Восстать из Холодных Углей

Мы проделали короткий путь к городу, который я вытащила из земли. Ну, остальные тоже. Хардт нес меня на руках. Несколько солдат последовали за нами на некотором расстоянии, а остальные побежали обратно к Яме, вероятно, за подкреплением. Я, конечно, уже знала, что они там найдут, но у меня не хватило духу сказать Хардту об этом прямо сейчас. Он знал многих струпьев, считал их друзьями. Нелегко говорить человеку, что ты только что убила дюжины его друзей. На меня накатывали волны усталости. Я чувствовала, что теряю равновесие, что меня перекашивает. Мой левый бок был тяжелее правого. Отторжение Источника геомантии, тело превращается в камень. И Аэролис, и Сссеракис какое-то время сдерживали это, но я слишком долго держала Источник внутри себя и слишком много из него вытащила. От кончиков пальцев до самого предплечья у меня был холодный серый камень, заканчивающийся чуть ниже локтя. Мне казалось, что рука сделана из бесчисленных мелких камней. Я ничего не чувствовала. Я не могла пошевелить ни рукой, ни пальцами, и это придавило меня. Моя рука была мертва, почти потеряна. Ужас от осознания этого еще не охватил меня в полной мере. Я не обращала на это внимания, как не обращала внимания на попытки Хардта поднять шум из-за этого. Ни он, ни кто-либо другой не мог ничего сделать. Ни целитель, ни биомант не смогли бы мне сейчас помочь. Плоть можно превратить в камень, но обратное неверно. Даже Ранд не смогла бы вернуть мне руку.

До'шан двинулся дальше. Какой бы метод Джинн ни использовал, чтобы замедлить продвижение города по небу, его магия перестала действовать. Тень горы накрывала нас, когда та пролетала над нами. Я представила, как Аэролис смеется надо мной, над ценой, которую я заплатила за наши сделки, но, по правде говоря, это было маловероятно. И Ранд, и Джинны считали нас неважными, наши жизни были слишком коротки, чтобы иметь значение. Скорее всего, обо мне уже почти забыли. Я больше никогда не ступала на землю До'шана. Я не считаю это потерей. В До'шане я никогда не чувствовала себя как дома, как в Ро'шане. Я никогда не считала До'шан своим домом. Это летающая гробница, памятник женщине, которую я любила.

Роль Джинна в этом спектакле вскоре была забыта. На самом деле, никто об этом толком не знал, но в пересказах этой истории До'шан был вычеркнут. Солдаты любят посплетничать. Люди любят говорить, что торговки рыбой сплетничают, что слухи и досужие домыслы — удел женщин, выполняющих черную работу. Что за чушь. Сплетничают все, но солдаты, безусловно, хуже всех. Я узнала это из первых рук, от барда, которого когда-то знала. Он заходил в таверны, высматривал группы солдат — обычно их легко заметить — и либо садился рядом, либо незаметно вливался в компанию, выпивая несколько кружек разбавленного эля. Именно там он узнавал большинство своих историй из уст праздных солдат. Конечно, он признался, что несколько приукрасил их. Я точно знаю, что он приукрасил мои собственные рассказы. Солдаты, которые были свидетелями того, как я поднимала город, вскоре забыли, что До'шан вообще был там. Они говорили только о женщине, Хранителе Источников с каменной рукой, которая вытащила город из земли. Я быстро стала легендой, легенда распространилась по всему Террелану и за его пределами, и все это я сделала, используя совершенно здоровую руку.

Хардт сначала отказался входить в разрушенный город. Я не могла винить его за это, ведь в прошлый раз, когда мы были там, он потерял брата. Я заметила, что он смотрит в сторону ближайшего входа с мрачным выражением на лице. Так что в первый же день после возвращения в Террелан мы разбили лагерь за городом, претендуя, но не исследуя. Я утешала Хардта, как могла, но у нас было мало еды и совсем не было алкоголя, и мои слова казались неподходящими мне самой.

Стало появляться все больше и больше моих призраков. Некоторые бесцельно бродили, то появляясь, то исчезая, и я их почти не замечала. Другие были более активными. Призрак Деко некоторое время пытался напасть на меня, прежде чем ограничился уничтожающими взглядами. Он не растаял. Вместе с призраками пришли беженцы. Мужчины и женщины, солдаты и заключенные — все они вышли из Ямы. Я затопила тюрьму, но там были выжившие. Большинство солдат были размещены на более высоких уровнях, куда вода добиралась дольше всего, но они справились с этим просто отлично. Пара сотен человек в форме, немного потрепанные, некоторые совсем промокшие. Оказалось, что солдаты были не такими бессердечными, как я считала, когда была струпом: многие из них оставались, несмотря на повышения уровня воды, пытаясь спасти как можно больше заключенных. Я не знаю, сколько человек было в Яме на момент моего возвращения, знаю только, что менее пятидесяти из них выбрались оттуда. Сотни погибли. Возможно, тысячи. Со времен войны я не была ответственна за столько смертей. Чувство вины за это было тяжелее, чем я думала.

Сначала солдаты угрожали, становились в позу. Они превосходили нас числом, но никто не осмеливался приблизиться к Хорралейну и его молоту. Были угрозы ареста и заключения под стражу, королевский приговор за разрушение крупнейшей тюрьмы империи, но угрозы — ничто, если за ними не стоит воля. Слухи уже распространились среди солдат и заключенных; те, кто видел, что я сделала, начали болтать, и вот я оказалась в центре слухов. Скрытая едва заметной колеблющейся тенью, с каменной рукой и глазами, сверкающими яростью шторма.

Внешность обладает огромной силой. Ты можешь называть себя королем, но, если ты не будешь выглядеть соответствующим образом, никто не поверит тебе на слово. Я сидела у подножия города, который вышел из земли. Двое самых крупных терреланцев, которых я когда-либо видела, были готовы защищать меня, но в то же время полагались на меня как на своего лидера. Я был переполнена силой, и даже без источников в моем желудке она бурлила вокруг меня. Я не претендовала на власть, ничего не говорила перед лицом этих солдат и их угроз, но моя внешность предъявляла определенные требования.

Двое заключенных, струпьев, которых я, возможно, когда-то знала, вырвались из рук собравшихся солдат. Они побежали ко мне, но резко остановились, когда Хорралейн преградил им путь, высоко подняв молот. Они, несомненно, узнали его, я видела это по их лицам.

— Убежище, — крикнула одна из струпьев, высокая женщина, каждая морщинка которой была покрыта грязью. Она упала передо мной на колени, глядя скорее на меня, чем на гигантов между нами. Другой струп, мужчина с грязной черной бородой, последовал ее примеру. Преследовавшие их солдаты замедлили шаг и остановились, явно нервничая, и это было правильно. — Пожалуйста. Предоставьте нам убежище. Мы...

— Заключенные, — перебила я. — Струпья из Ямы. — Глаза женщины изучали мое лицо и не находили в нем ничего знакомого. В свое время в Яме я была знаменита или, по крайней мере, печально известна, но, думаю, произошедшие со мной перемены были слишком велики. Я была намного старше, чем когда уходила, покрыта шрамами, тверже и сложена как воин. Мои глаза сверкали, а остальная часть меня была скрыта в тени благодаря Сссеракису. Позже Имико сказала, что я была похожа на какую-то темную королеву, вершащую суд. Полагаю, она была недалека от истины.

— Мы невиновны. — Смелое заявление и ложь.

— Никто из обитателей Ямы не невиновен. — Я сказала это тихо, но слова, казалось, были услышаны. Это была не вибромантия, а то, что все вокруг напряженно прислушивались, как будто мои слова имели больший вес, чем мечи, которые несли солдаты. — Я знаю из первых рук. — Я стояла, скрывая боль, которую это причиняло мне, а за моей спиной клубился черный плащ тени. За эти годы я по-разному отзывалась о Сссеракисе, но не могу отрицать, что у ужаса была склонность к драматизму, и он, безусловно, использовал это для укрепления моей репутации. Хардт и Хорралейн шагнули в сторону, когда я проходила между ними. Хардт кивнул мне — едва заметный знак того, что я должна сделать; север по моральному компасу. Он пробыл в Яме гораздо дольше меня и знал многих ее обитателей.

Вина и невиновность являются абсолютными понятиями, но наказание не должно быть универсальным. Кража яблока не приравнивается к убийству. Издавна считалось, что в Яму отправляются только самые отъявленные преступники. Убийцы, криминальные лорды, насильники, те из нас, кто виновен в военных преступлениях. Это не совсем точно. В Яму отправляли преступников, чтобы о них просто забыли. Хардт долгие годы служил своему королевству капером, пиратом во всем, кроме имени и должности. Терреланская империя наложила на него санкции, когда преступление стало известно в присутствии иностранных высокопоставленных лиц, а затем его отправили в Яму за участие в совершенных им убийствах и потопленных кораблях. Забыт и больше не вызывает затруднений. Скольких других постигла та же участь за преступления, которые им было приказано совершить? Сколько струпьев были солдатами, которые дезертировали из своих частей вместо того, чтобы участвовать в войне, в ходе которой города были стерты с лица земли, а мирные жители подвергались жестокому обращению? Сколько заключенных отбывали свой срок там, в темноте?

Убежище. Еще одно слово, обозначающее укрытие, защиту от преследований. Сильва однажды предоставила мне убежище. Она помешала лезвию палача оборвать мою жизнь. Жизнь была спасена, хотя она никогда не говорила мне, чего ей стоило это решение. В тот момент у меня в голове мелькнула мысль, что Сильва однажды дала мне то, о чем просили эти два струпа. Она делала меня лучше, даже спустя месяцы после того, как я ее убила.

— Я предоставляю убежище. — Слова сорвались с моих губ, и их важность тяжело повисла в воздухе. Убежище чаще всего предоставляется государством, а не отдельным человеком. Даже не осознавая этого, я только что основала свое собственное маленькое королевство, прямо здесь, в самом сердце Террелана.