Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Характер юной госпожи Чжэн также безмерно впечатлил меня, — весело продолжил Шэчи. — В моем присутствии, она избила служанку за недостаточно низкий поклон. К счастью, мои родители искренне любят меня, и уважают мое мнение. Я убедил их, что брак с дочерью господина Чжэна принесет мне десятилетия несчастий, ссор, и неизбежных измен. На следующий день, во время совместного с семьёй Чжэн посещения храма, с нами побеседовал его священник, знаменитый даос Хуан Сюань. Этот почтенный мудрец, уважаемый всеми жителями моего родного Ваньчэна, был очень взволнован новостями о скором брачном союзе между фамилиями Инь и Чжэн. Взволнован настолько, что прилюдно предсказал обеим семьям великое множество бед, если помолвка не будет расторгнута. Сановнику Чжэну, как и моим родителям, не оставалось ничего другого, как послушаться его.

— И много ли даос взял за свое предсказание? — поинтересовалась окончательно оттаявшая Цинь Хунмянь.

— Двадцать лян золота, — ответил Инь Шэчи, понизив голос. — Но, как сказал тогда мой отец, счастье близких людей стоит и большего.

— Давным-давно, родители задумали отдать меня в наложницы наследнику знатной семьи, — задумчиво поделилась Цинь Хунмянь. — Богатство было единственным достоинством того молодого господина — старше меня на двадцать лет, и тучный, словно боров, он был известен своими похождениями в весёлых домах, и любовью к вину. Я сбежала, — она слегка улыбнулась своим воспоминаниям. — Сын в семье — радость и счастье, дочь — бремя и докука. Особенно, третья дочь. Моя жизнь вне отчего дома не была ни лёгкой, ни веселой, но, избавив родителей от забот о третьей дочери, я подарила им и себе немного свободы, — она на мгновение замолчала, отрешённо глядя в сторону.

— Ты кажешься мне искренним, Шэчи, — продолжила она, вновь устремив на юношу внимательный взгляд. — Поклянись, что будешь верен Ваньцин, и никогда не посмотришь на другую женщину.

— Если я нарушу верность моей любимой жене, пусть молния с небес поразит меня на том же месте! — торжественно произнес юноша, приложив руку к сердцу. — Если же вам, матушка… простите, госпожа Цинь, — поспешно поправился он. Женщина не ответила — лишь взгляд ее стал еще более задумчивым.

— Если вам захочется самой наказать меня, не дожидаясь небесной кары, клянусь — за супружескую неверность, я приму любое число ударов вашего клинка, — уверенно закончил он.

— Ты не должен называть меня матушкой, Шэчи — я всего лишь учитель Ваньцин, — отрешённо промолвила Цинь Хунмянь. — Что ж, быть посему. Время покажет, насколько верным было решение моей ученицы связать с тобой жизнь. Вы готовите пищу? — она указала на кипящий котелок над огнем. — Ешь поскорее, Ваньцин. Мы выступаем сразу же, как ты насытишься. Месть моим врагам и так ждала слишком долго. Дао Байфэн и Жуань Синчжу — в Да Ли, и путь до них неблизок, — задумчиво протянула она, глядя на то, как Шэчи с женой разливают суп по мискам. — Госпожа Ван настороже после нашего неудачного нападения. А вот мерзавка Кан Минь живёт совсем рядом, близ Сянъяна. К ней мы и направимся.

— Кан Минь? — удивилась Му Ваньцин, подняв взгляд от тарелки. — Она мертва. Глупая распутница попыталась отравить меня, чтобы отобрать моего мужа, и получила по заслугам, — в ее голосе зазвучали отголоски гордости.

— Молодец, ученица, — довольно улыбнулась женщина. — Само небо направило твою руку, сразившую эту гнусную тварь. Что ж, тогда наш путь лежит в Да Ли.

— Шэчи, — Му Ваньцин отложила опустевшую миску, и придвинулась поближе к юноше. Дождавшись, пока он проглотит последнюю ложку, девушка взяла его за плечи, и крепко сжала их, глядя на мужа с виноватым видом. — Я не могу отказаться от долга ученицы, даже ради тебя. Я последую за учителем, и помогу ей свершить месть. Клянусь, как только мы покончим с ее врагами, я вновь разыщу тебя, и никогда больше не покину, где бы ты ни был, и куда бы ни направился.

— Конечно, — безмятежно отозвался Инь Шэчи, обнимая девушку за талию. — Только я не понимаю, с чего бы тебе разыскивать меня — ведь я буду рядом. Или ты думала, я оставлю мою любимую жену наедине с врагами ее учителя? — он прищурился с добродушной насмешкой во взгляде. — Да ни за что. Какая бы опасность ни грозила тебе, мы встретим ее вместе, — Му Ваньцин счастливо улыбнулась, и, сморгнув влагу из глаз, прижалась к юноше, крепко обнимая его.

— Возможно, ваша встреча все же была удачной, — задумчиво отметила Цинь Хунмянь. — Собирайтесь. Не будем терять время.

* * *

Путь в Юньнань мог бы стать даже более выматывающим, чем стремительный переход Шэчи и Ваньцин из Хубэя в Шэньси — Цинь Хунмянь не жалела ни ученицу с ее мужем, ни их лошадей. Лишь одно умеряло ее пыл — конь этой суровой женщины хоть и был хорош, но все же уступал Черной Розе и Зимнему Ветру. Тем не менее, троица путешественников проводила в седле большую часть светлого времени, делая всего две остановки в день — на полуденный привал и ночёвку.

Му Ваньцин стоически терпела целеустремленность своего учителя, не показывая недовольства. Шэчи же, как ни странно, быстро приноровился к этой выматывающей скачке, и даже находил ее необычным опытом. Лишь одно всерьез раздражало юношу в их походе — вынужденное отсутствие близости с женой. Он подозревал, что даже поцелуй с любимой в присутствии ее строгой приемной матери вызовет недовольство последней. Искать уединения на их коротких стоянках не получалось — полуденные дневки были недолги, и полны дорожных забот, давая отдых лошадям, но не людям. Вечерами же, Му Ваньцин без сил падала на походную постель, сжимала мужа в объятиях, и мгновенно засыпала.

Это невольное целомудрие все сильнее действовало Инь Шэчи на нервы, и когда их суровая предводительница расщедрилась на целый день отдыха, ознаменовавший въезд троицы в пределы Сюйхэня — одного из приграничных городов царства Да Ли, — юноша вздохнул с облегчением. Стоило им доехать до гостиницы, он, не особо скрываясь, снял жену с седла, и унес в заказанную им комнату. Ваньцин, не меньше него истосковавшаяся по близости, успела подарить мужу несколько жарких поцелуев, прежде чем сдалась под напором усталости, и уснула. Шэчи осторожно снял с девушки верхнюю одежду и сапожки, устроил ее на кровати поудобнее, и, улегшись рядом, провалился в глубокий сон.

* * *

Утро началось для Инь Шэчи с приступа щекотки — нечто, скользящее по его щеке и забравшееся в нос, решило во что бы то ни стало разбудить юношу весьма раздражающим образом. Разлепив заспанные глаза, он обнаружил источник побудки — волосы Му Ваньцин, обсидиановой волной ниспадающие на его лицо. Жена склонилась над ним с сонной решимостью во взгляде; лучи утреннего солнца ярким нимбом запутались в ее причёске, а пальцы девушки перебирали край одеяла, укрывающего Шэчи.

— Прекраснейшая из богинь сошла с облаков к этому жалкому смертному, — прошептал он, мечтательно жмурясь. — Иди ко мне, — Ваньцин довольно улыбнулась, и наклонилась ниже.

Когда юноша и девушка, довольные и разомлевшие, рука об руку спустились на первый этаж гостиницы, их встретил тяжёлый взгляд Цинь Хунмянь. Учитель Ваньцин сидела за столом, накрытым на троих; стоящие перед ней рис, мясо, и овощи заметно остыли. Му Ваньцин неподдельно смутилась под суровым взором приемной матери, и неловко высвободила ладошку из руки Инь Шэчи. Тот лишь добродушно улыбнулся.