Война не Мир

– Тут, - сказал она и отступила перед высокой деревянной дверью, состоящей из двух половинок. Над ручкой стоял сувальный замок повышенной надежности.

– Я тебя накажу, если ты меня обманула!
– от нервов я сорвалась на угрозы.

– Окей, - шепнула она, - входи!

Я обернулась и посмотрела на нее как на полоумную. То есть… Как на полоумную, у которой вообще не все дома. Я толкнула дверь. Она, понятно, не поддавалась. Я плюнула на все и постучала. Вместо кнопки звонка из косяка торчали оголенные на концах проводки. Очевидно, чтобы получить сигнал, их нужно было свести вместе. Но если меня шибанет током, я так и не узнаю, удалось мне что-то узнать или нет.

Дверь открылась. В проеме стоял заспанный парень, он, прищурившись, посмотрел на меня, словно я была яркая лампочка, а он подозреваемый. Гейским голосом парень спросил «вам кого».

– Простите, - сказала я и вытащила из кармана случайную бумажку, - у нас по этому адресу фото-студия. Мы - модель.

– А! А у нас тут новый год, заходите, девчонки!

Мне реально хотелось ее отлупить. Я понимала мамаш, которые с отчаяния втыкают своим недоумкам без надежды на то, что в голове у тех прояснится.

По дороге обратно я зашла в магазин, замкнув Ренату в машине, и купила большую бутылку виски. Надеясь, что у меня на него все еще аллергия, и я распухну раньше, чем умру от передозняка. Прилавок, у которого меня обслуживали, выглядел сиротливо.

– Разобрали?
– весело похвалила я, - новый год!

Продавщица посмотрела на меня, как на чуму. Мне подумалось, что отныне все на свете я буду измерять степенью умственных отклонений.

– Вы когда последний раз в магазине были?
– спросила меня продавец.

– Не знаю, вчера, на позапрошлой неделе. Я не питаюсь дома, я…

– Ну-ну, - она кинула на прилавок чек и отвернулась. Я поняла, что продажа закончена и, пятясь согбенной спиной, отступила к двери. Если в камеру меня видит охранник, то подумает, что я долбанулась. Я быстро вернулась и забрала чек.

В соседнем магазине я хотела купить большой торт, но мне удалось отхватить только четыре маленьких. Я не стала спрашивать, когда именно опустошили прилавки.

– Ты вообще где?
– спросила меня Рената, когда я включила мотор.

– Я в магазин ходила. Купила торт. Ы.

– Живешь где, я спрашиваю?

Я устало вздохнула.

– У меня выходной. Иди наф!

– Прости!

Я кивнула.

– Никакой студии не было. Просто спорить с тобой - это труба. Ты не в реальности, - Рената распечатала верхнюю коробку с тортом и отковыряла глазурь.

– Я счас заплачу!
– буркнула я.

Рената запела песенку, которую пел мой бойфренд. Голос - это не лучшее, что в нем было. Я почувствовала, что из глаз у меня что-то капает.

– Ну что ты рыдаешь?
– спросила Рената, - сколько можно тебя убеждать?

– В чем?

Мы стояли перед дверью моей квартиры, и я никак не могла попасть ключом в замок. Замучившись париться, я отдала ключ Ренате. Она быстро открыла дверь, пропихнула меня вперед, взяла мою сумку и сняла с меня пальто.

– Не надо!
– крикнула я, когда она нагнулась расстегнуть мои сапоги.

Вдвоем мы быстро накрыли кофейный столик. Рената распечатала сразу все торты и повтыкала в них свечи.

– Пусть тебе кажется, что это умершие души, - отряхивая пальцы, сказала она.

– А можно еще раз, вот это место, про телевизор, - попросила я, - не вкрутило.

Я, правда, ничего не поняла. Пока мы ехали, а потом стояли, припарковавшись на обочине, потому что я не могла рулить, Рената рассказала мне немного дикие вещи. Она рассказала мне, чем я занималась в тот момент, когда за моим окном висел плакат с девушкой на леопардовой шкуре - еще до того, как Рената принесла мне мой пропуск. Дома я бываю редко, и если бы она описала мои обычные домашние будни, как будто видела их в окно, я бы вряд ли расстроилась. Но как раз в то время у меня началась температура и красные пятна.

– Ты каждый вечер пихала под мышку градусник. И мазала кожу из баночки так, как будто это тебя убьет. Очень прикольный вид… Знаешь, ты не умеешь лечиться… Потом к тебе приходил какой-то мужик… сутулый…

(Настройщик компьютеров).

Рената рассказывала мою жизнь, перемешивая события в моей квартире со своими впечатлениями - о погоде, о местной моде, о потоке машин, которые пробегают внизу. Она рассказала о марше мира, который по традиции проводится 7-го ноября. О том, как с утра щитами прикрывали витрины, как от толпы отделялись люди и бегали в подворотню пос..ть, а потом возвращались, о репортерах, курящих на крышах траву.

– Как ты поняла, что это трава?

– На сигаретах написано «блант», - она хихикнула и повторила слово, почти пропев гласную, как будто читала для ребенка.

Потом она объяснила, как добыла мой пропуск.

– Ты бы не повелась на картошку из Липецка. Кстати, а чего мы ее не жарим фри?.. Что мне оставалось придумать? Сестры Иеговы, перепись населения?.. Как было к тебе попасть? Тебе до звезды жизнь страны, максимум, на что ты способна, это подобрать какого-нибудь чучельника, взять, но никогда не напечатать с ним интервью.

Я понуро слушала. Вот так, наверное, и бывает последний суд.

– И ты все время думаешь о деньгах. О них говорить надо, дорогая! Думаешь, почему больше всех денег у банков?.. О чем, скажи, вы все время беседуете в редакциях? О словах. Вот и получается, что у вас сплошная брехня. Кто о чем говорит, знаешь… Я сразу поняла, что стоит постучать к тебе в дверь, ты начнешь думать, чем расплатиться. Но ты про это ни в жизни не спросишь. Чтобы узнать мнение окружающих, тебе необходим целый маркетинговый отдел… Но, не важно. Я постучала, ты подумала. Ты подумала о пропуске. Мне было не трудно его воплотить. С чужими мыслями вообще проще, чем со своими.

Как бы пританцовывая, она качнула ладонями в одну сторону, в другую, а я как бы растворилась в происходящем и посмотрела на себя со стороны… Гипноз.

– Наверное, тебе кажется, что ты пропустила первую серию?
– спросила Рената, когда мы сели пить кофе.

У меня, действительно, было такое чувство. Потому что сразу вслед за паранормально подделанным пропуском Рената перескочила на тему о том, почему она меня выбрала. С причиной я худо-бедно разобралась, на механическом уровне, как запоминаешь какую-нибудь теорему, но смысла в ней все равно не видишь. Зачем меня вообще надо было выбирать и кому - так и осталось загадкой. Должно быть, в моих мозгах уже кончился бюджет на исследования.