Воин огня

Из-за близкого уже борта большой лодки резко вскочили четыре человека с многоствольными пистолями. Магур такие видел впервые и нашел чудовищно неудобными: тяжелые, как в руках удержать без подпорки? И как целиться? Хотя давно известно: пистоли хороши только для выстрела в упор, не зря вооруженные люди так долго прятались. Сейчас они достаточно надежно прицелились в красного бизона на груди Гимбы и жмут на курки… Вождь улыбнулся ариху, выпуская скрытую в порохе силу огня на волю всю, сразу. И мысленно понадеялся, что у Юити хватит ума не позволить маленькой Тори смотреть на то, что не для детей предназначается. Нет ничего героического и величественного в войне. Вся она – грязь и мерзость, демонстрирующая неспособность договориться иными, более достойными путями.

Подло прятавшиеся за бортом люди всего лишь исполняли приказ. Но одна несправедливость порождает другую. Отдавший приказ знатный трус – цел. А исполнителей буквально разметало в клочья при взрыве пистолей и рожков с порохом… Гимба взревел громче, указал пальцем на бледного, стоящего на корме лодки, – и несправедливость частично возместилась, когда синевато-ослепительный толстый столб молнии врос в воду совсем рядом, кроша лодку в щепы и поднимая дыбом волосы, искрящиеся и переливающиеся острыми бликами. Перья на вороте Гимбы теперь сухо потрескивали, а щетина коротких волос лоснилась мягким сиянием…

– Надо поговорить с Джанори, – негромко напомнил себе Магур, в несколько ударов весла огибая плавающие на воде щепы большой лодки. – Тори дает нам слишком много. Точнее, мы используем силу иначе…

– Нет усталости, ничуть, – буркнул Гимба. – Вождь, еще один корабль прямо теперь топим?

– Нам Вики разрешила испортить всего пять кораблей, два ты уже прилично потрепал, – прикинул Магур. – Порычи и сожги паруса у того, первого. Хотя… Новый белый флаг. Просто порычи.

Гимба кивнул и взревел, разгоняя остатки тумана и повторяя громогласно, на всю бухту, как он хочет убивать корабли и как его разозлили, украв друга… Лодочка, ничтожная мошка, облетающая спины бизонов-кораблей, заскользила к причалу. Там суетились вовсю. Точнее, паниковали, уже не скрывая панику. Кто-то тащил цветы, кто-то гнал портовую пьянь кнутом и внушительным словом. Строились люди в форме, пытаясь разброд в мыслях замаскировать ровным расположением тел в парадных линейках… Черные слуги волокли ковры, прибывали и отбывали конные, лодки подходили и торопливо мчались прочь. А с тонущего корабля, уже оставшегося позади, тяжело и шумно падали в воду пушки, ядра, ящики, бочки: капитан явно пытался уменьшить осадку и накренить корабль на целый борт, чтобы пробоина оказалась не в воде. Соседний большой корабль при помощи лодок уже подвели вплотную к пострадавшему, пытаясь использовать и его для поддержания плавучести…

– Убивать корабли! – снова рявкнул Гимба.

Лодочка резко вильнула, еще раз удивив встречающих, уже продливших ее курс до берега и расстилающих ковры… Магур постарался прибавить ход, добраться до избранного причала раньше, чем бледные смогут и там всех разогнать.

– Продовольствие нам не повредит, – негромко сообщил он. – Гимба, они должны сразу понять, что ты не просишь. Только требуешь. И что они для тебя не больше люди, чем ты для них.

Магиор хмыкнул, заинтересованно рассматривая большой загон со скотом у самого берега. Лодка коснулась причала, как щепка – крутого корабельного борта. Гимба в два движения взлетел по скользким мокрым причальным бревнам, взревев в очередной раз. Магур закрепил лодку и тоже полез, заодно с интересом рассматривая, как увязаны бревна, оценивая крепления, их долговечность и удобство. Когда вождь ступил на настил, Гимба уже сломал верхнюю жердь ограды, ввалился в загон и прямым ударом кулака в лоб завалил самого крупного быка…

Рядом с Магуром загарцевал конь, его седок спешился ловким прыжком, неотрывно глядя на чудовище, рывком ломающее шею быку, взваливающее тушу на спину и волокущее добычу из загона.

– Абыр, как есть абыр, – пробормотал с дрожью в голосе прибывший, отступая на шаг и пытаясь успокоить коня.

– Моя делай большой костер, годный еда! – глядя сверху вниз на тагоррийца, сообщил Гимба. Хлопнул рукой по голове быка. – Моя – великий охотник. Буду сытый, буду говорить. Где друг вождя? Твоя знать, твоя искать и приводить. Быстро!

Гимба поглядел в небо, прищурился, ткнул пальцем вверх. Со значением свел брови:

– Тогда буду ждать друга. Потом буду убивать корабли. – Воин из племени хакка на миг задумался и, припомнив приличествующие дикарю слова, добавил: – У-учи, я сказал!

Свалив тушу быка на каменную набережную, Гимба достал нож, примерился к яремной вене, вскрыл ее, зарычал и нагнулся, хлебая теплую кровь. Напился, вытер рот, более благодушно глянул на серо-зеленого тагоррийца, окаменевшего от зрелища, на воинов с пистолями и верховых в богатой одежде, наконец-то добравшихся досюда от прежнего места встречи.

– Моя есть вождь Бешеный Бизон. Там дом, тут чужое место. Бледные друг отбирать, обман делать, так! Мир нарушать. Моя думать. Моя звать мавивов. – Гимба нахмурился, глядя на свои сильные руки, по локти залитые кровью быка. Помедлив, он показал тагоррийцам обе ладони с растопыренными пальцами, встряхнул раз и опустил одну руку: – Столько мавивов. Или ваша отдавай друга. Или мы кормить арих. Бизон делать пепел оттуда и туда, везде. Везде!

– Не надо делать пепел, – негромко предложил подъехавший последним человек. Пожилой, одетый богаче прочих и упрямо использующий язык сакров.

– Моя не понимай, – буркнул Гимба. Он добыл нож и принялся свежевать быка. – Моя посол. Там, на воде, война. Тут, на берегу, мир. Пока солнце не там, мир. Тут. – Убедившись, что бледные перестали понимать хоть что-то, Гимба важно добавил: – Ваша думай.

– Славные доны, все много хуже, чем мы предполагали, – на том же языке негромко добавил пожилой властный человек. – Двадцать пять колдунов, я верно рассмотрел его жесты?

– Да, ваша милость, – с дрожью в голосе согласился прибывший первым.

– Говорите на северном наречии, дикарям оно, как я понимаю, неведомо, – предложил названный «милостью». – И отошлите весть в столицу. Этого нам не замять… Что «Гран дальфас»?

– Пока на плаву. Но пробоина велика, по одному из промеров, более трех футов. Края обуглены. Металл близ места удара оплавлен, ваша милость. На всех палубах. Два ядра стали лужами чугуна. Один…

– Оставьте детали для отчета. Он начинает злиться. О свет, неужто сей мерзостный абыр намерен жарить быка прямо здесь?

Гимба, старательно хмурясь, выломал из разрушенной ограды загона несколько жердей, руками их раскрошил, уложил на камнях и порычал, воздевая руки к небу, как было заранее условлено. Вики сказала: «Колдовство должно быть с непонятными словами и завыванием, так всем проще убояться и поверить». Мясо при поддержке ариха жарилось быстро, Гимба не ел – жрал, наслаждаясь сытостью и старательно чавкая. Магур сопел, глядел на пиршество и неподвижно ждал своей очереди. Так понятнее тагоррийцам. Слабый ест вторым… Вождь подхватил брошенную кость, сел и начал обгладывать с нее остатки мяса, внимательно рассматривая тагоррийцев из-под волос, беспорядочно падающих на глаза. Он счел, что пока среди собравшихся нет по-настоящему важных людей. Здесь толпились и вздыхали только моряки и капитаны. Последние хоть и знатны, и королю, надо думать, вассалы, но для настоящих переговоров не годны. Магур подал знак Гимбе, тот сыто похлопал себя по животу, вытер руки об весьма незначительных размеров кусок шкуры, свисающий с пояса и заменяющий собою всю иную одежду, помимо ворота из перьев. Выпрямившись во весь свой рост, магиор навис над ближним тагоррийцем и в упор уставился на него, мысленно назначенного главным:

– Моя ждать Ичивари Чар. Твоя его найти? Моя выбрать корабль. Солнце там, пепел там! Я сказал.

Гимба ткнул пальцем в небо, затем в огромный, ярко-бордовый с золотой отделкой трехмачтовый парусник. Он был нов и прекрасно вооружен, с двумя рядами пушечных портов. Он стоял на значительной глубине, поодаль от берега. В рядах тагоррийцев прошло шевеление, словно порыв ветра качнул людей. Погасли презрительные усмешки, лица как-то сразу осунулись и посерьезнели.

– «Слава юга», – сдавленным шепотом выговорил кто-то в задних рядах. – Несет стяг его светлости Идалия Марки и-Сальс де Карра.