Восход Левиафана

Локи повел его в «Заводской бар». Ничего удивительного, учитывая в полном смысле слова НЕСТАБИЛЬНЫЙ характер бога огня, от него можно было ожидать любых предпочтений. Они с тем же успехом могли отправиться в «Роял», один из самых дорогих ресторанов в городе, или в какой-нибудь занюханный паб, где перегар поднимается к полотку вполне осязаемыми клубами, так что на них можно опереться или даже прилечь подремать. В общем, «Заводской» был вполне приемлемым вариантом, эдаким середнячком. Самое то, чтобы надраться. Во всех смыслах.

Они вывернули из темного проулка и пошли вдоль ярко освещенного проспекта в сторону бара. Локи достал из кармана самокрутку, похлопал себя по груди и бедрам, вероятно - в поисках источника огня. Ан нет, из нутра полупальто он выудил удивительно колоритный мундштук. Короткий, с удобными впадинами для пальцев, из темного полированного дерева. Но внимание привлекал вовсе не материал или форма предмета, мундштук был испещрен изящной рунической вязью, хотя Карн вряд ли смог бы узнать эти руны. Бог огня умело заправил самокрутку в мундштук.

– А для меня такой не найдется?
– спросил парень. В данный момент им двигало вовсе не желание курить, а любопытство. Ведь это действительно интересно - каким табачком балует себя древнескандинавский бог?

– Нет, - отрезал Локи, и тон его не подразумевал возражений. Потом он быстро взглянул на Карна, еще мгновение - и его глаза смягчились.
– Не пойми меня неправильно, малыш, но ты задохнешься. Серьезно. Это не та дрянь, к которой вы тут привыкли. Я такую штучку даю лишь тем, кто меня порядком достал и кому давно пора на тот свет. Зато гляди, какой фокус покажу! Доставай свою цибарку.

Карн обиженно скривился, но послушно полез за сигаретами. Достал из пачки любимого «Честера» «палочку смерти», в единственном экземпляре, сунул в зубы. Локи быстро огляделся - рядом никого не было. Он поднес к лицу Карна руку с оттопыренным указательным пальцем. Мгновение - и на кончике пальца возник язычок алого пламени. Карн подкурил, потом бог огня сделал тоже самое со своей самокруткой. Глубоко затянулся и выпустил струю плотного, жирного дыма. Карн не смог разобрать запах, не было в нем ни одной знакомой нотки. Но неприятным он бы его не назвал, скорее странным, настораживающим.

– Действительно, фокус!
– улыбнулся Карн.
– А не боишься, что тебя за такими вот фокусами кто-то увидит?

– А вот не боюсь, - весело ответил Локи, вновь делая глубокую затяжку. Ну и легкие, подумал Карн, он уже едва ли не треть своей самокрутки вдул! И это - за две тяжки!
– Во-первых, рядом никого не было. А если бы и был, что с того? Ты видел вообще, что Дэвид Блэйн делает? Мой огонек на кончике пальца - пшик в сравнении с его финтами!

– А он случайно...
– протянул Карн и внимательно посмотрел на Локи.

– Бог?
– брови Локи взлетели ввысь.
– Да боже упаси! Ифрит сраный! Хотя в своем деле - мастер, не поспоришь! Это, кстати, его фишка. Мимикрия. Понял?

– Честно - нет, - признался Карн.

– Их Ангелы истребляют наравне с нами, - пояснил Локи.
– Потому что духи стихий - потомки первых богов. Сильные твари. И очень хитрые. Но не суть. Их народ на грани вымирания, как вы говорите - в «Красной книге». Большинство прячется, а вот Дэвид (кстати, его настоящее имя - Дэви) придумал другой способ спастись от ангельского ГЕСТАПО. Знаешь поговорку, если хочешь что-то хорошенько спрятать...

– ... положи на самое видное место, - без труда закончил Карн. Теперь он все понял.
– Значит, Дэвид решил спрятаться на виду у Ангелов?

– А кто будет искать опального духа огня среди телевизионных звезд?
– хохотнул Локи.
– Да его весь мир в лицо знает! С внезапно вспыхнувшей тягой людей ко всему потустороннему многим из нас стало легче. А ну, сколько всяких гадалок и медиумов приходится на квадратный метр? Тут чуть ли не каждый второй - ведьмак потомственный! Как говорил один замечательный персонаж: не стоит недооценивать предсказуемость человеческой тупизны.

– Ангелы не ищут вас среди этих, гхм, чародеев и волшебников?
– Карн едва докурил свою сигарету до половины, а Локи уже прятал пустой мундштук в карман полупальто.

– Искали поначалу, потом плюнули. Не стоит оно того, - пояснил Локи с задумчивой улыбкой.
– Слишком много затрат. У них ведь какая бухгалтерия! В Гелиополисе целое здание для этого отстроили. Иегова еще тот скупердяй. Помнишь, тридцать серебряников? Иуда просил триста, сторговались на сто пятьдесят, но в последний момент «большой папа» поставил всех перед фактом... Ну да ладно, это уже совсем другая история.

Карн многозначительно покивал, не особенно вдумываясь в слова древнего бога. Все эти исторические рокировки уже начали его доставать. Он с детства любил историю, но теперь оказалось, что все это - мишура. Не то, чтобы ему было сложно отказаться от старой картины мира, просто нужно было время. Как говорил Эрра, по идее Тот должен был наставлять и учить Странника десятилетиями, прежде чем он смог бы проявить себя, встать на путь своего предназначения. У них десятилетий не было, а потому Карн постигал премудрости реального положения вещей экстерном, что было крайне утомительно для его рассудка.

Они прошли мимо здания университета, которому Карн в свое время отдал пять лет своей жизни. И ни о чем не жалел, ведь это были самые безумные ночи и самые похмельные утра! А потом ему вспомнилось, как один его друг решил получить степень кандидата наук. Что самое смешное - филологических. У Карна этот факт всегда вызывал безудержное веселье. Ну, то есть суть диссертации по любой другой специальности он еще мог понять. Технари, например, изобретают всякие интересные штуки, порой - реально полезные. Айтишники пишут проги, опять же, порой - практически значимые. Физики отправляют нас в космос, биологи совершенствуют наши тела. Все это, конечно, в теории (вон, Сколково - влиты миллиарды, а результат?), и тем не менее.

Но что нам дают диссертации по филологическим дисциплинам? В частности - по литературе (друг Карна защищался именно по литературе, русской). Что до нас хотел донести писатель в таком-то произведении? Как эволюционировал его взгляд на мир от одного романа к другому? Как совершенствовалось его художественное мастерство? Как мы, дураки, уже который десяток лет не понимаем его гениальности? Но ведь все это - хренотень откровенная!

«Чудное мгновение» Пушкина проанализировано и переанализировано тысячи раз, и все восхищаются глубиной образов, тонкой романтичностью и искренностью чувств поэта! Того самого, который после ночи с Керн (которой эти строки посвящены) в письме Вульфу (который «побывал» в Анне после Сергеича) обозвал ее «вавилонской блудницей». Какая к черту искренность! Сергеич знал, чего хотел и еще лучше знал, как это получить.