Волны словно кенгуру

Мы крепили новые контейнеры, опять грохотали цепями. За бортом отфыркивались морские львы, и чайки, покружив над нами, поворачивали к берегу.

– Ну, вот теперь дело!
– сказал Федотыч.
– Десять суток до Японии, а там домой.

– А вдруг опять пошлют в Америку?
– откликнулся Ни-коныч.

Федотыч ударил ладонью о поручень:

– Ну нет, я - всё, я в тайгу! В отпуск. Не могу больше!

– А я бы ещё полгодика прихватил, - вмешался Яша.

"Мне и вовсе рано скучать, - подумал я.
– Можно бы ещё по Америке поездить. И Новая Зеландия впереди!" Тут ко мне подошёл Витя:

– Тебя к капитану... Я постучал в рулевую.

Пётр Константинович повернулся ко мне:

– Ну что, прощай Америка?
– и улыбнулся.
– Теперь мы домой идём. Мы домой. А вы...
– И он протянул мне радиограмму: "Иокогаме пересядете "Старый большевик" следованием Гонконг, Бангкок, Сингапур, Малазию, Индию. Судно Новой Зеландии будет осенью".

– Вот те раз!
– сказал я.

– Что?
– рассмеялся капитан.
– Ничего дорожка? Я перечитал радиограмму снова.

– Ничего! Бродить ещё месяца два.

– Да нет! Пожалуй, все четыре, - сказал Пётр Константинович.
– К зиме вернётесь. Ещё надоест.

– Зато Гонконг, Бангкок, Сингапур, Индия, а впереди Новая Зеландия! поразмыслил я.

– Да, Новая Зеландия - это здорово.
– Капитан прошёлся из угла в угол.
– В Новую Зеландию я бы тоже хотел попасть. Да вот не получается. Но всё-таки надеюсь!
– азартно сказал он.
– У каждого впереди должна быть своя Новая Зеландия. Должна, Атлас Вогизыч?

Третий штурман, наклонясь над картой, сверял курс. Он приподнял циркуль и кивнул: "А как же иначе".

ПРИВЕТ КАПИТАНУ!

Федотыч как угадал. До Японии мы шли ровно десять суток.

Ночами от горизонта до горизонта то тут, то там грохотали ливни, судно пробиралось среди молний и настоящих водяных столбов.

К утру тучи разбегались, выглядывало солнце, и мы раскатывали палубу коричневой краской. Торопились.

А на одиннадцатый день задымила впереди Иокогама. Собрал я вещи, попрощался со всеми и сел на японский катер.

Никоныч выглянул из-за борта, закричал:

– Привет передавай капитану, Ивану Савельичу! Там мой дружок капитанит!

– Ладно, - пообещал я, - передам!
– Прижал ногой к борту чемодан, чтоб не вывалился, и махал, пока "Новиков" не остался за горизонтом.

Мы подкатили к трапу нового теплохода. Нашего, с красной трубой, с серпом и молотом. У трапа стояли наши ребята, встречали - тоже свои! Один, вихрастый, сбежал по трапу, протянул мне руку: "Привет", подхватил чемодан и повёл за собой.

Поднялись мы к капитанской каюте, постучали. Из-за двери быстро выглянул седой мужичок в трусах, замигал:

– Добрый день!

Я поздоровался, говорю:

– Капитана можно?

– Ну, я капитан!

– Иван Савельич?

– Иван Савельич. А что?

Я отдал свои документы и говорю:

– Привет вам от боцмана. Капитан открыл дверь пошире:

– От какого?

– От Никоныча!

– От Володи?!

– улыбнулся капитан.
– Так где он?

– Здесь, - говорю.
– На "Новикове".

– Ну ладно, спасибо... Устраивайся, - сказал капитан и зевнул.
– Потом поговорим. Двое суток с этой погрузкой не спал.
– Он улыбнулся и прикрыл дверь.

А я пошёл устраиваться в маленькой лоцманской каюте возле радиорубки.

У КАЖДОГО СВОЁ ДЕЛО

Несколько дней мы ещё стояли в Японии, в Иокогаме и Кобе. В трюмы теплохода грузили рыбные консервы "Макрель", картонные ящики с сушёными рачками-креветками. И от судна шёл запах, как из огромной банки с крабами.

Потом трюмы закрыли, сверху поставили тридцать чёрных автомобилей "тоёт" - на Бангкок. С мостика раздалось: "Палубной команде занять места по швартовому расписанию!"

Сбоку поплыли зелёные острова. Замахали нам вслед ветками кривые японские сосенки.

Мы взяли курс на юг.

Я подобрал себе скребок и вышел на корму сбивать с палубы ржавчину. Судно другое, а работа матросская та же: драй палубу, крась, мой. Да на горизонт посматривай!

Вдруг слышу, кто-то бежит, напевает: "Мы с тобой старики, мы с тобой старики..."

Капитан. Тоже выбрал себе скребок, попробовал лезвие большим пальцем, пристроился рядом и спрашивает:

– Ну как там Никоныч?

Я стал рассказывать про Америку, про то, как ходили на мост. А капитан чиркает скребком, подставляет солнцу спину и покряхтывает:

– Вот так мы когда-то матросами с Никонычем драили! Наперегонки! Молодыми были...

Поработал час-другой, говорит:

– Ну ладно, отдохнул, пойду за арифмометр садиться. Тонны, мили, тонно-мили. Подсчитывать надо. Бухгалтерия!

И снова запел про комсомольцев двадцатого года.

Только он закрыл дверь, появился его помощник Фёдор Михайлович. Грузный, похожий на большую букву "Ф", он нёс под мышкой бамбуковые палки.

Помощник подошёл к борту, обрадовался.

– Ну наконец топаем. Удочки, - говорит, - готовить нужно. Где-нибудь около Гонконга или Бангкока рыбку ловить будем.

– Что рыбку!
– Из камбузного окошка выглянул раскрасневшийся повар Ваня с камбалой в толстой руке.
– Скоро попугаев и мартышек покупать будем!

– Ну уж сразу попугаев и мартышек...
– сказал Фёдор Михайлович.

– А что!
– сказал Ва ня.
– Я как-то купил в Индии обезьяну. Выговор чуть из-за неё не схлопотал.

– Как это?
– спросил Фёдор Михайлович.

– А так, - рассмеялся Ваня.
– Наш старпом любил абрикосы в компоте. И Чика любила. Старпом возьмёт в обед кружку с компотом, возмущается: "Где абрикосы?" А их, что ни день, меньше и меньше. Старпом распалился, решил устроить инспекцию. Как-то забежал на камбуз, а Чика из мешка абрикосы вытаскивает. Он на неё с кулаками, а она в него - абрикосами! Вот так! Ей абрикосы, а мне - чоп, - сказал Ваня.