Вожатый из будущего

— А дальше? — спросил я с интересом. Мне было интересно все, что касалось лагерной жизни. Да и рассказывал Валька всегда с юмором, очень интересно и увлекательно.

— В общем, приезжает мама на проходную лагеря и прямиком к начальству. Так мол и так, обижают моего сыночку. Почему его плохо кормят? Почему вожатые придираются? Собрали аж целую комиссию и побежали меня вылавливать. Я к маме выбежал, чмокнул ее и назад — чемпионат лагеря по футболу начинался. А вечером — костер, дискотека, лагерные страшилки, конкурс самодеятельности. Видишь, я сначала тоже горевал, а потом постепенно начал втягиваться в лагерную жизнь. И забыл про свои страдания. Мама сначала жутко на меня была злая — я ее с работы выдернул и кучу людей на уши поднял. Она до конца смены даже на письма не отвечала. Потом вроде успокоилась. А теперь и вовсе вспоминает с юмором, даже письмо то, кажется, не выбросила. Иногда перечитывает и смеется. Так что не переживай, все в порядке! Положи-ка мне лучше еще бутербродиков!

Я облегченно кивнул и пододвинул к Вальке тарелку с бутерами, заодно и себе взял еще один. Ах вон оно что! Ребята попросту не привыкли еще к новой обстановке. Ну ничего, пройдет пара дней, новые знакомства, новые друзья, новые впечатления — закрутится, завертится. Готов поспорить, потом даже уезжать не захотят. У меня такое было, когда родители перевели меня из обычной районной школы в физико-математический лицей. Всю первую неделю засыпал со слезами, а потом ничего, втянулся.

В веселых разговорах и хлопотах незаметно пролетел мой первый день в должности вожатого: торжественная линейка с поднятием флага, на которой начальник — солидный грузный дядечка лет пятидесяти торжественно объявил об открытии… Потом начались заселение и знакомство с отрядом. Получилось, как я и хотел: нам с Валькой достались отряды из ребят и девочек лет двенадцати. Отличный возраст: уже не малышня, но еще и не непримиримые подростки. С мальчишками я быстро познакомился и даже успел узнать, как зовут кое-кого из девочек. В начальственной иерархии тоже было нетрудно разобраться: начальник лагеря (почему-то не директор, не заведующий — только начальник лагеря). Далее — старшая пионервожатая, которая отвечала за всю культмассовую работу — кружки, секции, стенгазета, походы, костры… Далее — воспитатели и вожатые.

Еще я узнал, что помимо торжественных линеек, которых полагалось две — на открытии и на закрытии, будут еще и ежедневные, на которых зачитывают распорядок и дня и ругают провинившихся, реже — поощряют отличившихся. Некоторые ребята приехали сразу на две смены и планировали остаться в лагере во время пересменка — небольшого перерыва между заездами. Но таких было немного: в основном все приезжали только на одну смену.

Поселили пионеров в легких, летних корпусах без отопления в почти спартанских условиях. Но, как я понял, это вообще никого из них не смущало: туда приходили только спать ночью и в тихий час. Вся жизнь лагеря проходила на улице, в столовой (там устраивались всякие концерты, репетиции) и прочее. Даже кино показывали в столовой на проекторе. В хорошую погоду играли на спортплощадке — в волейбол или баскетбол. Валька, который приехал сюда уже не в первый раз, быстро окунулся в ритм жизни лагеря и убежал играть с мальчишками в мяч. Ну а я, воспользовавшись тем, что меня пока никто не трогает, вернулся в комнату, чтобы осмотреть наконец свой рюкзак. Почти за два дня пребывания в лагере я так и не узнал, с чем в этот раз судьба закинула меня в восьмидесятые.

Зайдя в комнату, я поднял с пола рюкзак, положил на кровать, открыл и потихоньку начал рассматривать содержимое: пара теплых вязаных свитеров, второй комплект формы вожатого (что очень было кстати, потому что мою, кажется, уже пора было стирать после двухдневной носки в тридцатиградусную жару), какие-то новые запечатанные мыльно-рыльные принадлежности, что тоже меня порадовало, и не менее десяти штук разных книг, кажется, по фантастике. Все ясно: мой двойник остался верен своему давнему увлечению. Я открыл одну книгу наугад и обомлел — это была та же самая самиздатовская книга, не без помощи которой мы с отцом и старым математиком Игорем Михайловичем Макарским пытались создать временной симулятор. Я открыл уже прочитанную когда-то книгу наугад и неожиданно для себя снова так увлекся, что когда поднял голову, за окном было уже темно.

Я бегло кинул взгляд на часы, висящие на стене, и обомлел: без двадцати семь! Пора бежать вести отряд на ужин! Однако в рюкзаке еще кое-что оставалось. Что-то увесистое и тяжелое. Я сунул наспех руку, вытащил то, что там лежало, и изумился еще больше…

Глава 8

Я наконец понял, почему мой походный рюкзак был таким тяжелым, и даже моя спина, которая почти два года несла все тяготы армейской жизни (надеюсь, вполне достойно), едва выдержала такую ношу. На самом дне рюкзака, заботливо упакованный в кусок плотной матерчатой ткани, лежал портативный компьютер. Тяжелый, советский, несуразный, некрасивый, но компьютер! И, кажется, вполне рабочий! Ну ничего себе! Вот это подарок из прошлого!

Я опасливо обернулся на дверь, встал, подошел и закрыл ее на щеколду с внутренней стороны. Так-то надежнее будет. Почему-то мне никому не хотелось рассказывать о своей находке, даже Вальке. Какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что в лагере вместо своего двойника — снова загадочно пропавшего повзрослевшего Матвея Ремизова — я оказался не случайно. У меня снова есть какая-то миссия, которую я должен выполнить, но я пока не имел ни малейшего представления о том, что это может быть.

В прошлый раз мне удалось понять причину страшной автомобильной аварии на Дмитровском шоссе, в которой пострадал не один человек, распутать клубок событий, предшествующий ей, и повернуть время вспять. Может быть, и в этот раз мне нужно сделать нечто подобное? В прошлое мое путешествие во времени мне пришлось влиться в активную студенческую жизнь, полную приятных и не очень приключений. Я успел научиться готовить самому блюда на электроплитке, выучить репертуар восьмидесятых, подраться с люберами в парке Горького, поработать грузчиком в подвале у жуликоватого, но щедрого армянина Арсена, второй раз в жизни отпраздновать свое двадцатилетие и предотвратить целую череду страшных событий. А еще мне посчастливилось встретиться со своим молодым отцом, только что пришедшим из армии. Последнее меня, наверное, порадовало больше всего. Когда еще представится такая возможность!

Кстати, об армии. Валька сказал, что я ушел в армию почти два года назад и должен был вернуться этой осенью, в ноябре 1988 года. Однако сейчас только август, а я уже на дембеле. Что же случилось и почему меня освободили от армейской службы раньше? Может, я где-то так отличился, что меня отправили на дембель на три месяца раньше? Разве такое бывает? Сам я в армии не служил, так как имел отсрочку по здоровью — уже к семнадцати годам обзавелся позвоночными грыжами и еще парочкой приятных сюрпризов, позволивших мне не тратить год жизни на топтание плаца. Несмотря на проведенную операцию, спина у меня все еще иногда побаливала. Но у Матвея Ремизова, судя по всему, никаких грыж и прочих хворей не наблюдалось. Может, в рюкзаке есть что-то, что прольет свет на подробности моего (то есть его) пребывания в армии?

Мы с моим двойником и правда были невероятно, умопомрачительно похожи. Настолько похожи, что главный врач Института скорой помощи имени Склифосовского Николай Васильевич Скобелев, с которым мне довелось познакомиться, когда я пытался разыскать Матвея, сразу заподозрил что-то неладное и не до конца поверил в мои россказни о том, что это мой брат-близнец. Помню, что когда я вынужденно раскрыл все карты, рискуя выглядеть сумасшедшим в его глазах и быть отправленным в больницу Кащенко, Николай Васильевич сказал: «Я сразу понял, что тут что-то не так. Не бывает на свете идентично похожих близнецов. Все они, конечно, очень похожи друг на друга, но все равно чем-нибудь да отличаются. У одного родинка есть на щеке, у другого нету. Могут незначительно отличаться разрез глаз, длина носа, пальцев, ширина плеч. Но вы с ним совершенно одинаковы, и это какое-то загадочное и необъяснимое явление, которого я, да и, наверное, вся мировая наука не сможет понять».

Я еще раз перетряхнул рюкзак, обыскав все потаенные карманы, проверил его на предмет наличия второго дна, даже зачем-то вывернул швы. Еще я перетряс все лежавшие в нем вещи. Но никаких результатов мои поиски не дали: тайна армейской жизни Матвея Ремизова так и осталась для меня за семью печатями. Не было нигде ни его военного билета, ни каких-то форменных аксессуаров, ни прочих документов. Дембельского альбома я тоже не обнаружил.

Я даже не знал, в каком звании мой двойник уволился в запас: рядовой, ефрейтор, старшина или кто-то там еще? В званиях я не разбирался. Я не знал, в каких войсках он служил и где, ждал ли кто-то его из армии, была ли у него девушка, невеста… И почему он все-таки дембельнулся на несколько месяцев раньше срока? А может быть, это и не нужно? Надо бы расспросить Вальку, когда он вернется — вдруг он писал мне в расположение воинской части, выпытать адрес и загуглить… Опять я за свое! Где я тут буду гуглить? Тут электричество-то периодически отключают. Вчера в шесть вечера вырубили и включили только сегодня утром перед завтраком. Даже бриться пришлось в полутьме, снова привыкая к жутко неудобному станку и взбиванию мыльной пены помазком. Хорошо, что предусмотрительный Матвей кинул в рюкзак пару пачек лейкопластыря. Наверное, знал, что неуклюжий и избалованный комфортом зумер из двухтысячных, который будет его временно заменять, обязательно порежется.

Я оставил все попытки пролить хоть малейший свет на этот период жизни своего двойника и вновь обратился к любопытной находке. Я еще раз осмотрел ее. Это был ноутбук — моноблочный портативный компьютер со встроенным ЭЛТ (черно-зелёным) монитором. Точно такой же монитор был на домашнем компьютере моего отца, с которым мы вместе воплощали в жизнь идею Матвея по разработке симулятора времени. Да уж, это, конечно, не ультрасовременный семнадцатидюймовый ЖК-дисплей в великолепном разрешении, который был у меня дома. И среда разработки, конечно, не такая удобная, и язык непривычный. Помню, мне пришлось тогда потратить немало времени, чтобы привыкнуть писать код без подсветки и подсказок. Но ничего, справился. Значит, справлюсь и в этот раз. Пока еще смутно, не очень отчетливо, но я, кажется, начал догадываться, что мое загадочное превращение из зумера-программиста в вожатого пионерского лагеря восьмидесятых как-то связано с моими навыками разработчика. И компьютер в моем рюкзаке оказался совсем не случайно.