Волчий след

Кто-то был здесь. Кто-то настолько сильный, что может разбить стекло книгой. Кто-то настолько осторожный и незаметный, что может прорваться сквозь сигнализацию в доме Майка, напичканном современной техникой и всеми средствами безопасности.

Я гнала все страшные мысли прочь, но одна все же требовала внимания. Этой мыслью была мысль о моей старшей сестре.

Я никогда не рассказывала никому о том, что произошло перед ее смертью, даже вспоминать не решалась, но сейчас, только мысленно коснувшись имени своей сестры, воспоминания заполнили мою голову.

Моя сестра была не такой сестрой, каким братом был для меня Лукас. Мы видели ее крайне редко, ведь сразу после рождения папа отнял ее от Эллен и передал на воспитание своей сестре. По нежеланию Эллен что-либо об этом рассказывать я поняла, каким сильным ударом это для нее стало, но она простила отца, и мы с Лукасом, появившись на свет, остались в семье. Эмма никогда с нами не жила. Она лишь изредка приезжала на каникулы, так как тетя Маргарет жила слишком далеко, чтобы делать частые визиты.

Все, что я помню о сестре — это ее любовь к нам и полное послушание отцу. Она всегда так болезненно с нами расставалась, особенно с Лукасом. И каждый раз, когда она уезжала, мне казалось, у меня оторвали часть души. В последний раз она приезжала, когда ей было двенадцать. Выглядела она слишком взрослой, как мне показалось, но я в свои семь лет не могла оценить все здраво и была лишь рада ее видеть.

Больше она никогда не появлялась в нашем доме в Атланте, по крайней мере, официально. Спустя два года убили отца, и Маргарет сообщила нам, что Эмма исчезла. Еще через четыре года тело Эммы нашли в сгоревшей машине на окраине Чикаго.

Это была вся жизнь моей старшей сестры. Коротких восемнадцать лет.

Я никогда не понимала жестокость отца по отношению к ней. Почему он поступил так со своей дочерью, оторвал ее от родителей, не позволял часто приезжать? Эти мысли были слишком сложными для понимания ребенка, и я терялась в выводах, сомневалась, но только не понимала смысла в том, что происходило в нашей семье.

Здесь я становилась в тупик, если бы ни один странный случай. Я помню все, как будто только минуту назад она вышла из комнаты.

Я спала, и мне снился один из моих детских кошмаров. Мрак, приглушенное рычание и страшное ощущение, того, что за мной следят чьи-то злые глаза. Я проснулась от странного шороха и резко села в кровати. Вид знакомой спальни успокоил меня, всегда успокаивал, и я представила, что это идет отец, чтобы проверить горит ли в моей комнате свет.

Но шум слышался не со стороны двери, кто-то и правда заглядывал в окно, легко барабаня пальцами в стекло. Я натянула одеяло до самого подбородка, но не закричала. Папа говорил, что крики только нравятся монстрам.

Прижимая руки к груди, я ощутила дикое биение собственного сердца. Над рамой окна промелькнули чьи-то глаза, и я задрожала. Хотелось позвать папу, но я вспомнила, что он умер, и упрямо стиснула зубы. Маму звать не хотелось вопреки страху.

— Джейн.

Легкий шепот заставил меня задрожать сильнее. В окне снова показались глаза, но в этот раз я увидела знакомое лицо, и сердце дико забилось, но теперь от радости. Срываясь с кровати, я подбежала к окну и трясущимися руками отодвинула задвижку. В комнату ввалилась девушка, высокая, длинноволосая, в шортах и футболке. Я в ужасе уставилась на сестру, ведь за окнами падал снег.

Эмма выпрямилась и протянула ко мне руки. Я без раздумий бросилась в объятия сестры. Я всегда была мелкой, но тогда я даже не заметила, что сестра, старше меня на пять лет, превышала меня в росте на добрых тридцать сантиметров. И все же я не могла не приметить, что сестра выглядит лет на восемнадцать, хотя ей всего-то пятнадцать.

От радости мое сердце готово было вырваться из груди. Я уже представила, как обрадуется мама и Лукас, и смотрела на сестру, не в силах поверить в то, что она настоящая. Эмма взирала на меня сверху вниз все с той же безграничной любовью, и я перестала сомневаться.

— Эмма, я так рада! Так рада! — шептала я, когда мы сели на кровать. Эмма все еще держала мои руки в своих руках. Я смотрела на нее и не моргала, в страхе, что она растает, если я закрою глаза.

— Я тоже, дорогая. — Голос Эммы дрожал от волнения. — Я так соскучилась.

Мы не виделись три года. Я пыталась понять по выражению ее лица, знает ли Эмма о том, что случилось с папой. Но она знала. Именно поэтому она пришла.

— Где ты была? Тетя Маргарет и мама чуть с ума сошли от беспокойства, — с малой долей укора сказала я.

Эмма побледнела и перестала улыбаться. Я мысленно обругала себя за то, что причиняю боль сестре. Разве это важно теперь? Главное, что она вернулась, и мама больше не будет плакать.

Я была наивным ребенком, повидавшем слишком много горя за свою короткую жизнь и мне хотелось верить, что Эмма останется. Только она могла помочь нашей семье оправиться после смерти отца.

— Джейн, у меня очень мало времени, поэтому ты должна слушать меня внимательно, — сказала Эмма, и я беспрекословно повиновалась. Глядя на сестру огромными глазами, я замолчала.

Эмма растрогано улыбнулась и с нежностью заправила мне за ухо выбившуюся прядь светлых, как и у нее, волос.

— Ты так выросла. Стала настоящей красавицей, — с неподдельной искренностью сказала она, глядя на меня, и я смущенно покраснела. Сама же я считала себя коротышкой и настоящим мальчишкой, дружила только с парнями, откровенно побаиваясь девочек, которые носили юбки и платья и красили губы. На самом деле я им завидовала, но я скорее бы съела скорпиона, чем призналась бы в этом маме и попросила купить мне платье.

— Джейн, послушай меня очень внимательно, — уже серьезно прошептала Эмма, и я вся обратилась в слух. — Это касается нашего папы.

Я поняла, что Эмма знает о его смерти, и с горечью не заметила в голосе сестры сожаления по поводу его смерти. Мне стало откровенно больно, ведь я считала, что абсолютно все должны любить и уважать моего идеального папу. Чуть позже я поняла, что Эмма любила нашего отца куда сильнее, чем кто-либо еще.

— Ты ведь знаешь, что его убили. Ты знаешь, что это значит?