Возрождение

— Хорошо, — согласился, втайне надеясь, что дурь с поиском рубиннады из нее выветрится после посещения родных городов. Кроме новоиспеченного навигатора Щольца, решил с собой взять Урра и Ульриха. Первый мой сын и один из наследников, а перед немцем хотелось похвастаться каменными строениями Макселя. Бера решил оставить в лагере — ему предстояло дождаться Тиландера с кораблем и отправить травмированных воинов в Форт-Росс.

Усаживаясь в кресло командирской рубке, ожидал перегрузки во время старта. Но «Романо» так плавно взмыл в воздух, что перегрузка практически была неощутима.

— Выхожу на высоту в сорок километров, — Ната ловко стучала по голографической панели перед ее креслом. Щольц дождался ее слов по-немецки и кивнул, выводя панель перед собой. Ульрих сидел рядом, для него полет на звездолете был рутиной и немец прикрыв глаза, мурлыкал себе под нос.

— Мы на заданной высоте, — Ната вслух дублировала команды для меня на русском языке. Перед ней возник голографический шар с изображением континентов. Увеличивая его в размерах, Ната смахивала картинки, удовлетворенно кивнула и прикоснулась к точке на проекции. Прошло меньше пяти минут, когда она торжественно объявила:

— Мы на месте, произвожу снижение. Вывожу на центральную консоль изображение наружных средств визуализации.

В центре рубки появилась картина — вначале это было размытое изображение огромного участка планеты, с каждой секундой визуализация становилась четче, стали видны очертания города, отдельные здания, мой дворец, перестроенный и увеличенный «христоверами». На белом снегу появились фигурки людей, запрокинувших голову наверх. Я увидел несколько огоньков, словно кто-то чиркнул зажигалкой.

— Стреляют, не испугались, — Ната щелкнула невидимым мне тумблером и улыбнулась:

— Мы на высоте ста метров, я включила наружную громкую связь, не хочешь обратиться к людям?

— А куда говорить? — я не видел микрофона или рупора на худой конец.

— Минутку! — передо мной возник проекционный микрофон. Глубоко вздохнув, я впервые обратился к своему народу с небес:

— Русы, это Макс Са.

— Они слышат? — спрсил улыбающуюся жену.

— На расстоянии до двух километров, — Ната приблизила картину: люди выбегали из домов, воздевая руки к небу. Большая часть стояла на коленях — мои слова точно услышали.

— Садись перед дворцом в стороне от блошиного рынка, — жена молча выполнила указание, мягко качнувшись звездолет замер.

— Пойдем, они ждут тебя, — Ната помогла мне избавиться от страховочных ремней. Ульрих и Щольц чуть подостлали: с мягким шипением открылась дверь наружного отсека, выдвинулась аппарель и ледяной воздух заставил поежиться.

— Макс Са, — все кто еще стояли на ногах, грохнулись на колени, едва я показался в проеме. Мне было чертовски холодно, на улице было не меньше двадцати градусов мороза. Из толпы стоявших на коленях, подскочил человек и ринулся ко мне, на ходу срывая с себя медвежью шубу.

— Терс!

— Макс Са, — праправнук Пабло бросился в мои объятия. Освободившись, он накинул мне шубу на плечи. Вторым из толпы вырвался юноша, в котором я узнал его младшего брата Гурана. Тот повторил поступок брата, накинув свою шубу на плечи Нате. Следом за ними с колен стали подниматься остальные Русы — большинство лиц было незнакомо, но некоторых я вспоминал:

— Син, Муар, Карн, — Русы, чьи имена я вспоминал буквально рыдали от радости.

— Макс Са, может пойдем в дом, холодно здесь, — зубы бедняги Терса выбивали барабанную дробь.

— Пойдем, Ната, закрой отсек крейсера, — поручил раскрасневшейся от встречи и мороза жене. — Гуран, — поискал глазами двоих немцев, сиротливо стоящих на выдвижной аппарели, — вон тех двоих тоже веди в дом.

Внутри было жарко — в огромном камине горел огонь, челядь дворца суетилась, а Терс все еще тискал мою руку, боясь ее отпустить.

— Мина, Лика, накрывайте на стол, — распорядился правитель Берлина временно проживавший в моем дворце, — Макс Са прилетел к нам с неба.

Терс, Гуран и еще несколько людей из их окружения не давали минуты покоя, засыпая нас вопросами. Еще над Макселем заметил, что небо здесь очистилось и солнце посылало лучи на землю. На мой вопрос про холод, оба брата синхронно ответили, что «эта зима намного теплее». По календарю сегодня двадцать третье февраля, еще пара недель и снег начнет таять.

— Балт и Мольтке привезли много продуктов, я часть отправил в Берлин и Портбоу, — сообщил Терс, пока мы рассаживались за столом. Ошарашенные приемом немцы молчали, лишь изредка перекидываясь парой слов. Пока мы ели, Терс и Гуран по очереди докладывали о состоянии дел. Зиму после нашего отплытия Русы пережили, но несчастные случаи и смерти были. А вот эта зима оказалось довольно теплой.

— В последние три дня холодно, раньше было теплее, — пробормотал Гуран, перебивая старшего брата. В целом жизнь протекала без особенностей, Русы привыкли к холодам, стараясь меньше времени проводить снаружи. Но были и тревожные новости: группа охотников на западе наткнулась на два трупа неизвестных людей.

— Дикари? — буднично поинтересовался, нарезая ломтик мяса.

— Нет, на них была одежда почти такая как наша. А сверху шубы из неизвестного нам животного, — ответ Терса насторожил. Кто это были и что за мех, если практически все животные нам встречались в окрестностях Макселя.

— Толстый и очень гладкий, словно рыба, — подсказал Гуран, заставив меня задуматься.

«Нерпа, морж, калан?» — это могло быть любое животное, но наличие холщовой одежды говорило о неплохом развитии людей, если они додумались ткать.

— Разберемся, к лету мы вернемся, организуем поисковые экспедиции и выясним, что за непрошенные гости на нашей земле.

За разговорами прошло несколько часов, Гуран, выйдя наружу вернулся через пару минут.

— Макс Са, там весь Максель, они ждут тебя!

— Ната, нам пора. Поговорю с людьми и мы улетаем, — мои слова огорчили Терса и Гурана, но обрадовали немцев. Несмотря на радушный прием, они чувствовали себя дискомфортно среди большого количества незнакомых людей.

На улице пришлось потратить больше часа — каждый из оставшихся в Макселе Русов, непременно хотел прикоснуться к Великому Духу. Некоторых я не помнил по именам, но лица были знакомы. Расстояние в пару сотен метров до звездолета, прошел за час, обнимаясь с каждым из своих людей. Пообещав вернуться летом, в последний раз помахал рукой толпе, услышав радостный рев на свой жест. С тихим шипением аппарель вернулась на место и закрылась дверь выходного отсека.

— Макс Са очень любит народ, — Ульрих собрал все знание языка Русов, чтобы продемонстрировать свое отношение к увиденному.

— И я их люблю, они лучшие, — усевшись в кресло, пристегнулся страховочными ремнями:

— Я готов, Ната.

Обратный полет занял не больше пяти минут, когда крейсер приземлился и открылась дверь, внутрь вошел поток теплого воздуха. Если бы не шубы на плечах, трудно было поверить, что пять минут назад тряслись от холода. Урр, не проронивший ни единого слова за все время полета, радостно выдохнул: