Война не Мир

– Не надо мне ничего показывать!
– неожиданно для себя заорала я, - отправляйся в свою комнату! Спать!

Рената выронила альбомный листок и свинтила. Я с размаху плюхнулась на подушку. Однажды в начальных классах я лежала в больнице с воспалением легких. Соседка по палате, девочка старше меня на пару лет, ночью забралась ко мне в кровать, стала гладить меня по животу и шептать в ухо что-то коварное. Она объяснила, что это игра в дочки-матери.

– Папа, в таком случае, лишний, - сказала я, - и вообще, я люблю другого…

– Знаешь, откуда пошло выражение «отмороженный»?
– вдруг сунула голову в дверь сердитая Рената, - вас, кретинов, швыряли на Землю в крионовых скафандрах, и вы не таяли здесь миллионы лет!

Я закрыла глаза…

Главный задерживался - с утра он повез усыплять своего бассет-хаунда. Редакция отчего-то стояла вся на ушах. Хотя, внешне казалось, что напротив, все умерли или разом опустились в самую глубокую впадину Тихого океана. Я быстро отправила несколько писем и пару поздравлений по айсикъю. Если бы ни аська, сроду бы не вспоминала про дни рождения. Время у меня двигается не в такт. Мое объективное завтра может наступить через неделю, иногда через шесть. Рената была не совсем права, когда сказала, что я делаю все слишком поздно. Я делаю тогда, когда вовремя кажется мне.

– Лопухова, ты чё суетишься?
– грустно сказала менеджер, и все закивали ей в тон. Я обвела взглядом кабинет. Пять столов, мало пространства, народ безмолвствует. Редакция смотрела на меня так, словно только что поднесла на мою сырую могилу корпоративный венок. Я представила себя в прозрачном гробу, и как я смотрю на собравшихся оттуда, с другой стороны. От таких оборотов пространства меня затошнило. Проблема не в горе, а в мыслях, которое оно вызывает.

– Меня, что уволили?
– спросила я, на всякий пожарный прижимая к себе визитницу. На коже стояло тавро «Банк Имперский». Мне дорого. Теннисные мячики моих предков сваливались с неба сплошь в титулованные тела. Правда, в связи с последней исторической реконструкцией классовых слоев, у меня больше нет фамильного герба - кроме смайла на черной майке.

Менеджер безнадежно махнула рукой.

– Интернет хотя бы иногда читать надо, - обронила она через плечо и выплыла из кабинета.

Я скривила губу. Очередной всплеск истеричной активности? Убили литературного негра? Правительство вывело МВД из страны? Обстреляли желтый дом помидорами?

– Что стряслось?

От волнения я распечатала дезодорант-новинку и набрызгала в крышку. Запахло новейшими технологиями. Нота сердца - ультразвук. Последняя выжимка из тонковолоконного уса.

– Вчера начали показ сериала, - объяснила фоторедактор, - молодой муж, глава перспективной телефонной сети типа этих, которые всю РФу покрыли…

– Тарифы снижают, - подсказала корректор.

– Они все молодцы… Короче, эта дрянь спит на работе, ест на работе, домой приходит только галстук менять, - продолжала фоторедактор про мужа из нового сериала, - изнасиловал так всю семью, дети скатились на подарки учителям. И тут он понимает, что надо брать отпуск и ехать с ними…

– Но в этот момент показ сериала прервали, - корректор полезла в рукав за одноразовой ароматизированной салфеткой и вытерла ею глаза.

– Да вы что в самом деле, гайз!
– воскликнула я, - его, что, больше не будут показывать?

Я хотела добавить что-нибудь про трагедию современной культуры, но не успела.

– Не будут, - промычала корректор и уткнула лицо в ладони.

Из коридора послышался крик: «Врача! Врача!».

– Война, Лопухова, - сказал арт-директор, так и не долечивший прыщи, и выключил свой компьютер, - четвертая мировая. Красную площадь вчера расколбасили подчистую. От Василия Блаженного отвалились все купола.

Я офигела.

– Ты ж в телевидении работаешь! Какого черта ни хрена никогда не знаешь? Ты вообще какая-то странная, знаешь! Температура вот у тебя. Может, к врачу?

Я стояла за своим столом, с вонючей крышкой от дезодоранта в руках. Главный (он вернулся из ветеринарной клиники, где усыпил своего бассет-хаунда), нервно вынимал из сумки йогурт, лилипутский творожок, газеты и прозрачные файлы, потом складывал все это обратно, и, наконец, выудил словарь иностранных слов.

– Это я вам купил, - он положил его на стол корректору, - а, Лопухова?

– В котором часу?
– спросила я.

– Что?

– Расколбасили Красную площадь?
– повторила я слова арт-директора.

– К концу третьего акта, - сказал он, - мы домой пешком шли.

Должно быть, вчера он водил подружку в театр, подумала я.

– Скажите, - я повернулась к вздрагивавшей плечами корректорше, - вам знакомо имя Флёгра?

Корректорша перестала вздрагивать.

– Это не имя, это остров, где жили титаны до битвы с богами. Позже… я хочу сказать, когда правитель Македонии построил там город, остров стал называться Кассандрой.

– Боже мой, - сказала я.

Из редакции, чтобы ехать домой, я, корректор и фоторедактор вышли только под утро. Главный разрешил до конца недели взять отпуск, с условием, что мы все будем постоянно созваниваться.

– Чтобы мозг не опух.

Во время войны в СА люди тоже проявляли свои редкие качества. Полные суки по мирной жизни оказывались героями. В мародерстве из эмигрантов были замечены только два неизвестных и один детский врач.

Ренаты дома не было. Я обошла всю квартиру и потрогала ее вещи. Я дарила ей кое-что. Под кроватью в спальне я нашла новый рисунок. На нем был нарисован мой бойфренд. Он был нарисован в профиль, так что я не уверенна.

– Сука, - прошептала я и в пальто рухнула на кровать…

Меня разбудил неоновый свет. Он заливал всю комнату и казался бы лунным, если бы его не было так много. Я потрогала лоб, голова горела.

Позвонил главред.

– Ну как там?

– Здесь все спокойно, - я пожала плечами.

– А. Я уж думал, у вас сраженья…

Нравятся мне его шутки. С другой стороны, он жил в Крылатском. Если мерить моим отсталым временем, почти Аляска.

– Нет, - подтвердила я, - тишина.

Он попрощался. На самом деле стояла прекрасная тишина. Комендантского часа, кажется, не объявляли. Возможно, соседи просто тоже спали в пальто на кроватях. Насколько я понимаю, сериалы больше никому не нужны.

Хорошо, что ты не дожил до этой минуты. Я подняла с полу портрет моего ангела. На картинке он казался старше, чем был. Ну, разумеется, столько лет прошло. Несколько. Я снова улеглась на кровать и положила рисунок рядом, на вторую подушку. Скоро мне стало холодно. Пальто было жестким и ни фига не грело. Очевидно, температура моего тела поднялась будь здоров. Я потянулась и накрыла свободным концом покрывала лист с нарисованным бойфрендом. Самой забираться под простыни было лень. Нам нравилось спать вместе, вспомнила я и снова уснула.