Война не Мир

Эй там, на плюке!

Надо было срочно спасать площадку для модулей.

Итого, согласившись помогать, я работала в горевшем журнале по свободным от ТиВи ночам и по выходным. К началу рабочего дня кто-нибудь из подпорок приносил мне холодный завтрак редактора - бутерброд с сыром или кусок омлета. Субфебрильная температура, которая поднялась в моем теле в застенках ТиВи, держалась. После рабочей ночи мы с нею садились за руль и гордо несли себя в промеждурядьях горячего трафика, любуясь монументальной Москвой на обочинах, и тихонько шептались между собой, слушая не включенное радио.

Шутки шутками, а в те дни у меня в ушах, казалось, поселились 40 платных каналов.

После того, как мы спасли первый номер, меня попросили совмещать должности выпускающего и бьюти-редактора. Температура усилилась и не проходила совсем. Приближалось 11 сентября. В этот раз я решила во что бы то ни стало не пропустить его, а отметить.

Я решила купить банных свечек по числу взрывов, произошедших в мире с тех пор. Три часа накануне я провела в Интернете, пытаясь отследить, сколько их было. Точное количество взрывов мне установить не удалось, к концу второго часа я начала путаться в местах и датах. С поправками на неточность получалось, что мне надо принять ванну, по крайней мере, с сотней свечей. Для удобства я ограничилась 10-ю. Вышло красиво. Когда я все их расставила и зажгла, ванна наполнилась фруктово-цветочными ароматами, нежным потрескиванием и мерцанием. Я рискнула считать, что все взорванные души пришли ко мне принимать душ.

Я как раз мысленно общалась с пятой свечой, лениво шевеля в воде пальцами ног, когда в дверь позвонили. Как же неуютно мне было вставать и досадно, что прерван мой мемори дэй! Но я не люблю притворяться, что меня нет дома. Почти так же, как слушать, как непринятый телефонный звонок переключается на автоответчик.

Неуклюже перешагнув через ряд погибших от рук террористов душ, материализовавшихся на время в банные свечки, я влезла в халат и тапочки и пошла открывать. На экранчике домофона отобразилась красивая коротконогая девушка в ракурсе «Церемония Оскара», ч/б. Мой сосед больной на голову. Он родился в Монголии, и ему кажется, что честной может быть только степь. Городским проходимцам, как он считает, нельзя доверять. Это он купил и повесил в лестничном предбаннике черно-белую камеру. Так что, в подъезд, где стоит простой сломаный код, гости попадали беспрепятственно, а перед нашим двухквартирным предбанником им полагалось задрать лицо вверх и улыбнуться.

Девушка не улыбалась. Заметив камеру, она отошла назад на пару шагов и развела руки в стороны, словно позволяя себя обыскивать.

– Вы ко мне?
– спросила я, становясь на цыпочки, чтобы дотянуться до говорителя. Сосед устанавливал его в мое отсутствие, и установил под свой рост.

Девушка за дверью тоже приподнялась на носках и, по-гусячьи вытянув шею, ответила:

– Вы обронили кое-что важное.

Должно быть, сказался рабочий режим последних дней. Я решила, что где-то на крыльце или на лестнице посеяла пропуск в Останкино, и открыла дверь.

– Заходите.

За возвращение важной вещи, кажется, по традиции надо платить. У моего друга недавно уперли собаку. Он думал, что она сама потерялась, и отдал за ее возвращение 3000 рублей. Он звонил мне и хвастался, какие у него в районе порядочные жильцы. Позже соседи просветили его, что собак там крадут специально, чтобы потом вернуть за бабло.

Интересно, сколько нужно отдать за пропуск?

Девушка зашла в квартиру. Из ванной тащило цветами и фруктами. Чтобы не решать и без того неловкий вопрос на ходу, я пригласила девушку на кухню. Может быть, она согласится выпить со мной чаю. Хотя, чай я не пью.

– Кофе?
– спросила я.

– Пожалуй, - ответила девушка. Она порылась в кармане плащика и достала мой пропуск.

– Ха, я угадала!
– воскликнула я. Это, действительно, был мой останкинский пасс.

Девушка кивнула.

– Работаете на ТиВи?
– спросила она.

– Раз в неделю, - улыбнулась я и из вежливости поинтересовалась, - а вы где?

Хотя по виду можно было с уверенностью сказать, что она вообще нигде не работает - максимум, держит картинную галерею.

– Почти там же, - ответила она, откинув со лба светлые локоны.

– На Шаболовке?

– Не совсем.

Я пожала плечами. Наверное, какая-то новая компания, типа проектов Дивова. До меня вечно позже всех доходят светские новости. Телевизор-то я не смотрю.

Я разлила нам кофе и села напротив.

Усевшись и отпив пару глотков, я заметила, что девушка чудо как хороша. Даже если вычесть из нее плащ Laurent, платок шанель и сумку Monogram Canvas, она оставалась похожа на какой-то модный плакат или просто собирательный образ. Через пять минут разглядывания я спохватилась.

– Гхм. Да, так как вы его нашли, - кивнула я, - я имею в виду, мой пропуск?

– Простите?
– она повела бровью, и я напугалась, что что-то не то сказала. Теперь я знаю (примерно) как чувствуют себя мужчины в присутствии неземной красоты.

– Вы тоже здесь… живете?
– поправилась я. Почему-то «живете» про нее было трудно произнести, особенно, в сочетании со «здесь».

Она отрицательно мотнула головой. Я понимающе кивнула и для верности стрельнула глазами вбок. Модельное агентство?
– начала соображать я, - жена неизвестного миру олигарха? Впрочем, зачем это мне. Я опять спохватилась, только теперь уже от собственных мыслей. Кажется, я даже слегка покраснела. Может быть, я латентная би-?.. Все, о чем мне на самом деле нужно было подумать, это о сумме, чтобы отдать за возвернутый документ. Боже мой! Страшно вообразить, что я произнесу при ней какие-то цифры. В любом случае, для нее это будут мелочи.

– Не волнуйтесь, - вдруг сказала она, - вознаграждения мне не надо.

Мне стало досадно. Точно я пыталась украсть в магазине пачку колготок, и меня схватили за руку, но не повели к дяде милиционеру, а просто выставили за дверь.

– Не надо, так не надо, - грубовато сказала я и встала из-за стола. Кажется, впервые за пять лет я краснела, спохватывалась и пыталась разговорить человека не для интервью. Но, как назло, мне попался не человек, а фифа с рекламы.

Я стояла у стола вполоборота, как стоят дворяне в сериалах, когда хотят показать, что другому актеру пора удалиться.

– Впрочем, я пожалуй, возьму, - сказала девушка. Я повернулась.

– Что вы возьмете?

Она легко пожала плечами:

– Вознаграждение, - сказала она. Она вытащила из кармана вог с ментолом и попросила спички.

Я поставила на стол пепельницу.

– Спичек у меня нет, - практически отказав человеку в стакане воды, я вышла из кухни и стала в темноте искать кошелек. Девушка вышла за мной в прихожую и включила свет. Увольте, я не сочту это за проявление дружелюбия. Она помогает мне разыскать свое вознаграждение. Хотя, кажется, это мне приспичило ей его во что бы то ни стало всучить. Похоже, я запуталась в чувствах.

– Простите, - вдруг сказала она за моей спиной, - мне не надо денег, но можно я у вас поживу?

Я села верхом на трюмо.

– Ненадолго, до завтрашнего утра, - с достоинством сказала она, - это и будет вознаграждение.

Я обрадовалась. В конце концов, у меня давно не бывало гостей. Девушка стащила с себя плащ и протянула мне руку:

– Рената.

– Лопухова, сценарист, - я пожала ее руку, - бьюти-редактор…

Ощущение от ее присутствия все еще было странным.

Словно старая гостиница на краю штата Мэн, в которой никто не останавливался со времен первых хиппи, я вдруг всполошилась и начала вспоминать, где у меня самые новые простыни, лучшие мочалки и гели для душа. На полдороге, ломанувшись было в спальню, вспомнила, что в ванной у меня все еще горят умершие души.