Восхождение
Шрифт:
Я похлопал профессора по плечу:
— Не забивайте голову мистикой, Николай Александрович. У нас впереди масса реальной работы. В Москве меня ждет создание структуры «Союзнефти», а вас новые экспериментальные плавки стали для танковой брони.
Но взгляд профессора говорил, что мое объяснение его не убедило. Впрочем, Величковский относился к тому типу ученых, который умеет хранить секреты и не делает поспешных выводов. Еще одно качество, за которое я ценил этого блестящего специалиста.
Древнее здание на Мясницкой улице,
Три дня после возвращения из Нижнего Новгорода я провел в выделенном мне кабинете на третьем этаже. Перед массивным дубовым столом выстроилась стопка папок с документами, проекты структуры «Союзнефти», схемы финансирования, планы развития месторождений. На стене висела огромная карта СССР с отмеченными нефтяными районами, существующими и перспективными.
Часы показывали десять утра, когда в кабинет вошли мои ближайшие соратники. Мышкин — невозмутимый начальник службы безопасности, бывший контрразведчик с каменным лицом и проницательным взглядом. Котов — пожилой финансист с аккуратно подстриженной седой бородкой, в старомодном сюртуке. Сорокин — главный инженер, неистощимый генератор идей, энергичный парень с несносным характером и острым техническим умом. Ну, и конечно, Величковский, сегодня он держал в руке длинную трость с костяного набалдашником.
— Садитесь, товарищи, — я указал на расставленные вокруг стола стулья. — Через час нас ждет встреча с наркомом Орджоникидзе. Но сначала я хочу обсудить с вами финальную версию организационной структуры «Союзнефти».
Мышкин первым нарушил молчание:
— Леонид Иванович, вы просили меня подготовить предложения по безопасности. Я проверил досье всех руководителей региональных подразделений. У троих обнаружены сомнительные связи. Материалы на вашем столе.
Я кивнул, подвигая к себе тонкую папку с красной полосой, знак особой секретности.
— Спасибо, Алексей Григорьевич. Котов, какие изменения в финансовых потоках?
Бухгалтер раскрыл блокнот:
— Я проработал схему с двойным контролем. Каждая транзакция проходит через центральную бухгалтерию и дублируется в региональном отделении. Невозможно провести несанкционированный платеж без оставления следа.
— Отлично, — я развернул на столе большую схему, изображающую структуру будущего треста. — Предлагаю следующую организацию. Центральное управление в Москве, пять региональных дирекций. Азербайджанская, Грозненская, Волго-Уральская, Сахалинская и Среднеазиатская. Каждая дирекция получает оперативную самостоятельность в рамках утвержденных планов, но подчиняется единой технической и финансовой политике центра.
Величковский задумчиво погладил бородку:
— Амбициозная структура, Леонид Иванович. Особенно учитывая, что Волго-Уральская и Сахалинская дирекции пока существуют лишь на бумаге. Нефтяных промыслов там практически нет.
— Будут, Василий Андреевич, — уверенно ответил я. — Геологоразведка уже подтвердила
перспективность этих регионов. Нам нужно смотреть вперед, а не только управлять существующими активами.Сорокин, до того молча изучавший схему, постучал пальцем по чертежу:
— А это что за структурное подразделение? Научно-исследовательский институт нефти и газа? Он уже существует?
— Уже есть такой, но Сталин одобрил его реорганизацию, — ответил я. — Институт будет координировать все научные разработки в области нефтедобычи и нефтепереработки. Нам нужен технологический прорыв, товарищи. Без науки его не достичь.
— А научными кадрами как обеспечить? — спросил Величковский, делая пометки в блокноте. — У нас острая нехватка специалистов с высшим образованием.
— Будем привлекать из вузов, из-за границы, если потребуется, — ответил я. — Я уже договорился с профессором Ипатьева. Он готов возглавить отдел каталитических процессов.
Величковский одобрительно кивнул.
— Теперь о финансировании, — я развернул еще один чертеж. — Наркомфин выделяет стартовый капитал в размере ста миллионов рублей. Еще пятьдесят миллионов поступит от объединения активов существующих нефтяных трестов. Дополнительные средства привлечем через систему внутренних займов и банковских кредитов под гарантии государства.
Котов присвистнул:
— Сто пятьдесят миллионов! Это грандиозная сумма. Почти десятая часть годового бюджета на индустриализацию.
— Капля в море по сравнению с тем, что даст стране «Союзнефть» через пять лет, — парировал я. — К 1936 году мы удвоим добычу нефти, доведя ее до пятидесяти миллионов тонн ежегодно. А стоимость одной тонны на мировом рынке около тридцати рублей золотом. Посчитайте, какой доход это принесет стране.
Котов быстро произвел расчет в уме:
— Полтора миллиарда рублей. Десятикратная отдача на инвестиции за пять лет!
— Именно, — кивнул я. — И это не считая создания смежных производств — нефтехимии, производства синтетического каучука, дорожного битума. Целые отрасли промышленности появятся на основе нефтепереработки.
В дверь постучали, и секретарь сообщил, что нарком Орджоникидзе готов нас принять. Мы собрали документы и направились в его кабинет, расположенный в противоположном крыле здания.
Григорий Константинович Орджоникидзе, невысокий коренастый человек с характерными кавказскими чертами лица и пронзительным взглядом, встретил нас, стоя у огромной карты индустриальных новостроек СССР. Красные флажки, воткнутые в карту, обозначали десятки строящихся заводов, электростанций, комбинатов.
— А, Краснов! — энергично воскликнул нарком, пожимая мне руку. — Наслышан о твоих успехах в Нижнем. Танковый проект движется?
— Полным ходом, товарищ нарком, — ответил я. — Прототип Т-30 прошел все испытания. Начинаем производство первой опытной партии.
— Отлично, отлично, — Орджоникидзе указал на стулья вокруг длинного стола для совещаний. — Садитесь, товарищи. Но сегодня не о танках речь. Сталин ждет от нас структуру «Союзнефти» и план развития нефтяной промышленности на ближайшую пятилетку.