"Вот тебе, бабушка .... или раз картошка, два картошка...

По окончании он подвел ее к отцу, пожал ему руку, переговорил с князем и они ушли из зала. Сюзан окружили ее родные и подружки, и среди них была и и Ирэн. Она приобняла ее за плечи, и та склонилась к ней. Честно говоря, мне было ее жаль. Но жизнь жестокая штука. Она может, как и осчастливить, так и подкинуть гадость. И принимать ее нужно стоя, а не на коленях. Я это поняла еще в своем мире, когда осталась одна, с девочками на руках, и сама пробивалась в жизни. Все мои достижения это мои пот и слезы. И свою старость я встретила достойно. И вот сейчас судьба подарила мне второй шанс испытания на прочность. И еще возможность любить и быть любимой.

Больше Алекса мы не увидели. Потом я узнала, что он тут же выехал из имения и отбыл в свое княжество.

А пока мы веселились. Я была в ударе. От кавалеров не было отбоя, и я практически не стояла. Даже Петер принялся отчаянно ревновать и все это заметили. Мои увещевания вести себя сдержанно, он отметал и, вытащив с танцпола, провел в другую пустую залу. Там, опустившись на колено, он просил моей руки и клялся в любви. Я, помня, наказ княгини и свое обещание, попыталась спокойно, не касаясь его чувств, объяснить, что пока это невозможно и что об этом я ему не раз говорила. Но тот вдруг покраснел, часто задышал, его зрачки сузились, подскочил и вдруг ударил меня в лицо кулаком. Я упала, ударившись головой, все еще в шоке, и даже не почувствовала боли. Подбежав ко мне, лежащей на полу, он начал бить меня ногами. Я сжалась в позу эмбриона и прикрыла голову руками. Кровь заливала мое разбитое лицо, я скорчилась от боли, а потом потеряла сознание.

Очнулась в своей постели, с примочками на глазу и на голове. Тело было тяжелым и сильно болело. По еле заметному свету в окне, я поняла, что уже наступает утро. Рядом в кресле, сидела Лиззи. Она дремала сидя.

Очень хотелось воды.

— Пить, — пробормотала я разбитыми губами, — Пить, Лиззи.

Она внезапно открыла глаза и подскочила испуганно глядя на меня.

— Пить, — еще раз попросила я.

— Да-да, госпожа, — поднесла мне воду в чашке и осторожно приподняла мою голову. Отпив немного, я застонала и в голове закружилось. Поняла, что это, возможно, сотрясение мозга. Отдышавшись, попросила Лиззи принести мою сумку и, взяв обезболивающую таблетку, выпила и откинулась на подушки.

— А теперь рассказывай, — махнула рукой, видя ее нетерпение. И она поведала.

После того, что княжонок сделал со мной, он опомнился, пытался привести меня в чувство, но не смог. Я была в глубоком обмороке. Тогда он бросился к матери через весь зал в окровавленной одежде и с криком «Помогите! Я ее убил!». Пока разобрались кого и кто, вызвали лекаря. Наш сосед Сорр Феликс, первым бросившийся вместе с женой Золой в то помещение, подхватил меня на руки и понес сюда в комнату. Народу набилось огромное количество, всем хотелось узнать, что же со мной такое и что вообще случилось. Лекарь еле пробился ко мне. Оглядев и проверив пульс, проведя над телом руками, объяснил, что я жива и, теперь надо освободить помещение, чтобы он мог спокойно приступить к лечению. Все вышли, а Лиззи сказала, что является моей горничной и будет помогать своей хозяйке. Тот попросил раздеть и обмыть от крови. Пригласили еще одну служанку, и они вместе все выполнили. Потом лекарь долго меня ощупывал, водил руками, и я ненадолго пришла в себя. Сильно стонала. Лекарь накапал какой-то настойки и дал выпить. Я успокоилась и уснула. Вот и все. Но спускаясь в кухню, Лиззи слышала, как слуги рассказывали, что бал тут же прекратился, и некоторые гости покинули имение, несмотря на вечернее время. Вероятно те, кто жил недалеко. Либо боялись вызова стражи, если все закончится печально, либо выражали свое осуждение поступком княжонка. На утро все гости покинули поместье. Говорили еще, что князь вызывал лекаря к себе в кабинет и вездесущие слуги подслушали, как тот выспрашивал о моем состоянии. А потом так кричал на княжонка, что было слышно аж на первом этаже. И говорят, что княгиня плакала.

На следующий день после завтрака, когда я себя чувствовала уже намного лучше, ко мне попросились князь с княгиней. Я пригласила. Лиззи надела на меня халат и приподняла в подушках. Голова немного кружилась, но благодаря моим обезболивающим и лечению лекаря, уже не болело и не тошнило. Вероятно, сотрясения не было, чему я была несказанно рада. Значит, перенесу дорогу домой, благо здесь недалеко.

Войдя ко мне в комнату, князь посмотрел на меня и сморщился, а княгиня поднесла платочек к глазам, видимо показывая, что глубоко переживает. Попросили рассказать, что случилось, то есть хотели услышать мою версию. Я рассказала все, как и было, даже стараясь припомнить слова, которые прозвучали с обеих сторон. Выразила свое непонимание его поступку и такому садизму, бить слабую женщину, которая отказала ему в предложении, объяснив свой отказ и при том, что это было не в первый раз.

Княгиня пыталась оправдать своего сына его повышенной чувствительностью, но я не приняла ее защиту и сказала, что считаю его бесчувственным, избалованным с садистскими наклонностями молодого человека. И больше никогда не желаю его видеть.

Князь молча выслушал меня, потом выразил со мной согласие и просил не давать пока интервью репортерам. Обещал сам замять это дело.

— А как же, позвольте поинтересоваться, мне отвечать? — Ведь история нехорошая и она касается не только вашего сына, но и меня. И если я не дам интервью, то репортеры много могут придумать и запачкать мое имя.

На это князь клятвенно обещал сгладить все углы и дать объяснение якобы нервным срывом и помутнением рассудка Петера. Таким образом, я окажусь лишь жертвой обстоятельств. На том и порешали. Они извинились еще раз и ушли. Княжонок не пришел. Говорят, что он рвался ко мне, но его закрыли в комнатах до моего отъезда. И я была очень этим довольна.

На следующий день я выехала, с мыслями о том, «что ноги моей здесь больше не будет».

Через день все газеты пестрели заголовками о нервной болезни княжонка и несчастном случае на утиной охоте. Моя маг почта была забита посланиями, которые поступали с утра до вечера. На следующий день, после выхода утренних газет ко мне приехала Катарина. Я была рада ей и рассказала все, как произошло, как вел себя сам Петер, все остальные, что решили с князем, и как вела себя княгиня. И еще об отмене свадьбы Алекса с Сюзан. Про наши с ним отношения ей ничего не было известно, и поэтому эту сторону моего пребывания я постаралась обойти. Катарина была подавлена и даже плакала, виня во всем себя, так как свела нас именно она. Я успокаивала ее и говорила, что самое лучшее, что там случилось, это то, что не зашло так далеко.

— А представляешь, что могло быть, — утешала ее, — Если бы я вышла за него замуж? При его таком состоянии нервов, он мог бы меня убить. А если бы были уже и дети?

Она махала в отчаянии руками и, обнимая меня за плечи, все время просила прощения. Уже я успокаивала ее, капая капли в чашку с водой. Чтобы как-то отвлечь ее начала более подробно описывала эти дни, охоту и свой успех на ней, природу и злосчастный бал, его начало, разумеется. И еще хвалила своих соседей Сорров, которые сглаживали там мое пребывание. Успокоившись, она рассказала, как к этому отнеслись в свете. Конечно, полоскали меня изрядно, но по углам, из-под тишка. Но большей сенсацией был разрыв помолвки Алекса с Сюзан. Об этом писали все газеты. А жители придумывали самые фантастические истории.

Получила жуткое письмо от Алекса и испугалась. Он обещал Петера просто убить. Я впервые написала ему и просила не доводить все до смерти, пыталась объяснить его поступок нервным срывом от моего отказа и предлагала опомниться, так как это может вылиться в межгосударственный конфликт. Уверяла его, что чувствую себя нормально и готова принять у себя моего партнера Дорина Вагра. Он просил подробно все ему рассказать, а тот ему потом все передаст. Сам же не может приехать. Пока. Но обязательно будет через месяц на подписании нового договора о сотрудничестве и мирном сосуществовании. Нашей встречи требовал обязательно.

Прочитав его послание, я хмыкнула.

— Вот в этом и весь Алекс, князь, властитель и владелец земель.

И это тоже придется тщательно обдумать.

Глава 18

Прошел месяц.

Зима уже показала свой норов холодными дождями и сильными ветрами. А в доме у меня было тепло, пахло пирогами с картофелем, с грибами, с ягодами. Мы пили чай и кисель и весело болтали с моими домашними Мартой, Гаем и Лиззи, коротая длинные вечера. Часто сидела в кабинете, вспоминая стишки и сказки для детских книжек и рассказы про животных. Здесь они были такие же, кроме кошек. Те оставались дикими, не прирученными к человеку, так как в доме не заводились мыши. Если и появлялись, то жестко удалялись с помощью магии все, вплоть до зародышей. Не то, что в моем мире. Хотя, иной раз, даже жалела, что невозможно опустить руку в мягкую шерстку и услышать «муррр». Да и других животных не держали в доме, так как все окружено магией, которая не пропускала их в помещение.

В течение этого времени я занималась имением, готовила семена для посадок и на продажу, писала подробные инструкции по картошке. Два раза ездила в столицу для проверки счетов и приглашала на подписание договоров всех, кто захотел культивировать у себя этот овощ. И даже с некоторыми перекупщиками и купцами по продаже ее в другие княжества.

От Алекса частенько получала любовные записки иногда только с одним словом «люблю, или «скучаю». Я целовала их и отвечала более пространно, рассказывая о своих делах, с кем их веду и с кем бы хотела их иметь. Писала ему о желании организации нового «дамского журнала» в его княжестве и издании детской литературы. Он просил сдерживать мои порывы, пока не переберусь к нему окончательно супругой, ибо не хочет потом доказывать всем, что это все придумала и осуществила его жена.