Волшебство на троих

– Спасибо, Элька. Только не делай так больше. Ты же понимаешь, о чем я, правильно?

Я кивнула.

– Иллана, так нельзя было оставлять…

– Не надо, - твердо повторила она.
– Я сильная и справлюсь со всем и сейчас, и в будущем. Не волнуйся из-за бала. Мы с тобой поедем туда, поразим всех своей красотой…

– И вызовем кучу сплетен, - в тон ей добавила я.

– Без сплетен, к сожалению, не обойдешься. И они расцветут еще более ярко, когда станет заметной твоя беременность.

– Я все-таки надеюсь уехать из Картхейна раньше, - протяжно вздохнула я, прикрывая руками живот.
– Мне нельзя задерживаться здесь.

– Знаю, милая, - Иллана ласково погладила меня по руке.

– Все будет хорошо. Я верю в это.

И я тоже верила, усиленно и отчаянно настраивая себя на позитив весь остаток дня. А ночью, как и ожидалось, пришел кошмар.

Степь. Бескрайняя, безлюдная, выжженная солнцем, сверкающим в белесом небе. Жарко так, что воздух при дыхании обжигает легкие и горло. Не спасает даже ураганный ветер, пригибающий к земле высохшие былинки, превращающий в лохмотья юбку и рвущий волосы, непрерывно лезущие в рот и глаза.

Я иду вперед, преодолевая мощные порывы, не обращая внимания на пышащую жаром землю под босыми ногами и всепоглощающий ужас, вызывающий страстное желание упасть и свернуться в комочек, закрыв руками голову. Я иду, направляемая незримой нитью, притягивающей меня к чему-то безмерно важному. Иду, хотя вижу перед собой лишь черную туманную стену, в которой то в одном месте, то в другом вспыхивают зигзагообразные слепящие молнии. Иду, чувствуя, как ощущение скорой гибели - не только моей, всего мира - смешивается со страхом и паникой. Я должна пройти сквозь стену. Должна, потому что там мои дети.

– Они уже не твои.

Прямо перед моими глазами в стене вспыхивает особенно яркая молния. Туман в этом месте сгущается до кромешной черноты, и из нее выходит… нечто. Сгусток чернильной тьмы, принявший образ человека.

Я останавливаюсь и, маскируя страх дерзостью, смотрю в то место, где у людей располагается лицо.

– Нет.

– Они были и будут моими, - в мертвом голосе твари отчетливо слышна усмешка.
– Твои дети еще до зачатия принадлежали мне.

Я стараюсь не думать, что судьба сводила нас с Аленом только для того, чтобы ублажить мерзкий клочок черного тумана. Уговариваю себя, что так не может быть, что наша любовь существует на самом деле.

– Ты ошибаешься, Элиара, - удовлетворенно произносит тварь.
– Смотри сама.

Стена внезапно исчезает, разливаясь по степи и покрывая ее отвратительной темной массой. Но мой взгляд устремляется не под ноги, а за сгусток мрака, на две небольшие фигурки.

Темноволосый мальчик и рыженькая девочка. Не старше семи-восьми лет. В аккуратных рубашечках и штанишках. И с абсолютно черными провалами вместо глаз.

Сердце сжимается от боли, а сознание заполняется таким же мраком, как и тот, что стоит в трех шагах от меня. Ненависть, жестокость, злоба, гнев, до этого спрятанные в самом дальнем уголке, вихрем поднимаются и рассыпаются ядовитым фейерверком.

– Правильно, Элиара, - вкрадчиво шепчет тварь.
– Только так ты можешь присоединиться к ним. К нам. Тебе осталось совсем немного. Только позволь мраку полностью поглотить тебя.

– Нет!
– отчаянно кричу я.
– Нет! Дети! Итен! Каэль!

– Как хочешь, - с сожалением роняет мрак и текучим движением перемещается к моим детям. Те доверчиво берут его за верхние конечности, отворачиваются от меня и уходят прочь…

Я срываюсь с места - и не могу сдвинуться. Ноги до колена опутаны вязкой черной массой, поднимающейся все выше и выше. Я не успеваю моргнуть, как оказываюсь увязшей до пояса.

Отчаяние и тоска охватывают меня до такой степени, что я не выдерживаю. Мощный поток энергии, вырвавшийся из меня, материализуется в виде огненного шара. Бездумная и бездушная стихия проносится по степи, уничтожая черную гадость, доходит до твари, держащей за руки моих детей, и останавливается.

– Ты ничего не можешь мне сделать, Элиара, - издевательски хохочет мрак.

– Могу, - не скрываю ненависти я и, собрав все имеющиеся силы, посылаю их своей стихии.

Огненный шар, взревев, прыжком устремляется вперед и поглощает тварь и детей.

Я с криком падаю на колени. Боль, дикая, непереносимая боль разрывает меня на сотни, тысячи, миллионы кусочков. В глазах темнеет. Солнечный день превращается в безлунную ночь. Слабеет тело, и опускаются руки.

Я продолжаю держаться, подпитывая огонь своей собственной аурой - вся энергия истощилась. Золотое смешивается с черным. Языки пламени то становятся темно-багровыми, то вновь приобретают оранжевый цвет.

Силы полностью оставляют меня. Я падаю на выжженную землю, поднимая облачко легкого пепла. Огонь растворяется в полуденном зное. Последнее, что я вижу, прежде чем окунуться в пелену безвременья, - это два детских личика. Мальчика с темно-синими глазами и девочку с зелеными.

– Мама…

– Элька! Проснись же, гхыр тебя побери!

Я резко открыла глаза, в первую секунду не понимая, где нахожусь: в выжженной степи или в доме Илланы. Мягкая ткань под ладонями, теплый воздух, напоенный ароматами цветов, говорили о втором. Ноющее сердце, тяжелое дыхание и всепоглощающий страх - о первом.

– Элька, - облегченно выдохнул Лежек.
– Что тебе снилось?

– Снилось?
– все еще непонимающе переспросила я, собирая расползающиеся гусеницами мысли.
– Снилось… гхырня какая-то, похоже.

Я откинула простыню и, как была, в короткой рубашке, подошла к окну и прижалась к нему лбом. Толстенький серпик растущей луны старательно освещал мирно спящие клумбы и яблони. Шелестело море, перешептываясь со скалами и светлячками. Безумно колотилось мое сердце.

– Не сомневаюсь, что гхырня, - нервно хмыкнул Лежек.
– Особенно если учесть, что ты потянула к себе темную энергию.

– Во сне?
– резко обернулась я.

– В очень крепком сне. Я не мог тебя добудиться.

Я, забравшись на подоконник, подтянула к себе колени и уткнулась в них головой, вытягивая из памяти остатки сна. Не стоило мне этого делать. Сгусток мрака, уводящий моих детей, всколыхнул самые мрачные предчувствия.