Война меча и сковородки

– Но тогда вы будете опозорены!

– Тогда я буду свободен, - сказал он тихо.

– Вы не должны!
– Сесилия вскочила со скамейки и забегала из стороны в сторону, заламывая руки.
– Яркое пламя! Святые небеса! Вы не можете, не можете так поступить с ней! И с собой тоже!

Она остановилась, глядя на Ранулфа с таким ужасом, что тот поспешил утешить её:

– Вам не стоит волноваться, леди Леоффа...

– Как я могу не волноваться?!
– слёзы брызнули из глаз, и она закусила костяшки пальцев, чтобы не расплакаться.

Ранулф кинулся утешать, но она оттолкнула его.

– Вы поступите дурно, милорд! Очень дурно! Не делайте ничего подобного, если чтите законы небес.

Он посмотрел с недоверием и заговорил, запинаясь:

– Но я считал, что вы... что после того...

– Молчите! Небеса знают не только речи, но и мысли.

– Очень на это надеюсь, - сказал Ранулф почти шепотом.

– Я все слышу, - сказала Сесилия горько.

– Надеюсь и на это, - сказал он, делая шаг к ней.

Пальцы их сплелись, и уста потянулись к устам, но в последнее мгновение Сесилия остановилась.

– Мне надо идти, милорд. Леди Демелза, вероятно, ищет меня.

– Я буду ждать вас здесь, у каменных горгулий. Здесь, где вы...

– Ни слова больше, - предостерегла Сесилия.
– Ни слова. Я не приду.

– Не придёте?

Он покачала головой.

– А я всё равно буду ждать. И сегодня, и завтра.

Сесилия пошла прочь на деревянных ногах, сплетая и расплетая пальцы. Опасное, опасное и страшное дело она сотворила! Хотя... ничего ещё не сотворила, только собиралась, но небеса наказывают и за намерения.

– Пока вы не уедете, я буду ждать!
– крикнул ей в спину Ранулф.

Прежде, чем войти под своды замка, она оглянулась.

Ранулф стоял возле горгулий, заопрокинув голову и смотрел в небо, где уже зажигались первые звёзды.

«Я преодолела искушение, я поступила правильно, и должна быть горда собой и счастлива», - на разные лады повторяла Сесилия, блуждая по замку, якобы, в поисках Айфы Демелза, хотя наталкивалась на нее в коридорах с завидным постоянством и не замечала этого.

Разумом она понимала, что поступила правильно и угодно яркому пламени, но глупое сердце отказывалось становиться счастливым. Оно плакало, болезненно сжимаясь, и ныло. Мучительно, как больной зуб.

Остаток дня Сесилия провела, как в дурном сне, желая и страшась встречи с лордом Ранулфом. Но тот не появлялся при дворе, и девушка почувствовала разочарование. Почувствовала - и тут же упрекнула себя. Не о том надо думать юной девице, у которой нет приданого и в помине, и которой посчастливилось оказаться при королевском дворе.

К ней подошел статный милорд средних лет. Трижды вдовец, как она поняла из болтовни сплетниц, обсуждавших ее беззастенчиво, словно лошадь, выставленную на продажу. Сесилия попыталась быть милой и приветливой, и улыбалась так, что мышцы лица свело. Милорд-вдовец остался доволен, но когда изволил удалиться, Сесилия не смогла припомнить ни одной фразы из их разговора.

Перед отъездом она на несколько минут скрылась от леди Демелза, проскользнула темными коридорами к саду и осторожно выглянула из темного портика, стараясь остаться незамеченной. Ей показалось, что каменные горгульи щерились особенно мерзко. А возле горгулий прохаживался лорд Ранулф, задумчиво опустив голову.

Сесилия умчалась с колотящимся сердцем. «Прочь от греха», - как сама себе сказала.

Эту ночь она спала особенно дурно, и за утренней трапезой еле поднимала ложку, пытаясь подавить зевоту. Леди Демелза обеспокоилась, решив, что она заболела, и даже хотела лечить ее магией, но Сесилия заверила, что все дело в волнении и снова отправилась в королевский замок.

Первым делом она посетила горгулий. В утреннем свете грозные чудища утратили мистическое уродство и выглядели почти безобидно. И возле них снова стоял лорд Ранулф. Переборов желание подойти к нему, Сесилия вернулась к леди Демелза, которая беседовала с королевским мажордомом. Разговор, по-видимому, был не для посторонних ушей, потому что оба тут же замолчали, стоило Сесилии появиться рядом с видом рассеянного привидения.

Раскланявшись, мажордом ушел, а леди Демелза вдруг сказала:

– Всего я ожидала от Эмер, но только не этого. Поверить не могу...

– Что-то случилось с Эмер?
– мигом навострила ушки Сесилия.

– Нет, ничего такого, из-за чего стоило бы переживать, - ответила леди Демелза загадочно.

Умная Сесилия не стала расспрашивать, но очнулась от зачарованного сна, где главным героем был лорд Ранулф, и начала высматривать Эмер среди придворных девиц, но нигде не сияла рыжая голова подруги.

– Вечером будет праздничная трапеза, - сказала Айфа Демелза, и Сесилия с удивлением поняла, что леди взволнована, хотя и пытается это скрыть.
– Нам надо присутствовать. И надо переодеться.

– Переодеться? Будет объявление свадьбы?
– спросила Сесилия умирающим голосом.

– Похоже на то, - усмехнулась Айфа углом рта.
– Пойдем в наши покои, там сможем спокойно переодеться, а Вольверт нас покараулит. Чтобы никто не побеспокоил.

Они переоделись, и поели ветчины с хлебом, которые Айфа предусмотрительно прихватила с собой, и даже поболтали, хотя обычно леди Демелза разговорчивостью не отличалась.

– Время еще есть, - любезно предложила Айфа.
– Прогуляемся по саду?

– Нет!
– вскричала Сесилия так пылко, что Айфа удивленно приподняла брови.
– Роса скоро выпадет, можно простудиться, - добавила она тише, опуская глаза и комкая в руках пояс.

– Хорошо, тогда подождем здесь, - согласилась леди Демелза.
– Хочешь, я тебе погадаю? Предскажу будущее?

Она произнесла это небрежно, но взгляд стал цепким, только Сесилия не заметила его, перепугавшись до смерти от подобного предложения.

– Будущее?!
– переспросила она.
– Будет ли это уместным, леди Демелза...

– Будет, - заверила её Айфа.
– Сядь прямо и смотри вот сюда, - она извлекла из рукава кулон из белого полупрозрачного камня, на цепочке.

Сесилия послушно перевела взгляд на камень, хотя было ей не по себе. Ей показалось, что в глубине украшения вспыхнула искра. И хотя она сразу же погасла, глаза на мгновение перестали видеть.

– Смотри на камень, думай о том, чего тебе хотелось бы больше всего на свете, - раздался над самым ухом голос леди Демелза. Голос нежный и вкрадчивый, журчащий, как весенний ручеек.