Воевода

— Товар слишком ценный, — ответил Даниил и добавил: — Конец переговорам! — Он ушёл со стены.

Иван остался на стене. Смотрел на посланца Губенчи, а тот продолжал стоять не шелохнувшись, словно ждал, когда откроются ворота и оттуда выйдет княжич.

Ногайский князь Губенчи был взбешён из-за того, что мурза Могата долго не возвращался.

— Чего хотят эти гяуры от меня? Я дам им столько золота, сколько весит мой сын! — кричал он, а потом грозился: — Но знайте, я вырву из вас это золото, даже если вы его проглотите!

Когда Могата вернулся, Губенчи налетел на него с кулаками.

— Ты продался гяурам! Почему так долго вёл переговоры?

Могата был гордый мурза, ответил спокойно:

— Великий князь, они не боятся нас. Они выдадут твоего сына только завтра вечером.

— А что они требуют?

— Мира и пять кибиток оружия.

— Они хотят оставить моих воинов с голыми руками! Проклятье!

Губенчи ходил по шатру и о чём-то думал. Мысли его были стремительны. Он перебрал всё из сказанного Могатой и предположил, что Чаудала нет в крепости, иначе зачем бы русским тянуть до завтрашнего вечера. Наконец он остановился перед Могатой и сказал:

— Возвращайся к гяурам и скажи: чтобы сегодня же выдали моего сына. И я исполню их волю: дам пять кибиток оружия и уйду от крепости.

— Я всё передам слово в слово, — ответил Могата.

— И добавь, что, если вечером не будет обмена, завтра утром я иду приступом. Я покажу им, как заниматься разбоем!

— Передам и эту твою волю.

— Иди же!

Могата с поклоном покинул шатёр. Проводив мурзу, Губенчи опустился на ковёр, скрестив калачом ноги, и вновь задумался. Он счёл, что его сын у русских, но в крепости ли он? Что если те, кто его похитил, не успели вернуться до рассвета в крепость и теперь отсиживаются где-нибудь? Может, спрятались в лесу. «Будь проклят этот русский лес», — выругался Губенчи. Для него, выросшего в степи, он всегда был страшен, губителен, в нём за каждым деревом обитают шайтаны. Однако князь преодолел страх перед лесом и позвал своих лучших нукеров. Когда два десятка их собрались близ шатра, Губенчи вышел к ним и сказал:

— Разделитесь пополам и идите в обе стороны вокруг становища. Ищите моего сына.

— Великий князь, — подал голос один из нукеров, — в степи мы осмотрели каждый куст до реки и Чаудала не нашли.

— В лес идите! В лес, к шайтанам! Там они спрятали моего сына! — закричал Губенчи.

— Мы покорны твоей воле, — ответил всё тот же высокий и крепкий нукер, похоже, старший из всех.

Нукеры осмотрели своё оружие, взяли два аркана и ушли: десять в одну сторону, десять — в другую.

Время перевалило за полдень. Лазутчики Степана уже обжили лесную полянку. Четверо спали, один охранял княжича, а двое сидели в дозоре на опушке леса близ плавней через речку. Всё было тихо и мирно в округе, лишь изредка в кустах посвистывали пичужки да где-то на высоких деревьях перекликались два ворона, может быть, собираясь на поиски добычи. Митяй, сидевший в дозоре с Колюхой, даже задремал, пока пялил глаза туда, где плавни. Если бы задремал ещё и Колюха, им было бы очень худо. Но нет, Колюха был настороже и увидел, как к плавням подошли десять ногайских воинов. Остановились, о чём-то поговорили, показывая на лес, и кучно пошли на переправу. Когда они оказались на середине реки, плавни, связанные берёзовыми вицами, не выдержали и стали оседать в воду. Воины побежали, но плавни оборвались, и ногайцы очутились в воде. Двое из воинов, упавшие в воду на середине реки, скрылись под водой, один раз показались и пропали. А восемь уже были на мелководье и выбрались на берег.

В это время Колюха ткнул Митяя под бок и, упав рядом, прошептал:

— Там ордынцы.

Митяй хотя и был сонный, но в панику не ударился, спросил:

— Сколько их?

— Было десять, двое утонули. Восемь на наш берег вышли.

— Гм... Много на двоих. Ты вот что: беги к воеводе, а я их тут за нос повожу.

Колюха убежал в чащу, а Митяй ужом пополз к тому месту, где сидел Колюха. Он увидел, что восемь ордынцев, сбившись в кучу, о чём-то лопочут, показывая на лес и под ноги. Вот они обнажили сабли, двинулись к чаще. Вдруг сбоку от них заревел «медведь» — это взялся пугать ногаев Митяй. Рёв был пронзительный, грозный, и ордынцы в страхе замерли. Митяй отбежал подальше и вновь заревел. На этот раз рычание было иным: дескать, я, медведь, тоже боюсь пришельцев. И ногайцы осмелели, всё так же плотной кучкой углубились в лес и шли на рёв «медведя», будто он заворожил их. Так оно и было. В рёве Митяя жило нечто завораживающее, какое-то обещание, и человек, даже самого робкого нрава, шёл на этот рёв, словно малый зверёк в пасть змеи. Митяй уже ревел успокаивающе: мол, не бойтесь, я ваш.

Кирьян услышал первым, как Митяй играет голосом, насторожился и, увидев бегущего Колюху, встретил его.

— Что там?

— Ногаи. Восемь их. В лес вошли, нас ищут.

— Вот дураки, — засмеялся Кирьян. — Ну, пошли к воеводе.

Степан, выслушав Колюху, сказал как-то отрешённо:

— Не нужны они нам. Уберём — и баста. Разве что одного прибережём. — И распорядился: — Семён, Фадей, спеленайте княжича и спрячьте в чапыжнике вон там. — Он показал на заросли малины. — Один останется при нём.

И вот уже охотники, ведомые Колюхой и Степаном, пошли на зов Митяя. Он был уже близко, и Степан сказал последнее:

— Бьём стрелами. Каждый своего. По зову «ку-ку». А теперь разбегайтесь по кругу, заходим «зверю» за спину.

Охотники рассеялись по лесу. Бежать им пришлось недолго. Замельтешил меж деревьев убегающий Митяй. Саженях в пятидесяти от него все заметили ногайцев. Митяй тоже увидел охотников и прекратил свой завораживающий зов. Упал на землю, чтобы не попасть под случайную стрелу. Тут же закуковала «кукушка»: «Ку-ку, ку-ку!» Ногайцы остановились. И в это время на них вышли шесть лучников со стрелами на тетивах и в мгновение сразили шестерых. Двое побежали, но одного достала стрела Степана. А последнего догнал Кирьян, который был к нему ближе всех. Он ткнул ногайца кулачищем в спину, и тот, врезавшись в дерево, упал.

Ногайцу связали руки, поставили на ноги. Кирьян поднял его саблю. Потом все подошли к убитым ногайцам, забрали у них сабли, сняли ножны. Степан просмотрел саблю за саблей. Все рукоятки у них были отделаны золотом, и на каждой рукоятке было по два рубина.

— Княжеские нукеры это, — определил Степан. — Вот уж придёт в ярость Губенчи, когда десятка не досчитается.

Когда вернулись на стоянку, Ипат сказал Степану:

— Старшой, нам надо уходить отсюда. Знают же в стане врага, куда ушли нукеры, и пошлют на поиски тьму. Губенчи это ничего не стоит.

— Ты верно говоришь, Ипат: нужно уходить. Будем пробираться к северным воротам. Мы своё дело сделали.

И вновь Степан отправил в дозор двух воинов. На этот раз с Митяем пошёл Ипат. Степан наказал ему:

— Подбирайтесь к ногаям поближе с западной стороны. Попытайтесь узнать, докатилась ли до них тревога с восточной стороны.

— Всё поняли. Постараемся, — ответил скупо Ипат.

Он был самый искусный охотник из семерых, и Степан ему во всём доверял.

— Помните, мы всё время будем рядом с вами по голосу кукушки. Колюха проводит вас до становища, а потом возвратится.

— Так вернее будет, — согласился Ипат.

В эти же предвечерние часы Даниил был вызван послом Могатой на переговоры в третий раз. Вторая их встреча ни к чему не привела. Даниил твердо стоял на своём: выдаст княжича Чаудала только к вечеру следующего дня при получении пяти кибиток с оружием. В третий раз, увидев Даниила на стене, Могата начал разговор с угрозы.

— Ты, русский воевода, крепко пожалеешь, если думаешь отсидеться за этими гнилыми стенами! — кричал он.

— Зачем ты пришёл? Угрожать? Ругаться? — отвечал Даниил посланцу Губенчи. — Побереги голос для своих воинов, когда они побегут от нас. Говори о деле, или я уйду.