Вожатый из будущего

Я сделал вид, что понял, о чем говорит Валька. Про фильм этот я слышал, но посмотреть его, к сожалению, так и не удосужился. Надо будет глянуть, как вернусь. Обязательно. Я украдкой открыл блокнот, который носил с собой в кармане, и тщательно записал название фильма, чтобы не забыть.

— Приезжаешь, в общем, при полном параде: рубашка, галстук, брюки, — приятель дальше продолжал предаваться воспоминаниям. — На чемодан бумажку клеишь — имя, фамилия и отряд. Первый — самый старший, почти выпускники школы. Второй — девятый класс, ну и так далее, по убывающей. Иногда десять отрядов бывает, по числу классов школы, иногда больше, иногда меньше — тут уж как повезет.

— А сколько человек в отряде? — я пытался как следует запомнить все, что говорит Валька.

— Может быть двадцать, может — тридцать и больше… — пожал плечами приятель. — В каждом отряде вожатый и воспитатель. Воспитатель — он вроде как постарше и больше полномочий имеет. Вот Кирюха, который с нами приехал, — он уже воспитатель.

— Подружился с кем-нибудь?

— Да конечно! Только сам знаешь, как это бывает: дружишь, пока смена не закончится. Потом с теми, кто понравился, контактами обменялись, пару раз созвонились-списались, да и забыли. Один раз в парке Горького с каким-то парнишкой случайно встретились, поздоровались, обменялись парой фраз — и все. Лагерная дружба недолговечна. А ты с пацанами из армии общаешься?

— Так, кое-с-кем, — уклончиво ответил я. — Я же только дембельнулся, ни по кому еще не успел соскучиться.

— Знаешь, а я больше всего не сам отдых запомнил, а поездку: едет целая колонна автобусов, пять или десять штук, мы песни поем, ну пионерские — «У дороги чибис, у дороги чибис»… А впереди машина ГАИ идет. Такие колонны повсюду летом были. Я когда их видел уже студентом, все время лагерь вспоминал. Нам, кстати, повезло с тобой: туалет есть, вода горячая есть. Баню раз в неделю обещали топить. Я как-то жил в корпусах, где удобства все на улице. А когда поехал в первый раз, мы вообще в палатках жили.

— А тихий час был? — мое любопытство все не утихало.

— Конечно! — удивился Валька. — Только мы там, естественно, не спали. Только самая малышня спала. Анекдоты травили, байки всякие, кто постарше — даже самогонку у местных умудрялся доставать. Но это уже в самую мою последнюю поездку пионером. За нами особо не следили. Вот в других лагерях, говорят, было жестко. Я перед тем, как тебя сегодня увидел, с пареньком одним трещал. Он в детстве в Бердянске отдыхал, на Азовском море, в лагере КГБ СССР. У них там все вожатые были курсантами спецшколы КГБ. Однажды они из-за мелочи какой-то сцепились с другим пацаном во время тихого часа. Вожатый заметил, вывел их на улицу и заставил пятьдесят метров по-пластунски ползти, в одних трусах. А там елки росли, вся земля в колючках. Говорит, после этого больше тихий час никто не нарушал: или спали, или читали. Еще там могли заставить отжимания по нарастающей делать.

— Это как? — опять уточнил я. Романтика лагерной жизни начала открываться для меня с другой, мрачной стороны, и я даже слегка забеспокоился.

— Вожатый берет ботинок, — кладет посреди платы. Ты отжимаешься один раз, встаешь. Потом обходишь круг вокруг ботинка, отжимаешься два раза, встаешь, обходишь два круга, отжимаешься три раза, встаешь, ну и так далее. Кирюха говорит, что один раз после такого проделанного упражнения он упал на кровать и тут же заснул, как убитый. Зато неплохая была подготовка к службе в воздушно-десантных войсках!

— И на зарядку ты ходил?

— Ну если бы не ходил, наверное, тоже отжиматься бы заставили, — рассмеялся Валька. — Распорядок для всех одинаковый. Рано не будили — трубный глас около девяти утра раздавался. Горниста не было — пластинку запускали с сигналом «Подъем». Я к зарядке ровно относился, но были и те, кто ее ненавидел просто. Многие даже сбегали. Отлавливали и ругали перед строем. Я этого никогда не понимал: смысл сбегать, если все равно поймают? Да мне как-то не влом было пять минут руками помахать, да поприседать. У вас в армии, небось, нагрузки посерьезнее.

— Да уж, — снова обтекаемо ответил я. Про армию я не знал ровным счетом ничего. Эх, в который раз я уже убеждаюсь, что надо было внимательнее слушать отца, когда он травил армейские байки со своими сослуживцами, изредка заходившими к нам в гости, когда я был ребенком. Надо бы разобрать сегодня рюкзак, который я привез с собой. Может, хоть он прольет свет на мою армейскую службу и на то, каким чудом я опять сюда попал. На худой конец там наверняка найдется еще хотя бы несколько вещей. Вечером, скорее всего, похолодает, и в одной форме я запросто могу замерзнуть. Да и ночью сегодня было совсем не жарко. Теплый свитер и шерстяные носки меня очень бы даже выручили. Но в данный момент меня больше всего интересовал Валькин рассказ.

— После зарядки умывались, кровати убирали. Потом что-то вроде уборки территории было. Убираться, естественно, все ненавидели так же, как и зарядку. В основном фантики от конфет собирали. Делать это, естественно, никто не любил. Кстати, насчет уборки: ты книгу «Пираты неизвестного моря» Альберта Иванова читал?

— Я? Нет.

— Ах, да! Я же забыл: ты у нас все больше по науке да фантастике, — рассмеялся Валька. — И в этот раз, наверное, полный рюкзак книжек своих привез? То-то я смотрю, он у тебя тяжеленный! Ты почитай на досуге, книжка интересная!

— Наверное, — согласился я, снова съехав с темы и опять поторопил приятеля, — рассказывай.

— Ну, в общем, там про то, как пионеры никак не хотели территорию убирать. Директор думал, думал: как же их простимулировать? И придумал вот что: нашел на земле обгорелую спичку и устроил соревнование — кто больше обгорелых спичек обнаружит? Там вроде и приз какой-то достойный полагался. Победить должен был тот отряд, кто насобирает больше спичек.

— И что?

— Топор через плечо, вот что! Ты слушай и не перебивай! В общем, пионеры одного из отрядов постарше проявили пионерскую смекалку и смотались в ближайшую деревню, в сельмаг. А в сельмаге что? Одни спички да макароны. Так вот, они на рубль купили сто коробков спичек, быстренько превратили их в горелые и сдали оторопевшему директору лагеря шесть тысяч горелых спичек.

— И что, победили?

— А вот сам прочитаешь и мне расскажешь! — хлопнул меня Валька по плечу. — Видишь, колонна идет? Пошли встречать юных строителей коммунизма!

Глава 6

В предвкушении событий я зашагал вслед за приятелем к дороге. Через несколько минут к лагерю подъехала колонна из нескольких автобусов, из которых посыпались десятки совершенно одинаково одетых фигурок школьников с чемоданами. Поднялся жуткий гвалт, в котором я едва мог расслышать, что говорит Валька рядом. Пионеры вылезали из автобусов, потягивались (видимо, тоже спали всю дорогу, придавив лбом стекло, как мой закадычный товарищ), прощались с обеспокоенными расставанием родственниками.

— Ванечка, хорошо кушай, обязательно, и носик не забывай вытирать, у тебя хронический ринит! — напутствовала какая-то женщина, судя по виду, бабушка, своего внука — рослого парня лет тринадцати. Парень, по всей видимости, и так кушал хорошо — его бока переваливались через ремень брюк, а ряха, наверное, с трудом поместилась бы в крохотное зеркальце, которое висело в комнате вожатых. — Подожди, у тебя грязь на щеке.

Заботливая бабуля тут же сняла платок, послюнявила его край и принялась вытирать щеку Ванечки, который, судя по его тоскливому выражению лица, уже мечтательно отсчитывал секунды до бабкиного отъезда. Стоящая неподалеку стайка школьников, видимо, из отряда Ванечки, покатывалась со смеху. Да уж, представляю, что пацану придется выслушать о себе сегодня от соседей-пионеров на тихом часе. Как бы к нему не приклеилась до конца смены какая-нибудь обидная кликуха! Дети бывают теми еще троллями, уделают по остроте поддевок и шуток любого токсичного взрослого.