Возлюби ближнего своего

– На самом деле тут нет ничего особенного. Классные комнаты за храмом были переоборудованы в общежития. Пастор и его жена живут вон в той квартире, - он кивнул в сторону левой части храма, - а волонтеры дежурят здесь посменно, так что в здании есть, по крайней мере, двое человек старше восемнадцати. А примерно через, - он взглянул на часы, - тридцать минут здесь будут другие волонтеры, чтобы начать готовить ужин для детей. После того, как они поедят, может быть что угодно: от помощи в учебе или подачи документов в колледж до игры в вышибалы в заповеднике.

– Вышибалы?
– Я моргнул.

– В храме?

– Что? Ты же не боишься играть против компании детей, а?

– Пфф. Я вытру ими пол.

Даррен одарил меня улыбкой.

– Я напомню об этом, когда буду тебе прикладывать лед к синяку под глазом в конце вечера.

Я рассмеялся.

– Да. Это мы еще посмотрим.

Усмехнувшись, он жестом пригласил меня следовать за ним.

– Ладно, давай-ка приступим к работе, пока у тебя не начались неприятности.

– Это почти пугает, насколько хорошо ты, кажется, меня знаешь.

Он только снова ухмыльнулся. И я задвинул все свои мысли о том, как хорошо я хотел бы узнать его, на задворки сознания.

Он отвел меня внутрь и познакомил с некоторыми ребятами, которые жили во временном общежитии церкви. Это было жутковато и даже немного тревожно, видеть, как все эти дети, в основном шестнадцати-семнадцатилетние, одному из которых было не больше тринадцати, по сути, остались без крова и были предоставлены сами себе. За последние несколько лет было много случаев, когда я был благодарен судьбе за то, что избежал этой участи, за то, что, когда моя семья отреклась от меня, я был взрослым человеком, способным встать на ноги, даже если это требовало некоторых усилий. Это был один из таких случаев.

Когда все начали расходиться из общежитий по кухням, я заметил одну девочку, сидящую в сторонке в святилище, отказываясь признавать кого-либо еще и не делая попыток присоединиться ко всем. Ее волосы были собраны сзади в конский хвост, а блузка сидела на плечах, которые…

Погодите.

Форма плеч. Отсутствие бедер. Макияж скрывал линию подбородка, которая была грубее, чем я ожидал. У меня упало сердце. В этом возрасте большинство мальчиков мечтают о том времени, когда они могли бы бриться чаще, чем раз или два в неделю. Эта бедная девочка была намного старше их.

Я повернулся к Даррену и указал на девушку.

– Эй, с ней все в порядке?

Он вздохнул.

– Иногда детям требуется некоторое время, чтобы почувствовать себя частью группы. Сейчас она здесь единственная трансгендерная девушка, и я думаю, она стесняется своего голоса.

– Голоса?

– Ты думаешь, было ужасно, когда мы были подростками и наши голоса постоянно ломались?
– Он кивнул в ее сторону.
– Подумай, каково это, должно быть, для нее.

Я поморщился.

– Бедный ребенок.

– Да уж.

Я посмотрел на детей, направляющихся на кухню. Затем на девушку, сидящую в одиночестве.

– Послушай, эм, ты можешь обойтись без меня несколько минут?

Даррен повернулся ко мне и пожал плечами.

– Да, конечно. А что?

– Посмотрим, смогу ли я поговорить с ней.

– Удачи, - сказал Даррен без тени сарказма.
– Я пытался, но...

– Попробовать не помешает.

Он последовал за другими детьми, а я вернулся туда, где в одиночестве сидела девочка. Подойдя к ней, я сказал:

– Привет, - мысленно проклиная свою неловкость.

Нет ответа.

Я сел рядом с ней, но так, чтобы расстояние между нами было не более фута.

– С тобой все в порядке? Ты ужасно тихая.

Она отвернулась, и я поежился за нее, когда ее кадык дернулся.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Она пристально посмотрела на меня и указала на табличку с именем на своей блузке.

– Джозефина.
– Я протянул руку.
– Я Сет.

Она не взяла меня за руку и вместо этого снова отвернулась.

Я прикусил губу.

– Знаешь, есть...

– Я не хочу ни с кем разговаривать, ясно?
– отрезала она, и ее щеки тут же покраснели под макияжем. Даррен был прав: ее голос находился в подвешенном состоянии между мужским и женским, не совсем в более высоком регистре, чем у первого, но очень старался опуститься до регистра, который был слишком низким для второго. Ничто так не мешает овладеть женским голосом, как эта сучка под названием «половое созревание».

Джозефина сжала челюсти.

– Послушай, эм...
– Я прочистил горло.
– Возможно, я смогу помочь тебе с голосом.

Она промолчала.

– В университете Такера есть преподаватель вокала, - сказал я.
– Она может поработать с тобой.

– Я не хочу учиться петь, - проворчала она.
– Я просто хочу поговорить без...
– Ее голос дрогнул, и она разочарованно провела рукой по горлу.

Я кивнул.

– Да, но она может помочь тебе научиться контролировать себя.

Джозефина нахмурилась, но напряжение в ее плечах спало.

– Это... это работает?

– Это помогает.
– Я улыбнулся.
– Одна моя подруга брала уроки пения, в переходном периоде, и стала солисткой метал-группы.

Впервые с тех пор, как я ее увидел, враждебности в выражении лица Джозефины поубавилось.

– Правда?

– Да. Она была чертовски хороша. И она могла развернуться и взять несколько нижних нот, что делало ее потрясающим музыкантом.

– И она...
– Джозефина заколебалась, слегка повернувшись ко мне лицом.
– Она перешла? Я имею в виду, как девочка?

– Честно говоря, я даже не знал, что она родилась мальчиком, пока не прошло добрых полгода после того, как я присоединился к ее группе.

Она сморщила носик.

– Ты играешь в группе?
– Затем она посмотрела на мои руки.
– Думаю, ты подходишь на эту роль.

– Следует ли мне воспринимать это как комплимент?

Ей тоже удалось рассмеяться, хотя и тихо.

– Ну и как? Ты играешь в одной из этих христианских метал-групп или что-то в этом роде?

– Э-э, нет.
– Я усмехнулся.
– Не думаю, что они позволили бы мне долго оставаться в христианской группе.