Восточная Пруссия глазами советских переселенцев

исключая географию, историю. Программа по родному языку была составлена на

основе Берлинской программы. Преподавание велось на немецком языке».

Из отчета Калининградского облоно за 1946/1947 учебный год.

ЦГА РСФСР. Ф. 2306. Оп. 71. Ч. 1. Д. 829. Л. 82-83.

Немецкие школы, как правило, располагались отдельно, но были и

смешанные. Анна Федоровна Черкашина училась в школе № 6, где существовало

два параллельных немецких класса. Там были свои преподаватели, а русский

язык относился к числу обязательных предметов. Где школ не было или, может

быть, они не устраивали родителей, — дети собирались вечерами у кого-то на

квартире и обучались по своим программам. Об этом рассказала жительница

Краснознаменска Прасковья Ивановна Кото в а.

Нашим собеседникам мы часто задавали вопрос, как складывались

отношения между советскими и немецкими детьми. Ответы были разными.

Некоторые убеждены, что контактов почти не было, мешал языковой барьер.

Вспоминались конфликтные ситуации: «Немчурят наши мальчишки ловили и

били. Били толпой, и я всегда плакала. А у меня была подруга-немка. Она

говорила: «Ты — Маргарет, я — Маргарет» (Маргарита Павловна Алексеева).

Галина Павловна Р о м а н ь связывает детские отношения с позицией взрослых:

— Если взрослые были между собой в нормальных отношениях, то и мы,

дети, тоже дружили. По соседству с нами жила немка Эмма с дочкой моего

возраста. Мы с ней постоянно играли в куклы. Я любила к ним ходить. Тетя Эмма

шила, у них было много различных лоскутков, коробочек. Я с удовольствием

180

посещала их дом. Когда они уезжали, тетя Эмма подарила мне большую коробку

с лоскутками. Она долго у меня потом хранилась как самый бесценный подарок.

Но были в наших детских отношениях и другие настроения. Наши мальчишки, идя

из школы, набирали полные портфели камней и с криками «Бей фашистов!»

бросали в немецких мальчишек. Немецкие дети обычно по одному не ходили,

всегда группой. Но, в отличие от наших, они никогда никого не задевали. Даже

если я шла одна, никогда меня не трогали. Проходили мимо, даже внимания

никакого не обращали.

14 Заказ № 36

Несмотря на случавшиеся конфликты и ссоры, большинству переселенцев

запомнился вполне мирный «детский интернационал».

— Дети очень быстро стали понимать друг друга, — рассказывает Анна

Федоровна Черкашина. — И русские ребята легко обучались немецкому языку,

многие говорили на двух языках. Приходили домой и лопотали по-немецки.

Многим родителям это очень не нравилось. Мой отец ругал младших братьев и

сестер за то, что очень много дома говорят по-немецки.

Так было в Кенигсберге. В сельской местности отношения, похоже, были еще

раскованней, как свидетельствует Анна Александровна Г у - л я е в а из поселка

Рожково Гурьевского района:

— Дети есть дети. Они всегда быстро находят контакт. Мой сын Юра, а также

дети соседей дружили с немецкими детьми. Юра иногда приводил их домой,

просил, чтобы я им дала молочка, потому что они голодные. Я сажала всех

вместе за стол. Он с немецкими детьми и на рыбалку ходил, и играли, и картошку

мороженую на поле копать ходили. Для них как будто и войны не было. Может

потому, что мой сын был еще маленький?

Отношения между взрослыми

Беседуя с первыми переселенцами, мы неизменно задавали вопрос о

взаимоотношениях между ними и оставшимися здесь местными жителями.

Ответы были разными. Иногда люди говорили, что с немцами они не общались и

«никак к ним не относились». Иногда подчеркивали негативное отношение: «Зло

на них было. Даже глядеть на них не хотели, не то что разговаривать» (Нина

Николаевна Дудченко, поселок Железнодорожный). Подобные же чувства

испытывала и Татьяна Семеновна Иванова из поселка Маршальское: «У нас

немцы работали везде, где бы их ни поставили, и работали хорошо. Но я на них

не могла спокойно смотреть: перед глазами вставало лицо расстрелянной

гитлеровцами матери».

Такие чувства понятны, но преобладали все-таки другие настроения. «Они же

не виноваты, что война была. Всем досталось. Мою мать немцы и под расстрел

водили, и наган на нее наставляли. А она к немцам хорошо относилась. Нам

объясняли, что фашисты — это одно, а немцы не все фашисты», — говорит

Лариса Петровна Амелина.

Петру Яковлевичу Немцову запали в душу испуганные лица жителей

Кенигсберга в 1945 году:

— Они в таком подавленном состоянии и были потому, что их напичкали

разными «страстями-мордастями». Геббельсовская пропаганда

говорила, что русские Иваны будут их резать, вешать, убивать и т. д. Так что

они были напуганы. Но потом, когда посмотрели, что отношение к ним лояльное,

нормальное, человеческое... Ведь наши люди понимали, что немцы — тоже люди,

дети особенно, женщины, они ведь безвинные.

181

Почти все рассказчики отмечали вежливость и предупредительность немцев

к советским гражданам, но не все верили и искренность такого отношения.

— Такие любезные — прямо в душу влезут, но им-то в душу не заглянешь, —

это мнение Марии Николаевны Токаревой из Калининграда.

Подобные мысли приходили в голову и многим другим. Тем более, что

истинное отношение, иногда совершенно случайно, все же прорывалось. О таком

случае рассказала Вера Алексеевна Амитонова:

— Однажды мой папа шел по улице с врачом-евреем, который хорошо

говорил по-немецки. Сидит на скамейке старушка-немка, с ней мальчик лет