Вороны Вероники

Руки Альдо стиснули ее крепче, но он промолчал.

– Хорошо же, - процедила Вероника.
– Альдо и Дженевра Ланти, я снимаю с вас свое проклятье. Отныне оно ляжет на эту картину, и всякий, кто к ней прикоснется, станет вороном. От рассвета и до заката или от заката и до рассвета. Каждый день. На долгие одинокие часы.

Альдо оттащил Дженевру еще дальше, сжимая в объятьях. Видя это, Вероника скривила свое красивое лицо.

– Проклятье это снять нельзя, - с удовольствием произнесла стрега.
– Только передать своему любовнику, отдать дальше, пустить его гулять по миру. Я всегда буду рядом с тобой, Альдо Ланти.

– Иди в Бездну!
– грубо ответил Альдо, набрасывая на портрет стреги покрывало, и порывисто заключил Дженевру в новые объятья.

Что-то лопнуло внутри, и Альдо вдруг обнаружил, что впервые за почти два десятилетия может дышать полной грудью. Он охнул и принялся покрывать поцелуями лицо Дженевры, ее влажные губы, шею, грудь, плечи. Дернул шнурок, желая поскорее избавить ее от сорочки. Увидеть голой.

Дженевра отстранилась, глядя настороженно.

– Ты все еще хочешь меня после…

– После чего?
– опешил Альдо.

Дженевра показала на накрытую тканью картину. И что это значило? После того, как проклятие было снято? После встречи с Вероникой?

– Я люблю тебя, Дженевра, - тихо сказал Альдо, почти не покривив душой. То, что он испытывал было бесконечно далеко от любых иных чувств.
– Я люблю тебя. Я хочу уехать с тобой и жить в любом ином месте: в Вандомэ, в Роанате, где ты пожелаешь. Я желаю писать тебя и только тебя.

Руки его скользнули на плечи молодой женщины, освобождая ее от халата и сорочки.

– Хочу писать тебя обнаженной. Хочу написать с тебя свой Незримый Мир. Тогда ты, конечно, будешь одетой. Я хочу тебя и никого иного.

Должно быть, в эту минуту он был красноречив, как покойный Джанлу, потому что Дженевра выдохнула облегченно, улыбнулась и шагнула в его объятья.

* * *

Они уехали на следующее утро, оставив за спиной полыхающий город. Сидонья захлопнулась за ними, точно стены тюрьмы, и супруги Ланти вдруг оказались на свободе. А где-то там, позади на улицах, каналах, площадях некогда прекрасного города свирепствовал мор и бесновались испуганные люди.

Часом или двумя спустя в том же направлении выехала еще одна повозка, куда беднее. Правил ею мужчина средних лет со строгим серьезным лицом, то и дело оглядываясь назад. Внутри сидела Джованна — все еще ди Талонэ, но это уже ненадолго, обхватив себя за плечи, и глядела перед собой невидящим взглядом. Следуя совету Фраугара она согласилась на первое же предложение.

Обеих сестер Карни ждала впереди новая жизнь.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. БОНУС. Синьора Брацци

Руальес, 1521 год

– Синьора Брацци! Синьора Брацци!

Джованна едва заметно поморщилась. Она терпеть не могла, когда ее отвлекают от работу. Тем более — такими громкими, слегка визгливыми выкриками, нещадно коверкая ее фамилию. Это Брацци — с ударением на последний слог - сбивало с ритма, заставляя стонать от досады.

Лист аканта был безнадежно испорчен.

– Пора признать, - Джованна отвела руку с пяльцами подальше и сощурилась.

– Сылуньская пейзажная гладь мне не по зубам. Кто там пришел, Мими?

Служанка сделала реверанс и глупо хихикнула.

– Мьсе Граньё, мадам.

Мими была всегда на год моложе, на родом с ней Джованна неизменно ощущала себя древней старухой. Все эти глупые смешки и девичьи ужимки были забавны, но надоедливы. Джованна давно рассчитала бы дурочку, но это была уже шестая или седьмая за год горничная, и она — настоящая находка!
– не стремилась на сцену Королевского театра или в постель синьора Брацци, считая его слишком старым. Ради таких внушительных достоинств глупость можно было и потерпеть.

– Что нужно мсье Граньё?
– сухо спросила Джованна, поднимаясь с кресла.

– Не знаю, мадам. Он хочет видеть вас.

Джованна поморщилась. Граньё ей не нравился, слишком уж он напоминал старых сидонских знакомых. С некоторыми аспектами своей прежней жизни Джованна предпочла покончить раз и навсегда. Она бы с удовольствием выставила Граньё и ему подобных и на порог не пускала. Но у него были дела с синьором Брацци, а Джованна не хотела своими поступками испортить мужу жизнь.

– Проведи его, - велела Джованна, вновь устраиваясь в кресле. Расправив юбки, она поискала, чем бы занять руки, и взяла со столика еще одно вышивание, на этот раз попроще.

Мими выбежала за дверь, явно предвкушая встречу с мьсе Граньё. У нее он не вызывал никаких неприятных ассоциаций. Вернулась горничная спустя полминуты в сопровождении высокого красивого мужчины лет тридцати. Джованна уже не первый раз встречалась с ним, но отчего-то всякий раз был как первый. Должно быть, ее разум просто отказывался запоминать мужчин. Сколько их уже было?

– Мсье Граньё, - Джованна протянула руку для поцелуя с очаровательной улыбкой. Не разучилась еще.
– Чем обязаны такой радости?

– О, синьора Брацци!
– мужчина целовал ее руку много дольше, чем позволяли приличия этой страны.
– Могу я присесть?

Джованна кивнула и взялась за вышивку, надеясь, что иглы удержат мужчину на расстоянии. Это было, конечно, не слишком гостеприимно, но как иностранка, Джованна могла позволить себе быть эксцентричной.

– Так с чем вы пожаловали?
– спросила Джованна, втыкая иглу в полотно.
– К сожалению, моего супруга сейчас нет дома…

– Как удачно, - буквально промурлыкал Граньё.
– Ведь я пришел именно к вам.

И он вместе со стулом придвинулся к креслу Джованны. От него исходил тяжелый, пряный запах, как от колониальной лавки, и это вызывало отвращение, напоминая о родине. Так же пахло в порту, когда приходил корабль с востока. Джованна отодвинулась, откинулась на спинку кресла и выставила перед собой пяльцы, как щит.

– Ко мне, мьсе Граньё?
– лицо Джованны выглядело невинно, это она умела.

– Я жаждал провести с вами немного времени, драгоценная синьора. Я, признаться, надеялся на вашу благосклонность.