Восхождение

Следующие два часа прошли в напряженном обсуждении. Орджоникидзе задавал острые вопросы, требовал детализации, указывал на слабые места в организационной структуре.

— Значит, ставите на «Второе Баку»? — спросил нарком, изучая карту перспективных нефтяных районов. — Смелое решение. Геологоразведка пока дает противоречивые данные.

— Месторождение в районе Ромашкино однозначно подтверждено достигнутыми показателями, товарищ нарком, — твердо ответил я. — Предварительные оценки указывают на запасы не менее пяти миллиардов тонн. Это больше, чем во всем Бакинском районе.

Орджоникидзе присвистнул:

— Если ты прав, это меняет всю стратегию развития промышленности. Мы сможем перенести часть энергоемких производств ближе к Уралу, снизить транспортные расходы.

К концу совещания нарком выглядел удовлетворенным:

— Структура «Союзнефти» утверждена. План развития на пятилетку — тоже. Но учтите, товарищи, спрос будет строгий. Особенно с вас, Краснов. Вы получаете беспрецедентные полномочия и ресурсы. И лично отвечаете перед партией за результат.

— Понимаю ответственность, товарищ нарком, — я выпрямился на стуле. — «Союзнефть» станет флагманом советской промышленности.

Орджоникидзе достал из ящика стола папку с гербовыми печатями:

— Вот ваши полномочия. Приказ о назначении вас директором-распорядителем, положение о «Союзнефти», разрешение на использование системы материального стимулирования работников. Последнее — экспериментальное, по личному разрешению товарища Сталина. Многие в партии считают это отступлением от социалистических принципов.

Я принял документы, ощущая их историческую значимость. Мой эксперимент по созданию «красного капитализма» начинался официально, с благословения высшего руководства страны.

— И еще, Краснов, — Орджоникидзе понизил голос, хотя в кабинете находились только проверенные люди. — Сталин интересуется подробностями проекта «Второе Баку». Подготовьте докладную записку лично для него. С картами, расчетами, сроками. Он хочет знать все детали.

— Будет исполнено, товарищ нарком, — ответил я, поднимаясь. — Докладная записка будет готова к завтрашнему утру.

— И не забудьте про танки, — добавил Орджоникидзе, прощаясь. — Сталин следит за этим проектом не менее внимательно, чем за нефтью.

Выйдя из кабинета наркома, я почувствовал странную смесь воодушевления и тревоги. План начинал работать, механизм запускался, но впереди ждало множество препятствий. И главное из них — непредсказуемость Сталина, даже при его кажущейся поддержке.

Ночь окутала Москву плотным весенним туманом. В моем рабочем кабинете горела только настольная лампа, освещая листы бумаги, исписанные мелким почерком. Стопка карт и схем громоздилась рядом, ожидая приложения к основному документу.

Остатки ужина, недопитый стакан чая и черствый бутерброд, стояли на краю стола. Я работал без перерыва с момента возвращения от Орджоникидзе, диктуя Головачеву текст докладной записки для Сталина. Мой секретарь, преданный и исполнительный, записывал под диктовку, иногда задавая уточняющие вопросы.

— Пятый раздел, Семен Артурович, — произнес я, массируя виски. — «Прогноз добычи на пятилетку». Запишите. «При условии выделения необходимых ресурсов и внедрения новых технологий, в частности турбобурения, добыча нефти в районе „Второго Баку“ достигнет следующих показателей: 1932 год — один миллион тонн, 1933 год — три миллиона тонн, 1934 год — семь миллионов тонн, 1935 год — двенадцать миллионов тонн, 1936 год — двадцать миллионов тонн».

Головачев прервал запись, с сомнением взглянув на меня:

— Леонид Иванович, не слишком ли оптимистичные цифры? Двадцатикратный рост за пять лет…

— Именно так, Семен Артурович, — твердо ответил я. — Мы начинаем с нуля, поэтому процентный рост выглядит фантастическим. Но абсолютные цифры реальны при правильной организации работ.

Головачев кивнул и продолжил запись. К двум часам ночи основной текст докладной записки был готов. Двадцать страниц машинописного текста, дополненные графиками, диаграммами, картами и расчетами. Исчерпывающий документ, отвечающий на все возможные вопросы вождя.

— Утром отдайте машинистке для окончательного оформления, — сказал я, складывая бумаги в папку. — К десяти часам документ должен лежать в приемной Сталина.

Головачев собрал свои записи и удалился, оставив меня наедине с мыслями. Я подошел к окну, вглядываясь в туманную московскую ночь. Где-то там, за пеленой тумана, находился Кремль, где завтра решится судьба моего проекта.

Докладная записка содержала не только информацию о «Втором Баку». Я включил в нее раздел о танковом проекте, подробно расписав успехи в создании Т-30 и перспективы разработки сопутствующей техники, бронетранспортеров, самоходных артиллерийских установок, инженерных машин на том же шасси.

Особый раздел посвящался новейшим технологиям нефтепереработки, в частности, каталитическому крекингу и производству высокооктанового авиационного бензина. Эти разработки имели критическое значение для военной авиации, и я знал, что Сталин оценит их важность.

После нескольких часов беспокойного сна я проснулся от звонка телефона. Настенные часы показывали половину десятого утра.

— Товарищ Краснов? — раздался в трубке знакомый голос секретаря Сталина. — Товарищ Сталин ознакомился с вашей докладной запиской и ожидает вас в своем кабинете в одиннадцать часов.

Даже через телефонную трубку чувствовалось удивление секретаря. Обычно Сталин не реагировал так быстро на документы и не назначал встречи в срочном порядке.

В приемной вождя царила атмосфера напряженного ожидания. Несколько человек молча сидели на стульях вдоль стены, избегая смотреть друг на друга.

Кто-то нервно перелистывал газету, другой изучал портфель с документами. Товстуха, секретарь Сталина, невозмутимо работал за столом, иногда поднимая глаза на входящих.

Ровно в одиннадцать дверь кабинета открылась, и вышел высокий военный в форме. Товстуха кивнул мне:

— Товарищ Сталин ждет вас, товарищ Краснов.

Кабинет Сталина, как всегда, поражал масштабами и одновременно подчеркнутой простотой обстановки. Огромный стол, длинный стол для заседаний, книжные шкафы с трудами классиков марксизма. Над столом портрет Ленина в простой рамке.

Сам хозяин кабинета сидел за столом, перебирая документы. Моя докладная записка лежала перед ним, испещренная пометками, сделанными характерным красным карандашом.

— Садитесь, товарищ Краснов, — произнес Сталин, указывая на стул напротив. Его тихий голос с заметным грузинским акцентом звучал негромко, но властно. — Прочитал вашу записку о «Втором Баку». Интересная работа.