Вокруг тебя весь мир кружит

– На Мира, - Усольцев сообщил своему водителю адрес девушки и утопил спину в подушках кожаного сиденья. Настроение было на нуле. Лара не выходила из головы, а руки, которые обнимали её в танце, казалось, всё ещё хранили тепло её тела. Он уже просто с ума сходил, а ей, похоже, было всё равно.

– Саша, а кто тот высокий жёсткий парень, с девушкой которого ты потом танцевал.

Вот ведь дипломатка: спрашивая о мужике, поинтересовалась девушкой.

– Павел Кравцов - один из лучших телохранителей в городе,- пояснил Усольцев безразличным голосом.

– Ничего себе! А тебе зачем телохранитель?- улыбающаяся и удивлённая, Рита продела руку под его локоть и прижалась к нему грудью. Усольцев снисходительно скосил глаза и ухмыльнулся.

– Всякое бывает: важные поездки, переговоры с серьёзными людьми, сопровождение перевозки ценностей - он очень полезный человек и очень закрытый. Выход на него только через знакомых.

– А девушка?

– Лариса Фёдорова - переводчица - владеет в совершенстве английским и французским языками, переводит с итальянского, испанского, немецкого.

– Ты с ней хорошо знаком?

– Тебе это зачем?- Усольцев вскинулся на этом вопросе, потому что Рита лезла не в своё дело.

– Мне не понравилось, как ты на неё реагировал,- прямой взгляд и прямое заявление- ей не нужны соперницы.

Усольцев прищурился.

– Детка, это не твоё дело.

– Почему? Вас что-то связывает? Я имею право знать,- решительно и без обиняков. Только так она всегда строила свои отношения с любовниками.

– Рита, я ни с кем не обсуждаю своих женщин. И тебя это должно только радовать,- Усольцев начал сердится.

Вечер и так не задался, а тут ещё Маргарита с совершенно смешными претензиями.

– Саша, ты не зайдёшь?- вопрос-приглашение прозвучал вполне однозначно.

Машина остановилась у её дома. Усольцев очнулся от задумчивости, открыл свою дверь, обошёл автомобиль и, выпуская девушку с заднего сидения, попросил водителя его дождаться. Он, как будто не услышал её вопроса, а проводив только до дверей подъезда, попрощался холодным поцелуем и дежурным "пока".

***

Встретив Лару сегодня на приёме, Алекс с огромным трудом сдержал порыв: утянуть её в холл, затолкать в машину и увезти к себе. Потому что, край, потому что чувства били по обнажённым нервам. Видеть её, такую всю знакомую, свою, в объятиях крутого Кравцова было невыносимо.

На Риту тоже смотрели оценивающе и восхищённо, но Алексу было всё равно. Они познакомились около месяца назад на закрытой вечеринке для узкого круга людей, и Усольцев понадеялся, что Маргарита, красивая и изысканная, поможет ему отвлечься от воспоминаний о Ларе, да и физиологическую составляющую жизни не стоило игнорировать. Усольцев всеми силами пытался справиться с собой, освободиться от тоски, которая столько месяцев глодала сердце. И что? Стоило ему снова увидеть свою женщину, как Рита потеряла для него всякую притягательность. Он смотрел только в ту сторону, где была та, другая, которая и была по-настоящему его, и потом, когда Алекс буквально вытащил Лару из рук Павла на танец, то не мог оторваться. Шальные мысли метались в голове. Он должен вернуть её, должен, иначе сойдёт с ума. Ничего не проходит, а все попытки забыть - бесполезны.

13.

Лара.

Дождь, барабанивший всю ночь в окно, только что успокоился, и редкие крупные капли холодными слезами ещё скатывались по прозрачным щекам окон, но в комнате было тепло, сухо и уютно. Конец сентября - в дома дали тепло. Я спряталась под одеяло, собираясь ещё немного поспать. В языковой центр мне только к трём часам дня. Вчерашний вечер всплывал странными воспоминаниями. Тревожил Пашка. Его всё понимающие глаза и защищающие руки. Никогда ещё я не чувствовала себя с ним так хорошо. А вот Усольцев был, как обычно: раскован, сексуален и возмутительно высокомерен. Собственная реакция на него была непростительной, но не удивила меня, а тело отозвалось на первое же его прикосновение, и я не знала, что с этим делать. Ну вот - зря я вспомнила. Сна, как не бывало. Я сбросила одеяло и сладко потянулась всем телом. Прислушалась. На кухне кто-то был. Не обременяя себя натягиванием халата, а я была в пижамной паре (мягкие брюки и футболка), прошлёпала босыми ногами по тёплой плитке коридора на аппетитные запахи. Мама пекла оладьи, стоя у плиты, отец уткнулся в телевизор, слушая новости, но когда я зашла, окинул на меня проницательным взглядом.

– Умойся хоть,- сказал он и улыбнулся.

– Потом. Сначала кофе,- и я плюхнулась напротив него на стул, подобрав, по привычке, правую ногу под себя.

Мама засмеялась и ласково поцеловала меня в щёку:

– Доброе утро. Выспалась, наконец?

– Угу,- я протянула руку за чашкой с дымящимся напитком, который она налила мне из турки.

– Как вечер? С Павлом была?- отец окончательно отвлёкся от новостей и сейчас с любовью смотрел на меня.

– Угу,- я ещё не окончательно проснувшись, и мой язык, из солидарности, тоже ворочался плохо.

– Парня то не жалко?- вопрос отца прозвучал небрежно, но я вытаращила глаза. О чём это он?

– Вадииим,- протянула мама с обвиняющими интонациями в голосе.

– Пап, кого?

– Павла.

– А чего его жалеть? Выспится. Сам меня вытащил вчера на этот дурацкий вечер.

– Ты дурочка?

Я поставила чашку на стол и испуганно посмотрела на задающего странные вопросы отца, перевела вопрошающий взгляд на маму: может она в курсе.

– Мам, он о чём?

Она выложила последние румяные кругляши на белое-голубое блюдо, выключила плиту и присела третьей за стол.

– Ларочка, доча, ты не ослепла?- поддержала она отца.- Павел с тебя влюблённых глаз не сводит.

Я физически ощутила какое- то шевеление в мозгу. Оладушка, притянувшая мой взгляд своей ровностью, пышностью и румяностью, так и осталась лежать в ожидании, когда до неё доберутся мои пальчики.

– Нет!- выпалила я.- Не хочу ничего слышать,- я зажала руками уши. Это было невозможно жестоко по отношению ко мне и Пашке. Я не хотела этого знать. Не хотела- и всё тут!

– Он любит тебя,- сказала мама грустным голосом.

Вчерашние не до конца выплаканные пьяные слёзы хлынули потоком, а может, это был ПМС, но я убежала в свою комнату и бросилась на неприбранную постель.

Несуразность, несправедливость, нескладность собственной жизни навалилась на меня жгучим осознанием неправильности происходящего, и я рыдала так, как когда-то в раннем детстве, ощущая себя всеми покинутой. Это были слёзы испуганного существа, не желающего ничего решать. Хотя бы раз. Хотя бы раз пусть за меня всё решат другие. Пусть придёт мама, пожалеет и обнимет.

Пашка. Я так любила его. Это был самый лучший, самый верный и самый надёжный мой друг, кроме Соньки, разумеется. Зачем они завели этот разговор? Пока догадки болтаются где-то на границе сознания, они остаются догадками. А теперь? И ещё Усольцев. Этот тоже терзает меня. Вот какая может быть между нами дружба? Пашка - друг. А Алекс - предатель. И Лешка. Она моя сестра и всерьёз увлечена Кравцовым. Как всё запуталось! А тут ещё без конца звонит Жак, зазывает в гости.

Мама тихо зашла в комнату, присела на край постели и погладила меня по вздрагивающей спине. Я всхлипнула, подняла голову и взглянула в мамины сочувствующие глаза.