Война в раю

— Слушай внимательно, Льюис, — заговорил Саймон таким тоном, будто перед ним капризный ребенок. — Все хорошо. Просто ты отправляешься в путешествие.

— Куда это? Я никуда не собирался.

— Ты едешь на Инис Скай. Это остров, где находится школа воинов. Там тебя научат сражаться, а потом ты вернешься, чтобы служить Мелдрону.

— Школа воинов! Это шутка такая, да?

Саймон серьезно покачал головой.

— Совсем не шутка. В эту школу отправляют подростков со всего Альбиона —сыновей королей и героев. Я же говорил, тебе оказана большая честь.

От ошеломления я не знал, что сказать. В немом отчаянии я смотрел, как молодой человек подошел и поздоровался с Саймоном. Они обменялись несколькими короткими словами, а затем юноша повернулся ко мне и коснулся лба тыльной стороной ладони.

— Это Тегид Татал, — представил Саймон. — Он бреон, еще один тип барда. Он правая рука Оллатира. Главный Бард выбрал его твоим провожатым. А еще он будет учить тебя языку.

Тегид с улыбкой протянул мне поводья одной из лошадей.

— Что, вот просто так мы и пойдем?

— Именно. Просто так. — Саймон подошел к лошади. — Давай, я помогу тебе забраться в седло.

— Безумие какое-то, — пробормотал я. — Я не хочу. Мне здесь не место.

— Расслабься, — успокоил Саймон. — Постарайся получить удовольствие. Такой опыт ты нигде не приобретешь. Тебе сделали замечательный подарок. Хотелось бы мне быть на твоем месте.

— Почему бы тебе не поехать с нами?

— Приказ короля, — пожал плечами Саймон. — Не волнуйся. Я буду ждать твоего возвращения.

— Да? Это если я вообще вернусь.

— А куда ты денешься, — заверил меня Саймон. — Король сказал, чтобы с тобой обращались бережно. Чтобы ты не загнулся в процессе обучения. Видишь? Не о чем беспокоиться. О тебе заботятся. — Саймон сложил руки, изобразив подобие стремени и кое как усадил меня в седло.

Про «седло» это я зря сказал. Обычная кожаная подушка поверх сложенного плаща, и ремень, удерживающий все это сооружение на спине лошади.

— Саймон, умоляю тебя, поговори с королем. Пусть он передумает. Я серьезно, Саймон. Мы не можем здесь оставаться. Нам надо вернуться.

— Я посмотрю, что можно сделать, — пообещал он. — А пока постарайся успокоиться. Нет смысла расстраиваться.

Как только я уселся, Тегид запрыгнул в седло, развернул своего коня и погнал его по двору. Мой собственный конь, огромный серый зверь, рысью последовал за ним.

— Эй! Я же не умею ездить на лошади! — крикнул я, изо всех сил хватаясь за гриву животного.

— Уверен, ты сможешь! — крикнул нас вслед Саймон. — Удачи, Льюис!

И мы поехали. Люди приостанавливали свою работу и что-то кричали нам, — полагаю, желали удачи. В воротах я обернулся. Нам махали руками. Я вспомнил, что благодаря чести, оказанной мне Мелдроном Мауром, на пиру мне не быть.

Глава 17. ДОРОГА НА ИНИС СКАЙ

Невозможно оставаться угрюмым в такой прекрасной стране. На протяжении нескольких дней мы ехали по самым красивым местам, какие только можно вообразить: панорамы захватывали дух, виды завораживали. Через каждые сто ярдов мне хотелось остановиться, посмотреть, полюбоваться пейзажем. Однако Тегид не собирался задерживаться. Я не понимал, почему. Ведь рано или поздно мы все равно прибудем в этот самый Инис Скай.

Путь наш проходил налегке. Со мной была только одежда, а у Тегида только его дубовый посох и большая кожаная сумка за седлом с минимальным запасом еды. Надо отдать ему должное — Тегид спешил с оглядкой, иначе я бы не смог ехать. Я не сидел на лошади с тех пор, как маленьким мальчиком на окружной ярмарке взгромоздился в седло, да и то это был шотландский пони. Тегид преподал мне элементарные навыки верховой езды. Он показал, как управлять лошадью одними коленями, оставляя руки свободными для щита и копья. Несколько раз в день он срывался в галоп, так что волей-неволей я научился держаться прямо на широкой спине животного.

Дни стояли мягкие и яркие, ночами уже не донимал холод. Земля успевала прогреться. Весна все-таки. Наш путь лежал на северо-запад, над рекой Синчант, по старой холмистой тропе, некогда проложенной королем Ллидди, чтобы связать воедино свои обширные владения. Тегид называл эти земли Сарн Мелдраен, так они именовались в честь одного из знаменитых предков Мелдрона Маура. Тегид вообще рассказал мне очень много, только поначалу я мало что понимал. Но он был неутомимым учителем, и говорил с рассвета до заката, и даже тогда, когда мы останавливались на ночь. Благодаря постоянному повторению и стараниям Тегида постепенно я начал понимать прото-гэльский язык, на котором говорили жители Альбиона.

Когда я учил язык в университете, я встречал множество старых словоформ, и они мало изменились. А почему бы и нет? Барды древней Британии всегда утверждали, что их язык имеет потустороннее происхождение. Большинство учёных совершенно не принимают во внимание эти легенды, считая их бессмысленным хвастовством убогого племени, за неимением лучшего хвастающегося божественными предками. Услышав, как говорит Тегид, у меня лично пропали все сомнения. Родная речь Альбиона была изощренной, бесконечно выразительной и богатой красками, звуками и движением. Я то и дело узнавал корни современного гэльского языка.

Нам с Тегидом никто не мешал, так что я с головой погрузился в его уроки. Я пытался уловить в речи учителя корневые слоги, образующие язык, понять чередование гласных с неуловимыми согласными. К его чести, он никогда не смеялся над моими ошибками, а терпеливо поправлял каждую и обязательно хвалил каждый даже самый маленький успех. Он придумывал для нас игры в слова и притворялся глухим всякий раз, когда я от усталости и разочарования переходил на английский. Он действительно хотел показать мне ошеломляющие тонкости речи, а не просто изрекал слова или фразы. И как только я закреплялся на одной ступеньке, Тегид тут же перешел к более высоким и сложным формам.

Под таким творческим руководством я довольно быстро начал осваивать Моддион-о-Гайр — Пути Слова, как называли это барды. По мере продвижения в лингвистике я стал яснее видеть окружающий мир. Я знаю, это звучит странно, но чем большим количеством слов я располагал, тем лучше мог формулировать мысли, тем ярче они становились. Осознание углублялось, сознание обострялось.

Я думаю, это связано с самим языком: в нем не было мертвых слов. Мне так и не попались слова, пострадавшие от невежественного использования полуграмотных средств массовой информации или содержание которых было утеряно в результате грубого неправильного употребления; ни одно слово не потеряло смысла из-за чрезмерного употребления или не обесценилось из-за бюрократической двусмысленности. Язык Альбиона был поэтическим, образным, содержащем ритм и правильные звуки. Когда слова произносились, они трогали сердце и голову: они говорили с душой. В устах барда история стала поразительным откровением, песня — чудом чарующей красоты.