Восемь Драконов и Серебряная Змея

— Добрые жители Янцзячжуаня! Посмотрите-ка, что у меня есть, и послушайте мою историю о ночном отдыхе рядом с заколдованным серебром! Ручаюсь, она не менее интересна, чем вчерашняя сказка Фан Цзумина!

Ему пришлось еще несколько раз повторить свои зазывания, прежде чем крестьяне неспешно потянулись из домов и дворов, и собрались вокруг Инь Шэчи и его ночной добычи. Некоторые во всеуслышание дивились маске и одежде даоса, другие приглушенно обсуждали то, что связывать невинного человека, все-таки, не очень хорошо, и не дай великое небо, об этом прознает стража. Когда сельчане вдоволь наболтались, Шэчи заговорил, весело и громко:

— Я расскажу вам сказку о жадном даосе, задумавшем облапошить доверчивых крестьян, и доблестном герое, — тут он нарочито выпятил грудь и приосанился, — который спас их. Некогда, жил да был вороватый, хитрый, и подлый человечишка, по имени… скажем, Сяо-Мин[6], — он бросил на даоса уничижительный взгляд. Тот все так же лежал на земле, с обреченным видом уставившись в небо.

— Сяо-Мин был послушником уважаемой секты Цюаньчжэнь, но, конечно же, недолго — какая праведная секта будет терпеть в своих рядах пройдоху и плута? Когда его выгнали, он решил зарабатывать тем, что успел выучить — чтением молитв и рисованием талисманов. Но получать медяки за экзорцизмы Сяо-Мину не хотелось, вот он и стал выдумывать глупые сказки про призраков, жаждущих серебра. Серебро, что ему отдавали доверчивые сельчане, Сяо-Мин прикарманивал, и тратил на вино, мясо, и певичек. Но однажды, в некоей горной деревне, нашему хитрецу не посчастливилось встретить доблестного героя. Он, этот герой, воевал с киданями, и, победив их всех, задумал прогуляться до южных границ Поднебесной вместе со своей прекрасной женой, чтобы и там всех победить, — он бросил веселый взгляд на хихикающую Му Ваньцин, и продолжил, состроив напыщенную мину:

— Так как герой был не только могуч, но и умен, точно новое воплощение Чжан Цзыфана[7]… словом, очень и очень умен, — поправился юноша, видя непонимающие взгляды крестьян, — он вмиг распознал ложь Сяо-Мина, и решил вывести его на чистую воду. Увы, крестьяне предпочли поверить жулику, — он с деланной грустью покивал головой. — Жулик же задумал устроить герою хитрую ловушку — той же ночью, он нацепил маску, страшную, как все порождения Диюя скопом, и полез к герою в спальню, прикидываясь чудищем из собственной истории, чтобы запугать героя до смерти. Но герой, ко всему, оказался еще и бесстрашен, — он невольно передернулся, бросив на сломанную маску быстрый взгляд. — Да-да, полностью бесстрашен, — добавил он. — Герой ничуть не испугался ужасной маски, ну вот совсем, — он вновь непроизвольно содрогнулся.

— Победив негодяя Сяо-Мина, герой связал его, и следующим утром, притащил пред очи всего села, чтобы и стар, и мал видели, кому они хотели довериться, — закончил Инь Шэчи.

— Э-э-э, и что же сталось с Сяо-Мином? — непонимающе спросил здоровяк-крестьянин — тот самый, что вчера хотел поколотить Шэчи. — Его сдали страже? Или же просто попотчевали палками и отпустили? Давай, парень, заканчивай свою историю.

— Помолчи, А Сы, — раздраженно бросил седовласый старик в круглой шляпе, и обратился к юноше:

— Верно ли я понял вас, молодой господин, что Фан Цзумин прикинулся призраком Сюй Сяня, и попытался напугать вас прошлой ночью?

— Все верно, — терпеливо ответил Инь Шэчи. — А еще, он лгал о своих умениях и возрасте. Он — бывший послушник секты Цюаньчжэнь, бесталанный недоучка, и лет ему не больше сорока. Отдать ему свое серебро — все равно, что выбросить его в реку, — сельчане ответили на его слова недовольным гомоном, и негромкими ругательствами в адрес лежащего даоса.

— Благодарю вас, молодой господин, — поклонился старик. — Без вашей помощи, мы бы лишились последнего из-за козней этого жулика, — он с недовольным видом плюнул в сторону Фан Цзумина. — Скажите, чем наше скромное селение может отблагодарить вас?

— Ничем, — засмеялся юноша. — Вы уже пустили нас на ночлег, а большего и не надо. Мы с женой отправляемся на юг, и не станем у вас задерживаться.

— Тогда скажите нам ваше славное имя, чтобы мы знали, кого благодарить, — попросил старец.

— Инь Шэчи, третий ученик второго поколения секты Сяояо, — церемонно представился юноша. — Это — моя жена, Му Ваньцин, — кивнул он в сторону девушки.

— Благодарю вас, господин и госпожа Инь, — вновь отвесил поклон старец. — Я, Ян Да, ведущий свой род от основателя нашей деревни[7], клянусь: вы всегда будете в ней желанными гостями. Теперь же, давайте разберемся с этим негодным даосом. А Сы, — повелительно бросил он. — Запри его в своем хлеву, пока мы не решим, что с ним делать.

— Хорошо, староста, — уныло ответил могучий крестьянин, и, подойдя к Фан Цзумину, взвалил его на плечо. Двинувшись прочь, он, совершенно не таясь, обратился к даосу:

— Слушайте, наставник, а нет ли у вас талисмана или ритуала, чтобы сделать скотину плодовитее? Моя корова А Фэнь до сих пор ни разу не отелилась, — Шэчи озадаченно покачал головой, удивляясь этому простодушию, и краем глаза заметил, как Ян Да сокрушенно схватился за лоб.

Примечания

[1] Небесная Императрица («тянь хоу») — титул У Цзэтянь, единственной женщины, когда-либо правившей Китаем от своего имени.

[2] В своей истории, Фан Цзумин использует имена из «Легенды о Белой Змее», рассказывающей о том, как молодой ученый Сюй Сянь влюбился в змеиного демона Бай Сучжэнь, а коварный черепаший демон Фа Хай пытался их разлучить.

[3] Дун Чао и Сюэ Ба — продажные стражники, персонажи «Речных заводей» и еще нескольких классических новелл.

[4] Один из князьев Диюя, ведает распределением душ. После смерти, души попадают в его царство, и проходят перед зеркалом, в которым отражаются все их грехи. Праведников Циньгуан-ван отправляет к тетушке Мэн (Мэнпо) для очистки памяти, и от нее — на перерождение, грешников — на соответствующие их прегрешениям муки.

[5] По легенде, даос Цзо Цы умудрился прогулочным шагом уйти от полководца Сунь Цэ, гнавшегося за ним конным и во весь опор. Красный Заяц — конь полководца Люй Бу, знаменитый своими силой и выносливостью.

[6] Шэчи ругает Фан Цзумина словосочетанием «сяо жэнь», означающим «подлец» или «низкий человек», и переиначивает его имя соответственно.

[7] Цзыфан — второе имя Чжан Ляна, стратега и государственного деятеля, жившего в эпоху Борющихся Царств. Во многом благодаря ему, эта эпоха сменилась династией Хань.

[8] Название у деревни Янцзячжуань очень буквальное — оно переводится, как «деревня семьи Ян».

Глава 14

Описываются две неожиданные, но по-своему приятные встречи

Сегодня, Инь Шэчи и Му Ваньцин остановились на отдых раньше обычного. Медленно багровеющее солнце не спешило прятаться за лесистыми склонами гор, окрашивая их строгую зелень в теплые цвета — день ещё не был близок к концу. Причиной остановки был завтрашний день, обещающий молодой паре долгий путь через пустынную гористую местность, богатую ящерицами и голыми камнями, и прискорбно бедную уютными уголками, подходящими для привала и ночлега. Поэтому, завидев в стороне от утоптанного пути небольшую лужайку, окружённую кустарником и укрытую в тени разлапистого дуба, юноша и девушка, посоветовавшись, решили сделать её своим пристанищем на вечер и ночь.

Заметно было, что этот лужок не впервые используется путниками для отдыха — в его середине темнело старое кострище, обложенное камнями, кустарник на пути к близлежащему ручью был давно и тщательно вырублен, а лежащая рядом со следом былых костров валежина блестела, отполированная не хуже иных трактирных лавок. Шэчи натаскал хвороста и разжег огонь, Ваньцин, прихватив котелок, сходила к ручью, и вскоре, над огнем медленно закипал походный суп. Молодая пара, устроившись на завалинке, коротала время в ожидании готовности своего ужина неспешным разговором. Му Ваньцин, выслушав рассказ мужа о его обучении музыке, спросила Шэчи об искусстве, что нравилось ему больше других, и тот оседлал любимого конька, увлеченно живописуя девушке тонкости каллиграфии.