Воздушный шарик со свинцовым грузом (сборник)

– Доволен? – спросил он.

– Нет. Еще одну доставай.

– У нас впереди целая неделя в Яремче! – возмутился Ярик. – Ты хочешь прямо в поезде пустить нас по миру?

– Все неудачливые предприниматели, – важно молвил я, – прогорали из-за того, что хотели вложить мало, а получить много.

– Много ты понимаешь в предпринимательстве, – хмыкнул Ярик.

– Во всяком случае, побольше твоего. – Я подмигнул Ярику, незаметно кивнув на наших соседей.

– Почему это побо… А! Ну да. – До Ярика, наконец, дошло. – Американская кровь взыграла?

– Shut up, – ответил я. – Заткнись. И доставай вино. Я пока схожу покурю.

Я встал и шагнул в проход, удачно споткнувшись о чью-то сумку.

– Shit! – выругался я. – Извините.

И направился в тамбур, услышав напоследок шепоток одного из наших попутчиков:

– Слышь, а твой кореш – он чего не по-нашему… – Остаток фразы моих ушей не достиг, потонув в гуле вагона и перестуке колес о рельсы.

Когда я вернулся, на столе в приятном соседстве расположились бутылки и стаканы, хлопцы о чем-то переговаривались с Яриком, еще несколько голов с любопытством заглядывали в наш отсек. Я присел возле Ярика.

– Слышь, – настороженно обратились ко мне попутчики, – твой кореш правду говорит?

– Иногда, – ответил я. – А что он такого сказал?

– Что ты, типа, американец.

– Ярик, – с укором произнес я, – ты трепло.

– Почему это я трепло? – обиделся Ярик.

– Потому что. Обязательно было афишировать?

– Чувак, так мы не поняли – ты американец или как?

– Ну американец. Наполовину.

– Как это – наполовину?

– Одно мозговое полушарие западное, другое восточное. Как у глобуса.

– Какого еще глобуса?

– Обыкновенного. У тебя что, глобуса нет?

– Нет.

– А мозги есть?

– Допустим, есть.

– Тогда представим себе твой, допустим, мозг: у него есть левое полушарие и правое…

– Че ты мне про полушария втираешь! Ты американец или нет?

– Мать у меня американка.

– А батя?

– А у бати не получилось. Пацаны, давайте выпьем.

– Дело говоришь.

Мы разлили вино по стаканам.

– Будем знакомы, – сказал я.

– Будем. Серега.

– Павел.

– Ярослав.

– Миша.

– Миша? – удивился тот, что представился Серегой. – Как-то не по-американски звучит.

– Да Майклом его зовут, – вмешался Ярик.

– Так Майклом или Мишей?

– Ну Майклом, – неохотно признался я. – Мне просто больше нравится, когда меня Мишей называют.

– Нет, – задумчиво произнес Павел. – Мы тебя Майклом будем звать. Миш полно, а Майклов…

– Еще больше, – перебил я. – В Америке, в Канаде, в Англии, в Австралии…

– Вот видишь, – сказал Павел. – Где мы, а где Майклы… Ну, пьем.

Мы выпили. По вагону тем временем пополз слушок.

– Американец…

– По-английски шпрехает…

– Тогда англичанин…

– Если шпрехает – значит, немец…

Ближе к тамбуру я, кажется, стал не то скандинавом, не то прибалтом. В наше отделение начали стекаться гости – кто с вином, кто с коньяком, кто с закуской. Те, что не смогли поместиться на наших полках, расположились в боковой плацкарте. В основном это были ребята, но имелись и две девушки, темненькая и светленькая, которые представились Лесей и Тасей. Липовый американец сплотил разрозненную кучку в одно целое. Своим визитом почтил нас даже «старший группы», как я окрестил представителя турфирмы. Карман его темно-синего пиджака, полускрытый рукой, приятно оттопыривался.

– Ну, – сказал он, – который тут швед?

– Какой швед? – изумились остальные.

– Про которого в вагоне говорят. Я и сам не понял – то ли швед, то ли финн, то ли просто эстонец.

– Американец, – объяснили ему.

– Этого еще не хватало, – покачал головою старший. – И где он?

Ему указали на меня. Он проехался по мне оценивающим взглядом.

– Ты – американец? – осведомился он.

– Наполовину, – привычно отозвался я.

– Наполовину – это как?

– Ниже пояса.

– А выше?

– А выше – сотрудник пожарной охраны.

– Понятно, – сказал старший. – Шутник. Как зовут?

– Миша.

– Майклом его зовут, – не удержался Ярик. – Он действительно американец.

– Повезло. – Старший извлек из кармана бутылку. – Ну-ка, молодежь, подвиньтесь. – Он присел, так мощно двинув задом, что едва не впечатал сидевшего у окна Ярика в стенку плацкарты. – Видал? – снова обратился он ко мне. – Коньяк. Лучший советский коньяк. «Белый аист». Понимаешь?

– Понимаю, – ответил я. – Молдавский.

Старший хмыкнул.

– Сечешь, американец. Майкл, значит? А я – Виктор Богданович. Можно просто – Витя. Ну, подставляйте стаканы.

Коньяк зажурчал по стаканам золотисто-коричневой струйкой.

– Первый тост – за встречу, – объявил Витя. – За знакомство, значит. Такая у нас традиция. Понимаешь?

– Понимаю, – снова ответил я.

– Молодец, американец. Пьем до дна. Не дрейфь – мы тебя научим пить по-русски.

– Спасибо, – сказал я.

Мы выпили.

– Неплохо, – похвалил меня Витя. – Для американца – очень даже неплохо.

– Правда? – зарделся я.

– Правда. У вас там, в Америке, я слыхал, наперстками пьют.

– Если бы наперстками, – вздохнул я. – Глазными линзами. Капнут на линзу из пипетки и слизывают языком.

– Варвары, – заявил Витя. – Повторим, американец. Между первой и второй перерывчик небольшой. Такая у нас поговорка. Традиция у нас такая. Понимаешь?

– Витя, не факай мне мозги, – сказал я.

Темненькая Леся и светленькая Тася хихикнули.

– Грубишь? – Витя косо глянул на меня. – Я слыхал, что вы, американцы, жутко… как это называется....

– Раскрепощенные, – подсказал Ярик.

– Во-во! – кивнул Витя. – Хамы. Ладно, на вашу раскре… раскрепощенность у нас свое оружие с винтом найдется. Напою я тебя, американчик. Так напою, что ты наутро пожалеешь, что на свет родился.

– Рискни, – пожал плечами я.

– Майкл, – робко спросила меня темноволосая Леся, – а как ты из Америки в Союз попал?

– Сейчас, – ответил я. – Хлебну еще одну – и поведаю.

– Поведаю… Какое необычное слово. – Леся улыбнулась. – А я сразу обратила внимание, что ты с акцентом говоришь.