень, второй открывал люки, третий уже подносил новые фугасы. Шесть штук — последние, что были в расчёте.
Миномёт быстро перевели в походное. Ткань свернули, люки закрыли, и гусеницы начали разворот, цепляясь за землю, зарываясь и разворачиваясь в сторону эвакуационного маршрута. Осталось несколько минут до того, как противник вызовет авиацию. Мы знали, что времени больше нет.
— Огонь! — продолжал командовать Аббас, корректируя выстрелы по командам Мусы.
Я смотрел на горизонт. Оттуда виднелся слабый отблеск пожара и медленно тлеющий дым. Теперь никто не отвечал.
— Всё, — сказал Муса — Работа сделана.
— Хорошо ударили, — хмыкнул Аббас, утерев потное лицо.
Прямо сейчас мне казалось, что у нас ещё есть несколько минут, чтобы исчезнуть. Но война не прощает «казалось». Сначала послышался низкий, вибрирующий гул. Я замер, вслушиваясь.
— Вертолёт, — сказал Аббас тихо, всматриваясь в небо.
Через несколько секунд над нами показался новый Апач. В эти годы он только появился у американцев. Израиль ещё долго обходился только ударными «Кобрами». Похоже, что это одна из машин, которую использует вездесущая Блэк Рок.
Вертолёт медленно проходил по дуге, словно ощупывая землю снизу.
Механику подали знак и через пару секунд Макмата замер, как мёртвый. Только дым от недавних выстрелов поднимался вверх, да облака от пыли, поднятой гусеницами, ещё не осели обратно на землю.
Гул вертолёта постепенно уходил.
— Не нашёл, — сказал Муса, однако чутьё мне подсказывало обратное.
— Подъём! — резко сказал я. — Бросаем технику, уходим к восточной балке! Сейчас будет удар.
Сирийцы
кивнули. Никто не спорил, все знали, что миномёт уже сделал своё дело. Спасать нужно людей. Тактика «выстрелил — ушёл» не прощает медлительности. Особенно при работе с гусеничной техникой, где каждая минута задержки может быть фатальной — контрбатарейные средства срабатывают всё быстрее.Мы побежали по низине, между кустами, под прикрытием деревьев. В небе уже слышался новый звук. На этот раз в воздух подняли ударные вертолёты. Один шёл с востока, второй с юго-запада, заходили по дуге.
— А эти вертолёты я знаю, — сказал Аббас, задыхаясь от бега.
Это были те самые «Кобры». Видимо Апач выполнил разведку и передал целеуказания.
— Готовьтесь! Сейчас накроют, — я махнул вперёд. — В балку! Быстро!
Мы впрыгнули в выемку, где оказалась старая бетонная траншея, возможно, ещё времён французского мандата. Глубиной она была около полутора метров и имела каменную облицовку.
И в тот же момент накрыло.
Отработали 70-мм неуправляемыми ракетами.
Овраг, где ещё минуту назад стоял наш Макмат, залило вспышками. Миномёт разорвало почти мгновенно.
— Ложись! — кто-то крикнул, но все уже лежали.
Сквозь свист, грохот и пыль я услышал, как камень ударил в край траншеи, обсыпав нас крошкой.
Следующий залп был чуть в стороне — били веером, не имея точного наведения и работая по площадям.
Потом повисла обманчивая пауза, быстро сменившаяся новыми ударами. В какой-то момент я подумал, что нас сейчас накроет, и уже хотел прыгать влево, как вдруг всё стихло. Вертолёты начали уходить.
— Закончили, — тихо сказал Аббас.
Я медленно поднял голову. Небо было снова тёмным. Только отблески пожара освещали бывшую позицию.
— Все целы? — спросил я оглядываясь.
— Я целый, — сказал Муса.
Откликнулись и остальные сирийцы. Увы, уцелели не все. Джамилю осколком боеприпаса посекло ноги.
Сирийцы слегка растерялись, увидев ранение.
Я быстро перетянул жгутом ноги Джамилю и вколол обезболивающее.
— Жить будешь, — сказал я, пока Муса перевязывал ему рану.
Джамиль коротко кивнул, и я перевёл взгляд на горизонт. Пожар всё ещё пылал в секторе врага. Мы сделали, что должны и окончательно убедившись, что вертолёты ушли, двинулись обратно. Шли осторожно, по оврагу, в обход прежних путей.
Примерно на половине пути пришлось остановиться. На корточки присел Аббас, держась за бок. Под левой рукой темнела кровь. Как выяснилось, он был ранен, но смолчал.
Я достал индивидуальный пакет, зажал рану. Командир расчёта застонал и прошипел что-то сквозь зубы.
— Несём, — сказал я Мусе. — По очереди.
Мы с Фаузи взяли Джамиля, а с Аббасом пошёл Муса.
Через полчаса мы вышли на возвышенность. С неё уже был виден аэродром — несколько ржавых ангаров, дюны, пятна асфальта и бетонки. И отсюда услышали пронзительный, плотный визг. Потом раздался взрыв, и мелькнул свет, как от молнии. Земля вздрогнула.
Я вскинул голову к небу. Мелькнули тени — «Фантом» и Ф-15. Израильтяне снова работали по аэродрому.
— Похоже, корректируемый боеприпас, — сказал Муса, глядя в сторону столпа пыли. — Наведение по координатам.