Волшебный пояс Жанны д’Арк
Шрифт:
– Но слышала?
– Да.
– Жанна, открой, пожалуйста, дверь…
Верить?
Или нет? Решаться надо именно сейчас, и Жанна закрыла глаза, досчитала до десяти, как папа учил.
Свой?
Чужой?
Нельзя прятаться вечно. Рано или поздно, но Жанне придется открыть эту дверь. И она решительно повернула ключ.
– Д-доброй ночи…
Он был в майке и полосатых пижамных штанах, босой и полусонный.
– И тебе доброй, – ответил Кирилл, окидывая Жанну насмешливым взглядом. А она вдруг вспомнила, что пижама на ней старая, байковая, с розовыми мышатами…
– Значит, кричала не ты. – Кирилл взгляд отвел, что было весьма
– Не я… там кричали, – она махнула в черноту коридора. – Сначала что-то скрипело так… протяжно… а потом кричали. Я хотела выйти, а потом… испугалась.
Признаваться в собственном страхе было стыдно. Впрочем, у Кирилла на сей счет имелось собственное мнение.
– Правильно, что не вышла, – сказал он. – И что дверь закрываешь, тоже правильно.
– Кирилл, ты злишься?
Не время и не место задавать этот вопрос, но Жанне важно знать, что он не зол.
– За что мне злиться?
Кирилл вошел, но дверь оставил открытой. Огляделся. Увидел запертое окно и хмыкнул.
– Потому что я… потому что она хочет назначить наследницей меня…
Жанна запнулась, не зная, как объяснить.
– Не злюсь. – Он протянул руку: – Идем?
– Куда?
– Надо же выяснить, кто кричал и зачем.
Надо ли? Жанна предпочла бы остаться в комнате, и ей немного стыдно за этакую свою трусость, но инстинкт самосохранения куда сильней стыда.
– Почему?
– Почему выяснить?
– Нет, почему ты не злишься? – Она руку приняла, подумав еще, что это выглядит глупо. Она, взрослая серьезная женщина, идет, держа за руку взрослого серьезного мужчину. И если так, то о какой взрослости и серьезности может быть речь?
– Потому что у меня нет причин.
А в коридоре тихо.
И в самом доме.
Неужели никто не вышел на крик? Его ведь слышала не только Жанна…
– Кричали там? – уточнил Кирилл, щурясь. – У меня зрение не очень… днем линзы ношу, а на ночь вот…
– Там. – Жанна поежилась.
Ночной дом был… жутким?
Светлые стены. Темный пол. Тени на потолке, и картины в золоченых рамах. Кирилл идет, но не слишком торопится. То и дело останавливается, вслушивается в звуки дома, а их, как назло, мало. Поскрипывают половицы. Льется вода, но где-то далеко… или не вода, но звук очень похож…
– Почему ты…
– Жанна! – Кирилл остановился и руку выпустил. – Вот что ты заладила? Почему да почему…
– Потому что хочу тебя понять. Алла злится. Николай… Не знаю, ему, кажется, все равно. Ольга тоже не слишком рада… а ты спокоен. Ты должен быть в ярости… это ведь твое наследство.
В сумраке его лицо кажется белым, вылепленным из гипса, и лепили его наспех, отсюда и черты грубоваты, и прежний, дневной, лоск исчез бесследно.
– Или ты… ты знал, что оно никогда не будет твоим?
– Догадалась?
– Да.
– Умная девочка. – Кирилл протянул руку и погладил Жанну по голове, издевательский жест, от которого, как ни странно, стало легче.
– Когда ты понял?
– Не так давно. Наверное, я все-таки в чем-то наивный парень, который верит, что если будет много работать, то старая волшебница подарит ему мешок с чудесами.
– Ты смеешься?
– Не над тобой.
– Над собой.
– Да. Над собой надо уметь посмеяться, иначе посмеются другие, а это будет уже не весело… Понимаешь, я ведь и вправду думал, что она мне доверяет. Не любит. Любить Алиция в принципе не способна, но доверяет. Ценит. Понимает, что без меня ее треклятая империя
рухнет… но однажды я имел приватную беседу… – Кирилл отступил в тень. – Скажем так, некоторые люди понимают, что старуха не вечна. И рано или поздно, но им придется иметь дело с наследниками. И они знают, с какими наследниками иметь дело удобней… Мне намекнули, что завещание вовсе не таково, каким я его полагал.– И ты…
– Нашел способ получить копию.
– Это…
– Незаконно. – Кирилл усмехнулся, и белое лицо исказила болезненная гримаса. – Знаю. Но полезно. Кажется, тогда я и понял, каким слепым идиотом был. Она собиралась оставить все Аллочке… этой безмозглой самовлюбленной истеричке… Вернее, ее детям. А меня назначала опекуном.
Он сунул пальцы в волосы.
– Представь, что я тогда испытал… Я думал, что работаю на себя, а я… я просто работаю. Отрабатываю содержание. Нет, я знал, что не родной и родным не стану, и не рассчитывал особо войти в семью… Я когда-то хотел открыть собственное дело. Чувствовал силы… и да, оно было бы не столь внушительным, как старухина империя, но моим… Алиция отговорила: зачем с нуля, когда вот оно! Бери. Правь… вернее, управляй. Живи и работай во благо семьи, однажды все станет твоим. А на деле… на деле оказывается, что я до самой своей смерти должен был бы пахать на эту семью. На Аллочку. На теоретических детей ее…
– Ты мог бы отказаться.
– Мог бы. – Теперь в усмешке Кирилла появилось что-то такое, что заставило Жанну поежиться. – Отказаться и оставить все как есть… начать с нуля… не поздно ведь еще… но видит бог, я хотел справедливости.
Он отер лицо ладонями.
– Ты спрашивала, почему я не разозлился. Во-первых, потому, что лично для меня разницы никакой, Алла все наследует или ты… да, с тобой договориться проще…
– Но?
– Но, во-вторых, вся эта империя – фикция. Есть заводы… есть фабрики… магазины и прочее. Но финансовые потоки контролирую я. А кроме финансов есть управление. И деловые связи. И многое из того, чего нельзя просто взять и отдать. Поэтому… да, они могут думать, что посадили меня на цепь. Только все забыли, что на этой цепи я сижу настолько давно, что успел привыкнуть.
Наверное, следовало что-то сказать.
Возмутиться?
Но Жанна не испытывала возмущения. И удивлена не была. Скорее… пожалуй, она чувствовала огромное облегчение, потому как точно поняла, что ей делать.
– Я принимаю твое предложение.
– Что? – Кирилл, кажется, искренне удивился.
– Если ты еще не передумал, то я согласна выйти за тебя замуж.
– С чего вдруг?
Кажется, подобный поворот вовсе его не обрадовал.
– Ну… ты сам ведь говорил, что наш союз обоюдовыгоден. Ты получишь и пояс, и доступ к предприятиям, я же – человека, который хоть что-то понимает в управлении, а значит, избавлю себя от головной боли с поиском кого-то, кто возьмет на себя труд разобраться с наследством. У меня будут деньги, у тебя – империя. Разве ты не этого хотел?
Кирилл не спешил отвечать. Разглядывал Жанну… С удивлением? Она сама себе удивлялась. С чего вдруг в ней проснулась этакая лихость?
– Идем, – сказал Кирилл. – А то мы, кажется, забыли, чего ради здесь стоим…
Не ответил…
И, может, к лучшему? А то лихость пройдет с рассветом, слово же данное не развеется.
Идти пришлось недалеко, до лестницы, которая в ночном сумраке казалась бесконечной.
– Стой! – Кирилл и сам остановился, присел, разглядывая что-то у подножия. – Никуда не ходи.