Володарь железного града

Окрестности Тихвина

Ростислав уже вторую неделю к ряду возился в ангаре со сборкой детища своего цеха, принципиально новой моделью экскаватора поперечного копания Копатель-7T. При каждом строительном отряде имелся собственный ремонтный ангар. Он ставился на ближайшей станции по самой простой схеме. Трубы вбили, а в них крепили брус, стягивая получившийся каркас болтами. На дощатые скаты стелили гофрированные фосфатированые листы, а стенки же занавешивали плотным брезентом в два слоя и крепко натягивали. Спустя несколько дней на оттаявшей в тепле и добротно укатанный грунт укладывали квадратные плиты из тяжёлого бетона в два слоя и стягивали через замки. Ремонтный ангар возводился силами бригады дня за три-четыре, а при необходимости так же быстро разбирался и перевозился на новое место. Помимо консольных, там ставили типовой козловой кран из ферм на двенадцать тонн и малую ПГС для питания паром машин, отопления и работы компрессора. В подобных ангарах собирали все тяжёлые и сверхтяжёлые трактора, паровозы, драги и прочую габаритную технику, что по очевидным причинам не могли доставить в северные волости в целом виде.

— Охолони! Охолони, я сказал! Пошто так крепко крутишь? Мягче надобно, мягче. Не дай бог резьбу сорвёшь, беды не оберёшься! — отчитывал Ростислав кряжистого мужика с жилистыми руками, увитыми мышцами словно корнями.

Кожемяко верно, подумал мастер. Здесь, во втором отряде с грамотными рабочими туго, а про механиков и говорить нечего. Приходилось работать с тем, что есть, а зачастую самому засучив рукава браться за сборку ответственных узлов.

С каждой задумкой, с каждой новой машиной или зданием, с каждым выстраданным потом и кровью тысяч людей километром дороги княжество и окружающие его земли неуловимо менялись, оставляя прошлое лишь в закоулках памяти. Аппендикс длиной пять сотен километров соединяющий северную и южную части владений князя запомнился Ростиславу зоопарком дорог. Снабжение первого отряда шло по декавильке, далее до мостов на Волгу и Тьму шли круглые лежнёвки. За Тьмой же укладывали дороги нового типа, зубчатые. От квадратных лежнёвок и хорд они отличались тем, что собирались из крупных узлов и быстро, в разы быстрее прочих типов. Было в этом процессе что-то завораживающее и Ростислав во время стоянки клещами вытягивал у мастера участка интересную, для себя, информацию. Зубчатые чугунные рейки позволяли в разы сократить объём земляных работ. Новый паровоз, Ростислав специально залез под днище, не поленился, имел зубчатое колесо, цепляющее рейки на крутых подъёмах, а небольшие ограничительные колёсики не давали вагонам опрокидываться в поворотах. Аналогичная дорога укладывалась и силами второго отряда прямо по земле от реки Воложба, причём в обе стороны.

Мастер по секрету поделился радостным известием, зубчатыми гостинцами к апрелю-маю соединят хорду, убрав прочие типы. Да чего говорить, уже на месте Ростиславу поведали — ветку на новый Бадожский торг, а это, на секунду, полторы сотни кило, уложили за неполные два месяца! И уже начали ладить новую, на Волхов, через Тихвин. Такая дорога хоть и обходилась дороже круглого лежня, но за счёт сведения к минимуму земляных и сборочных работ выигрывала у того вчистую. В остальном, большая часть перевозок висела на тракторно и конно-ледовых одноколейных дорогах. В пути Ростислав не раз отмечал стоящие деревянные цистерны с водой и похожие на утюги нарезчики колей. Три сотни лошадей и тьма работников обслуживали «дорогу жизни» грозившую превратиться весной в грязевую канаву. Успеем? Тревожные вести отовсюду шли с гостями из Москвы, Орды, Литвы и даже далёкой Швеции.

По приезду в отряд неспокойные мысли покинули мастера, и Ростислав с головой окунулся в здоровую атмосферу труда. Ничего подобного в цехе, где взращивалась железная дисциплина, не было. Здесь же естественным путём сложилось братство, похоже на то, что в иной реальности наблюдалась на стройках первых пятилеток или на некоторых комсомольских. Не за деньги работали, за совесть, понимая — ТАКАЯ дорога добром по всей Руси-матушки отзовётся, а её строителей люди долгие годы будут поминать добрым словом.

Людской муравейник бурлил сутки напролёт. Работы по вырубке велись даже ночью, при свете фонарей и факелов. Пневматических пил не хватало, зато было с избытком рабочих рук и хороших двуручных пил. Ежели попадался молодой лес оба могучих «Святогора» связывали богатырской цепью с толщиною звена в руку взрослого мужчины, и валили древа, словно серп спелую пшеницу, только треск стоял. В остальном, работали по старинке. Землю округ пней отогревали костром, опосля ставили крутилки с крюками. Взявшись за ворот, мужики с уханьем и прибаутками крутили хоровод вытягивая вековые пни на свет божий. Только порой и приговаривали:

— Эх, добрый механикус удумали. Прошлым летом мы таковой пень цельный день с братом тянули, умаялись — слов нет, а тута за малую склянку (песочные часы на десять минут) управились.

Просеки были опутаны паутиной веревок и деревянных двойных блоков, из чащи то и дело вытягивали стволы на гать и путевой брус. Конными дерриками грузили их на сани и тянули по ледовым колеям к хорде, где скручивали вицами на косую добротный щит в два, а порой и три наката.

Пять тысяч это много или мало? По меркам Руси XIV века — большой город и ЭТО в топях Тихвинских болот. Избы для проживания батраков рубили из зимнего леса, усиливали днище и ставили на конические деревянные катушки, какие ещё средние санные платформы? Не слышали тута про такое роскошество. Второй отряд вообще снабжали по остаточному принципу. Плоская крыша. Окон нема, откидная дверь-парапет, нары в три яруса, свечные фонари, буржуйка да бак с душем — вот и все удобства на полтора десятка мужиков. Столовые, прачечные, кузни и лесопилки устраивали на самодельных платформах из бревна и «ползущих» тянули вслед за стройкой. Специфика зимних работ устройство брусовых рельс не предполагало в связи со слабостью земляного основания. В третьем отряде мерзлый грунт вскрывали огромным плугом и фрезером, в первом растапливали водяными станциями, а у нас чем прикажите убирать? Кайлом да лопатой, ну-ну. На очищенное от снега и пней земляное полотно укладывали полуметровую хворостяную выстилку и в несколько проходов ту, тракторами укатывали, после ещё один слой стелили перпендикулярно, затем укладывали хитрой формы фашины, набитые песком мелким щебнем и в них уже, утапливали лаги под щиты гати. Пирог великолепный, однако, и нагрузка на него ого-го какая. Риск просадки при оттаивании оставался и в Дорожном Управлении было принято решение временно укадывать на зимнюю гать круглый лежень в две колеи, а уже весной, после таяния грунтов, тестовых прогонов утяжеленных составов и ремонта просевших участков стелить брусовое звено.

Вдоль строящегося участка хорды к жилой «линии» протянули кольцевой трос, использующийся в основном для транспортировки кругляка из походящих к хорде лесных усов. Сотни «самоходных» изб-платформ вытянулись вдоль линии на пять с гаком километров, сформировав своеобразный город на «колёсах». Жилые дома в линии чередовались с цехами, кузнями, банями, прачечными и избами-ликбеза. Гуляй-город передвигали ночами, не изменяя порядок номеров и сим занималась отдельная бригада. Логистические вопросы решали в лоб. Возвращавшийся со смены работник мог подхватить крюком петлю на тросе и домчать до начала линии с «ветерком» на общинных санях. По второй же, параллельной, колее курсировал состав типа тяни-толкай перевозивший грузы от станции к линии, а обратно, грузы из центра и древесину. Заскочив, на едущую со скоростью черепаху-платформу можно неспешно доехать до своего дома с большим, подсвеченным фосфорной краской номером. Ростислава поселили в гостевой избе N 227 исполненной в «люксовом» варианте где народу жило куда меньше. Четыре человека, плюс окно какое-никакое, вентилятор Стирлинга, фонарь скипидарный, телефон и прочие удобства недоступные чернорабочим.

Соседями мастера оказались инспекторы, отвечающие за развитие артелей изготавливающих элементы путей. В ходе вечерних посиделок Ростислав узнал от коллег массу вещей, о коих ранее даже не задумывался. Изначальная концепция: максимум элементов производим на месте из сырого леса, плавно трансформировалась в более разумную и распределённую. Последняя заключалась в том, что по мере роста дороги, каждые тридцать-сорок километров закладывались лесхозы, для чего силами стройотрядов укладывались отходящие на десять-двадцать километров усы из круглого лежня, обеспечивая новым артелям площади для заготовки лесоматериалов. Лесхоз состоял из заготовительных и трелёвочных артелей, типовой лесопилки и сушильного цеха включавшего крытые механизированные штабели, в них брёвна формировали в блок-пакеты, и ангары. Последние оснащали «регулируемой» вентиляцией в виде подъёмных и отодвигаемых боковых стенок позволяющих подавать воздух в нижнюю зону штабелей, а отводить, через крышу. Где ветра крепкие имелись ставили безлопастные или более дешёвые, американские ветряки. Бывало строили из кирпича паровые камеры, но большей частью обходились по старинке, естественной сушкой. Готовые заготовки вываривали в солёной воде и досушивали в опилках, цеолитовых или торфяных гранулах, речном песке и где имелось перегонные артели, в метиловом спирте. Прогресс в области сушильных камер не стоял на месте. Близ верфей уже развернули вакуумные сушилки, а самые требовательные изделия сушили в конопляном масле или силиконовой жидкости али вовсе, в новомодной криосушилке куда бревна ставили на попа.

Лесопилки размещали на малых речках запруженных деревянными или древо-земляными плотинами кои также возводили силами стройотрядов по мере устройства хорды, впрочем, как и прочие капитальные сооружения лесхозов. Помимо распиловки досок и бруса артели производили специализированные изделия для того или иного типа дорог (шпалы, нагеля, криволинейные и щитовые элементы, путевой брус и прочее) а также, подвижного состава и сборных из бруса ангаров. Например шесть лесхозов северного участка хорды за месяц производили порядка ста десяти километров «монорельса» полностью обеспечивая стройки веток идущих на Хибины, Каянь, Печенгу, Волхов.

Десятки артелей вязали фашины, крутили вицы, плели щиты и варили смолу, удовлетворяя бешенные аппетиты стройки. Действовали по накатанной схеме. Дорожное управление выделяло средства, инструменты и машины на организацию артели. Штаб развития по ходу «пьесы» выстраивал инфраструктуру на месте и обеспечивал логистику, сбыт продукции и технологическую поддержку в виде карт, планов развития и чертежей. Отдел кадров, через трудовых инспекторов и биржу, объединял жаждущих единоличного труда и проводил притирку, тестирование и обучение будущего коллектива после чего сформированной артели «нарезали» план производства в форме договора поставки. Ставка на распределённую сеть артелей и глубокую специализацию оправдала себя на все сто процентов и моментально отразилось на темпе дорожного строительства. Чем больше артелей «под ключ» появлялось, тем дешевле, быстрее и с меньшими трудозатратами строили саму хорду. Единственным узким местом в новой концепции оставались земляные работы. Зимой их могли вести либо тяжёлые трактора и машины на их платформе, а они дороги и главное, произвести их в достаточном количестве в сжатые сроки невозможно, либо, сотни конно-механизированных скреперов, что опять же было нереально зимой, ввиду отсутствуя должного поголовья лошадей и очевидных слабостей подобного решения при работе со скальными и мёрзлыми грунтами. Собственно, собираемая мастером машина по задумке Дорожного Управления должна была закрыть послденее «узкое место». Ростислав, с привычным для себя азартом взялся доказывать далёким от механики собеседникам преимущества новинки.

— Чем же твой Копатель лучше прежних? Спрашивали его.

— Верно, Влад, лежневку что под новый, что под старые всё одно, ладить, — добавил коллега.

— Не лежневки им надобны, — перебил соседей Ростислав. — Щитовые сборные дороги, а для тех просека потребна, да пни подчистую выбрать что вы и так, и сяк делаете. Старые же «Копатели» хоть и дёшевы, но медленны, потому как у них ковшовая рама на тросах подвешена, а значит должное усилие дабы скоблить землицу обеспечивает лишь её вес. Глину они не берут, а камни малые лишь ежели их немного в землице. Посему ими не копают траншеи. Так, кое-где. Они то в основном песок и супесь с щебнем добывают. Новая же машина иная. Глядите, — мастер подошёл к тумбе и аккуратно вытащил модель экскаватора поперечного копания и торжественно водрузил её на стол.