Возгарка III

— Какого чёрта ты забыл на моём судне? — я встряхнул это безобразие.

— А чё, я тебе мешал, что ли? Тихо сидел, никого не трогал!

— Запасы жрал, — закончил я.

— Да чего я там сожрал-то? Пару зёрнышек, ну, пару пригоршней! Тебе жалко? Жмоты одни кругом развелись! Податься некуда!

Стуча башмаками по ступеням, вниз спустилась Ярочка. Перед собой девчонка несла клетку. Самую просторную, какую смогла утащить. Жалостливая она, блин.

Поскольку я стоял к ней вполоборота, мою поимку она сперва не заметила. Зато обратила внимание на последствия ловитвы.

— А чего это вы такой оранжевый? — спросила она, водружая клетку на подвесную столешницу.

Я уронил взгляд на рубашку. Та действительно покрылась налётом куркумы из рассыпавшейся жестянки. Волосы тоже наверняка припудрились как надо. И пахнуть от меня теперь будет приятно, хоть с пловом ешь.

— Дверку открой, — буркнул я и показал ей чертёнка.

Ярочка сперва испуганно округлила глазки, но тут же послушно открыла клетку, и я сунул мелкую тварюгу внутрь. Клетка закрывалась на крючок, тоже металлический. Но вот не сомневаюсь, паскудник его откроет, даже если обожжёт пальцы. Так что я смял вместе крайние прутья клетки и дверки. Чуток закрутил спиралькой.

— Хрен теперь выберешься, — сообщил я поимке с некоторой шальной гордостью, хотя глупо хвалиться своей удалью после того, как несколько минут не мог справиться с такой крохой.

— Отпустите, вороги! Я буду жаловаться! Выпустите меня немедленно! —гадёныш верещал, бегал из угла в угол, страшно матерился и разок сгоряча даже схватился пухлыми пальчиками за прутья, но тут же отдёрнул руки и стал трясти ими, будто железо было раскалено.

— А кто это такой? — тихо шепнула Ярочка, покосившись на меня янтарными глазами, в которых горели искорки весёлого любопытства.

— Паразит, типа крысы, — скривился я.

— Это я-то паразит? — возмутился узник. — Да сам ты паразит кровососущий! Пиявка-переросток! Я полевик, ясно? Дух злачных пажитей!

— К твоему сведению, злачные пажити — это луга, а не поля, — сообщил я, обтряхивая рукава от куркумы.

— Откуда ты, хер, такой умный взялся?

— Будешь выражаться при детях, я тебя ещё и не так просвещу, — пообещал я. — Познакомишься с фауной Алавской губы. В качестве наживки познакомишься.

— А что, на твоей родине разве мужиков не херами величают? Шайзе, всё шайзе! Всюду альхардское засилье, тьфу!

— Вот уж от кого не ждёшь патриотизма, так от мелкой нечисти, — усмехнулся я. — Теперь выкладывай, чего забыл на моём корабле, или будешь спешно отращивать жабры и менять профессию на водяного, ясно? — схватив клетку, я её немного тряхнул, чтобы сучонок понял, как крепко влип.

— Эй, да чего сразу угрожать-то? — тут же заголосил он. — Будто я хоть кому пакость какую учинил! Моё полюшко родное убрали, каждый колосочек срезали и обмолотили, ничегошеньки не оставили! Как тут выживать прикажешь, а? Ну, я в мешке с ячменём своим и схоронился. Откуда мне было знать, что его в море занесёт? Не специально я в вашем ларе прописался, случай подсобил, понял, мертвяк? Теперь выпускай!

— Размечтался! — прыснул я и сложил руки на груди. — Я тебя в следующем порту продам. Как диковинную зверюшку.

— Нельзя его продавать, — тут же возмутилась Ярочка. — Он ведь не животное!

— Солнце, ты ведь уже не маленькая, отлично знаешь, что и людей продают. А эта дрянь даже не человек. Можешь пока за ним присмотреть, только не выпускай и не перекармливай, иначе гадить начнёт.

Тихо ругаясь под нос — исключительно на родном языке — я направился к лестнице, чтобы ополоснуться и переодеться.

— А как тебя зовут? — спросила Ярочка, прильнув к клетке.

— Яра, осторожнее, — одёрнул я, — этот негодник кусается.

— Только когда меня лапают в неположенных местах! — не удержался гадёныш, а повернувшись к девочке, ответил: — Сёмой меня зови.

— Будет плохо себя вести, разрешаю сжечь, — бросил я напоследок и поднялся наверх.

Направился к корме, где у руля стоял мой старпом. Ветер был слабый, шхуна едва двигалась, так что он выставил несколько удилищ, надеясь что-нибудь поймать. И поймал: в бочке уже трепыхало плавниками несколько рыбин.

— Бронислав, нужно как можно скорее найти подходящее место и бросить якоря. До бухты у Варского мыса я не дотерплю.

— Совсем припёрло? — осведомился богатырь, держа румпель и с интересом осматривая меня с ног до головы. — А чего случилось? Ты такой…

— Оранжевый, знаю, — раздражённо закончил я. — И да, припёрло, если мы за пару часов не найдём удобную гавань, начну зариться на потные шеи матросов.

— Ну, в крайнем случае, мои вены всегда в твоём распоряжении.

Я зарычал и свалил в каюту.

Стащил перепачканную рубашку, но мыться поленился: просто сунул голову в ушат для умывания и прополоскал волосы. Переодеваясь, подумал, что оставлять Ярочку с этим бесовским отродьем — плохая идея. Он ведь вполне может уговорить девчонку выпустить себя, а она легко может расплавить прутья… и заодно сжечь ко всем морским чертям мою «Вильду». Подкове особого доверия нет.

Но спускаясь в кубрик, я к облегчению услышал не завывания пламени, а довольное чавканье вперемешку с причитаниями:

— Вот раньше времена были, ни чета нынешним! — вещал узник. — Уважали нашего брата, задабривали! Поле уберут, но последний сноп ни в коем разе не тронут, домой несут. А теперь всё города, цивилизация! Тьфу!

Он сидел на заднице, широко раскинув короткие ножки, а в руках держал печенюшку, которая быстро исчезала в его круглом пузе.

— Я же велел не перекармливать, — скривился я и с укором посмотрел на девчонку. — Ему этого могло на месяц хватить. Теперь точно всю клетку загадит, сама убирать будешь.

В подтверждение моих слов бесстыдник звучно пустил ветры.

— Ой, извини, малая, это я нечаянно.

Ярочка заулыбалась и зажала носик пальцами, отгоняя ароматы рукой.

Похоже, она решила, что мы оставим это себе. Придётся её разочаровать. Питомцев я на корабле не потерплю. Детишек и самих по себе достаточно, чтобы довести человека до ручки. Детишки плюс зверюшки — приговор даже для самых крепких нервов.

— Так, пошли, надо поговорить, — я сцапал её под локоток, а на клетку бросил полотнище, которое висело возле умывальника и терпеливо покрывалось пятнами от плохо помытых рук.