Возлюби ближнего своего

– Это не совсем мелочь.

– Нет, не мелочь.
– Он прищурился.
– Но это одна из тех проблем, которые мы могли бы решить, если бы считали, что это того стоит.

– Я никогда не говорил, что это того не стоит, - отрезал я.
– Но некоторые препятствия просто не могут...

– Препятствия?
– Он с трудом выдохнул.
– Ну и что с того, что у нас разные убеждения? Как ты думаешь, все, с кем мы когда-либо встречались, были на 100 процентов согласны во всем?

– Конечно, нет. Но есть вещи, в которых трудно идти на компромисс. И дело не только в том, во что ты веришь. Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ты не должен помогать людям спастись? Проповедовать Евангелие? Обращать в свою веру?

Выражение его лица стало суровым.

– Я не заинтересован в твоем обращении.

– Да? И как долго это продлится?
– Спросил я сквозь стиснутые зубы.
– Серьезно, как долго ты сможешь оставаться со мной, когда я...

– Если бы я не мог представить себя рядом с тобой таким, какой ты есть сейчас, - сказал он дрожащим голосом, - я бы не начал этот разговор.

Мое сердце ушло в пятки.

– Я просто не представляю, как у нас может все получиться. Как я смогу когда-либо расслабиться в наших отношениях, не дожидаясь, пока все закончится.

Даррен моргнул.

– Все закончится? Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, я не знаю, как не бояться того, что случилось с моей семьей.

– Ты хочешь сказать...
– Он облизал губы.
– Ты хочешь сказать, что боишься, что я поступлю с тобой так же, как поступила твоя семья? Даже несмотря на то, что я тоже гей?

– Я знаю, что это не имеет смысла. Не рационально. Но факт в том, что ты христианин. Христиане перевернули мою жизнь с ног на голову из-за своих убеждений. И...
– Я замолчал, пытаясь подобрать слова.
– Ты для меня как две стороны медали. Ты мужчина, о котором я не могу перестать думать и которого не могу перестать хотеть, даже если бы попытался. Но во многих отношениях ты также тот мужчина, которого моя семья хотела бы видеть во мне, и приняла бы меня обратно, если бы я был таким. В тебе этого слишком много.

Эти слова задели меня сильнее, чем я ожидал. И еще глубже, ниже пояса. И только после того, как они прозвучали, и глаза Даррена расширились в выражении «Я только что услышал то, что, как мне кажется, я только что услышал?», я осознал, что на самом деле сказал.

Затем он снова прищурился.

– Значит, твоя семья и твоя церковь выгнали тебя, потому что ты гей.
– От напряжения, прозвучавшего в его голосе, у меня замерло сердце. Непринужденность Даррена на пределе своих возможностей.
– Значит, ты не можешь общаться со мной, другим геем, только потому, что я принадлежу к той же религии, что и они? Хотя каждый раз, когда мы обсуждали наши убеждения, я был таким же вежливым и непредубежденным, как и ты? Ну, знаешь, не бил тебя по голове и не обращал в свою веру, как они, очевидно, делали?

Я открыл рот, чтобы заговорить, но что сказать? Я хотел, чтобы он, наконец, на что-то отреагировал, перестал быть таким спокойным, безупречным и невозмутимым, а теперь он распалялся быстрее, чем я мог с этим справиться. Быстрее, чем я мог к этому приспособиться.

У меня сдавило горло.

– Ты же не думаешь...

– Ты же знаешь, я не могу победить.
– Он развел руками.
– Есть христиане, которые открыто и довольно яростно избегают меня, потому что я гей. И потом, в гей-сообществе меня держат на расстоянии вытянутой руки, потому что я христианин. Независимо от того, к какой группе я принадлежу, меня отвергают за то, что я один из них.
– И внезапно гнев сменился чем-то гораздо менее враждебным и гораздо более болезненным. Его голос слегка дрогнул, когда он сказал: - Ты, правда, думаешь, что я когда-нибудь использовал бы свою веру как оружие против тебя, Сет?

Я вздрогнул.

– Думаешь, я думал, что моя собственная семья так поступит?

– Ты хочешь приравнять меня к баптистам из Вестборо, раз уж взялся за это дело?
– Гнев вернулся в полную силу, но колебания остались, как будто он был близок к тому, чтобы потерять самообладание или просто сломаться.

– Чем то, что ты говоришь мне, отличается от того, что все остальные делали с тобой? Из-за важной части того, кто я есть, той части меня, которую я никогда не пытался навязать тебе или даже затронуть в разговоре больше, чем, по моему мнению, тебе было удобно, ты не можешь быть рядом со мной?

– Я никогда не говорил, что не могу быть рядом с тобой. Я просто не представляю, как мы могли бы наладить отношения.

Он фыркнул.

– Да. Кроме шуток. Когда ты не видишь во мне ничего, «кроме одного из них», - он добавил выразительные кавычки, - точно так же, как твоя семья не видит в тебе ничего, кроме гея.
– Он покачал головой и резко выдохнул.
– Знаешь, ты так переживаешь, что я буду вдалбливать тебе в глотку свои убеждения или пытаться обратить тебя в свою веру при каждом удобном случае, но ты хотя бы прислушиваешься к себе, Сет? Это ты привнес в это наши убеждения, а не я.

Я крепко скрестил руки на груди.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Я хочу, чтобы ты перестал отождествлять меня с людьми, которые причинили тебе боль. Я никогда не причинял тебе боли. То, что я верующий, не означает...

– Ты не просто верующий, Даррен, ты священник. Ты живешь, дышишь и проповедуешь убеждения, которые, черт возьми, чуть не разрушили мою гребаную жизнь.

– Нет. Нет, не я.
– Он ткнул в меня пальцем.
– Я не принимал в этом участия, Сет. Я живу и дышу убеждениями, которые заставляют меня хотеть помочь детям, оказавшимся на улице, после того, как их выгнали родители, подобные твоим. Как ты можешь относить меня к той же категории, что и твою семью?

– Потому что ты, блядь, проповедуешь по той же самой чертовой книге, которую они использовали, чтобы отречься от меня!

Даррен уставился на меня, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот.

– Прости.
– Я замолчал, качая головой.
– Я... прости. Я не хотел ругаться, я...

Его брови поползли вверх.

– Ты думаешь, ругань была самой оскорбительной частью?

– Даррен...

– Нет.
– Он поднял руку.
– Я услышал достаточно.
– Он потянулся к дверной ручке.
– И я рад, что мы поговорили об этом сейчас. Чем скорее правда выплывет наружу, тем лучше.

Между тем, как его рука легла на дверную ручку, и тем, как он попытался скрыться, было две секунды. Еще несколько секунд понадобилось ему, чтобы пересечь холл и попасть в свою квартиру. Всего, может быть, пятнадцать - короткое время, в течение которого я мог бы его остановить. Или, по крайней мере, попытался остановить его.

Но я этого не сделал.

Я отпустил его.

Моя дверь захлопнулась.

Секундой позже хлопнула и его дверь.

Я упал на диван и вздохнул, потирая лоб ладонями. Я даже не знал, что чувствовать. Виноват? Испытываю облегчение? Все это вместе? Черт, я понятия не имел. Все, что я знал, это то, что Даррена больше нет.

Прямо напротив, но определенно нет.

Глава 12

СЛЕДУЮЩИЙ день я провел на автопилоте. Я едва мог сосредоточиться на своей работе, поэтому отменил все свои дневные и вечерние встречи, а также встречи на следующий день. В начале месяца это было бы больно, но мне было бы легче уладить с Алом вопрос о просроченной арендной плате, чем исправлять или объяснять неудачную татуировку.

Со мной такого никогда не случалось. Я работал над гигантской, тщательно продуманной спиной всего через несколько часов после того, как мои последние отношения закончились глобальной ссорой. Я не позволил ничему отвлекать меня от работы, но теперь мне повезло, если я понимал, куда направить иглу для татуировки. Какого черта?