Восемь Драконов и Серебряная Змея

Му Ваньцин дернулась было на подмогу учителю, и Шэчи поспешно удержал ее за плечо. Он отрицательно покачал головой в ответ на возмущенный взгляд жены, и прошептал ей:

— Не стоит вставать между этими двумя ревнивицами. Пусть сначала как следует выпустят пар. Могу побиться об заклад на что хочешь — вволю подравшись и поругавшись, они помирятся.

— Ревнивицами? — недоуменно спросила девушка. — Я думала, учитель зла на эту Гань из-за нарушения сестринских клятв.

— Она зла, потому что Гань Баобао первой успела в объятия их возлюбленного, — засмеялся Инь Шэчи. — Того самого Дуаня, которого твой учитель никак не может забыть. Вот он, перед тобой, — он кивнул в сторону ошарашенно замершего мужчины.

Будто бы в ответ на слова юноши, тот очнулся от ступора, и подхватился со скамьи. С сожалением и недовольством оглядев дерущихся женщин, он принял было боевую стойку, собираясь вмешаться в их сражение, но тут же опустил руки с тяжёлым вздохом.

— Хунмянь! Баобао! — просящим тоном воскликнул он. — Прошу вас, не нужно! Вы обе дороги мне, и любой вред, нанесенный каждой из вас, кровавой раной уязвит мое сердце. Остановитесь, молю вас! Не лучше ли будет пройти внутрь, и вспомнить былое за дружеской беседой и чашей вина? У меня найдется и твое любимое «цзимо», Хунмянь, и сливовое вино для тебя, Баобао, — женщины, в очередной раз скрестив клинки, остановились, и опустили оружие, но их взгляды, обращённые на наследного принца, не обещали тому ничего хорошего.

— Он либо совершил смертельную ошибку, либо хитрее, чем кажется, — прошептал Шэчи жене. Та глазела на разворачивающееся перед ней действо с искренним непониманием.

— Стоило другой женщине мелькнуть у тебя перед глазами, как ты тотчас же принимаешься обхаживать ее, — медленно проговорила Гань Баобао. — И, вместо того, чтобы защитить меня, мать своей дочери, приглашаешь другую в свой дом. Я и вправду поглупела на старости лет, думая, что в тебе осталось хоть сколько-то верности.

— Ты что, думал, стоит лишь поманить меня пальцем, и я покорно прибегу к тебе, словно безмозглая собачонка? — добавила Цинь Хунмянь. — Давай объясним господину Дуаню всю его неправоту, сестрица, — обратилась она к недавней противнице. Та согласно кивнула, и женщины дружно набросились на далиского принца. Тот едва успел уклониться от хищно свистнувших клинков.

— Я и… вправду заслужил… всю вашу ярость, — пропыхтел Дуань Чжэнчунь с трудом избегая непрерывных атак былых любовниц. Цинь Хунмянь, наседающая на него в ближнем бою, словно обратилась шестируким Ночжой, столь быстро мелькали в воздухе ее парные клинки. Гань Баобао поддерживала соратницу точными уколами издали, один из которых едва не достал лицо принца, сбив с плеча его халата тканое украшение. — Я виноват перед вами обеими…

— Еще как виноват, — согласилась Баобао, крутя мечом быстрые петли, и тесня мужчину на острия клинков недавней соперницы. Та свела лезвия мечей вместе подобно ножницам, и рубанула навстречу принцу, выбросив клинки вперед и в стороны. Дуань Чжэнчунь ушел от этой слаженной атаки диким прыжком, вознесшим его на крону ближайшего дерева; пола его халата обзавелась широкой прорехой — длинный обрезок тонкого шелка, начисто состриженный ударом парных мечей, медленно струился вниз, паря по воздуху.

— Ты даже не представляешь, как много горя принесли нам твои распутство и непостоянство, — поддержала сестру по оружию Цинь Хунмянь. — Сейчас же спускайся, и прими с десяток ударов мечом за нанесенные нам обиды, — Гань Баобао согласно кивнула, гневно нахмурившись.

— Я спущусь, и приму ваше наказание, — покорно отозвался принц. — Но прежде, чем я это сделаю, я хочу, чтобы вы знали: для меня нет в мире женщин дороже, чем вы. Я равно люблю вас обеих, и все эти годы нашей разлуки, мое сердце тосковало по вам, обливаясь кровавыми слезами. Расставание с вами — ненамного лучше смерти, и я без колебаний приму ее сегодня, если такова ваша воля, — он легко спрыгнул со своего дерева, и встал перед женщинами, бесстрашно глядя им в глаза. Гань Баобао шагнула было к нему, решительно занося меч, но замерла на полушаге — на ее пути встала Цинь Хунмянь.

— Постой, сестрица, — тихо заговорила она. — Ты же не собираешься всерьез вредить Чжэнчуню?

— Н-нет, — опустив меч, смущённо протянула та. — Пары шлепков плашмя было бы достаточно. Я не смогу ранить отца моей дочери, хоть он и заслужил хорошую трепку.

— Он не соврал мне ни единым словом в тот день, в Долине Ваньцзе, — горячо продолжила Цинь Хунмянь. — Лгал ли он тебе за то время, что вы провели вместе? — ее собеседница с озадаченным видом покачала головой.

— Он сказал «равно», сестрица, — продолжала учитель Му Ваньцин. — Нам с тобой не впервой делить на двоих самые разные вещи, как приятные, так и тягостные. Что, если?..

Она не договорила, но Гань Баобао прекрасно поняла ее. Женщина вложила меч в ножны, и внимательно оглядела сестру по оружию, а затем — смиренно стоящего рядом Дуань Чжэнчуня. Сомнения на ее лице понемногу уступали дорогу обречённой решимости; наконец, она медленно кивнула. Далиский принц, видя этот кивок, не медлил ни мгновения: издав радостный возглас, он шагнул к обеим женщинам, и заключил их в объятия. Те какое-то время сверлили друг друга напряжёнными взглядами за его спиной, но вскоре сдались, и расслабленно обмякли в руках мужчины. На лицах дам проступили одинаковые смущённые улыбки.

— Ничего не понимаю, — растерянно пожаловалась мужу Ваньцин. — Можешь мне объяснить, что у них происходит, Шэчи?

— Достаточно обыденная вещь, — весело ответил тот. — В наши дни, и мелкий купчишка порой содержит наложницу-другую. Вот и Принц Юга только что обзавелся двумя. Ко всему, они искренне его любят, что в радость любому мужчине, — он с довольной улыбкой обозрел обнимающуюся троицу. — Сдается мне, мести и прочего кровопролития больше не будет. Как не будет и поездки в Хэнань, для знакомства с моими почтенными родителями — думаю, твой учитель будет занята еще долго, — он с намеком подмигнул жене. Та растерянно моргнула было, но тут же нарочито насупилась и пихнула юношу в плечо.

— Кто твои спутники, Хунмянь? — наконец, обратил на них внимание принц, наобнимавшийся с былыми подругами, что так необычно воссоединились с ним сегодня. — Представь мне этих юношу и девушку.

— Познакомься с нашей дочерью, Чжэнчунь, — ответила женщина, спокойно и безмятежно, словно говорила о погоде или видах на урожай, а не о тайне родства, скрываемой ей восемнадцать лет. — И с ее мужем. Ваньцин, подойди сюда, и поклонись отцу, — велела она.

— Нашей дочерью? Отцу?! — сдавленно воскликнула девушка, ошарашенно глядя на своего учителя округлившимися глазами.

— У тебя плохо со слухом, бесстыдница? — все так же бесстрастно вопросила Цинь Хунмянь. — Сейчас же приветствуй отца, как положено.

— Да, учитель, — покорно кивнула Ваньцин.

— «Матушка», — громко прошептал ей Шэчи, толкая жену под локоть.

— Да, матушка, — безропотно поправилась та, и, подойдя к далискому принцу, отвесила ему низкий поклон. Мужчина во все глаза смотрел на нежданное прибавление в семье, второе за весьма недолгий срок.

— Ну здравствуй, дочка, — искренняя радость во взгляде Дуань Чжэнчуня мешалась с виной и сожалением. — Ты уж прости своего недостойного отца, что совсем не заботился о тебе. Вижу, в мое отсутствие ты выросла настоящей красавицей, и даже нашла спутника жизни, — он оценивающе осмотрел Инь Шэчи. Тот ответил ему веселой улыбкой, указав взглядом на стоящих рядом с принцем женщин, и одобрительно покивав. Дуань Чжэнчунь подозрительно сощурился.

— Я — Инь Шэчи, наследник ваньчэнской ветви семейства Инь, и третий ученик второго поколения секты Сяояо, — представился юноша, подойдя ближе. — Не сердитесь на молчание моей жены, господин принц — сегодня, после восемнадцати лет сиротства, она нежданно обрела отца и мать, и немного взволнована этим, — выпрямившаяся Му Ваньцин коротко кивнула, подтверждая его слова. Глаза девушки блестели, то и дело смаргивая мелкие слезинки, а ее тонкие пальцы вцепились в подол халата, комкая красную ткань.