Возвращение домой
Шрифт:
Вон, «Аргус», самый крайний справа. Катер-поисковик. Его используют для разведки. Хороший, маневренный, очень надёжный кораблик. Хотя «Карабинер» ничем не хуже. Он лучше вооружён, имеет мощный двигатель. На нём легко можно добраться до Ниобы…
Их здесь много таких, которые послушны и известны во последнего винтика. «Крокус», «Виллинджер», «Свеча», «Стайер»… «Стайер» слишком лёгкий, он пригоден лишь для боя при столкновении в космосе. Очень мало горючего, тяжёлая пушка… Нет! «Карабинер» лучше!
– Эй, ты! Работать… – пират-сторож окликнул его издалека, но, видя, что Джейк не торопится, подошёл поближе.
– Неплохой парк, – похвалил Джейк. – Есть хорошие модели… А техническое состояние, наверняка, оставляет желать лучшего…
– Ну да! – сторож обиделся. – Все, что здесь, готовы к старту, только разрешение дай…
Я знаю! Я сам двадцать лет пилотировал. Ещё на «Таране»… Хотя ты не знаешь… Такие сейчас не выпускаются… Их много тогда на Сионе пожгли… Броня, как бумага… Все мы тогда смертниками были…
– Мы? – Джейк усмехнулся, смерив сторожа взглядом. На вид ему больше шестидесяти не дашь. В каком же возрасте он воевал? В два года?
– Мне семьдесят восемь лет, сопляк. – Улиссиец смерил Джейка таким взглядом, что сомневаться в его словах разом расхотелось. – В двадцать лет я уже знал, что такое война… Я трижды катапультировался с горящего истребителя… Я сам горел заживо! На Сионе моё имя занесено в список героев, а ты…
Изнеженные самодовольные глупцы!.. Мы в своё время не позволили захватчикам пройти в глубь столицы дальше, чем на три квартала, а по вашей земле сейчас ходят враги, а ты здесь, кидаешь мусор…
– Я не хотел вас обидеть… – извинился Джейк. Ему и вправду стало стыдно за самого себя.
– Такие, как ты, предают свою родину. Такие, как ты, отдают свои корабли нам без боя… Такие, как ты, за кусок хлеба рады работать на нас… Рады идти на уступки, рады идти на унижения, лишь бы жить…
Джейк почувствовал, что краснеет, краснеет от стыда, от обиды, а главное, – от справедливости слов старого пирата.
Так оно и есть. Он бросил мир на произвол судьбы, а ведь в этом мире осталась Кайна. Ты должен был бороться за неё! За её счастье! За её спокойную жизнь! Это же трусость – бежать от проблем, бежать от трудностей, от возможной смерти тогда, когда любимой женщине сейчас ещё хуже…
– Иди отсюда! Скажешь, у меня на сегодня всё. Можно начинать погрузку…
И Джейк ушёл. Чувствуя себя точно оплёванным, до обеда просидел, не шевелясь, привалившись спиной к сетчатой перегородке.
– Тайлер! Я с утра тебя ищу. Ну, как ты, после вчерашнего? – Джейк никого не хотел сейчас видеть, но Янису обрадовался. С ним связывалось обещание скорых перемен, начало действия, какие-то надежды, и появление его пришлось как нельзя кстати, как раз под настроение.
Пожал плечами, ответил:
– Нормально. Спасибо за предупреждение, и за помощь…
– Ты что, не в настроении? – Янис опустился на корточки, заглянул в лицо. Глаза у него улыбались, и губы – тоже. Он был рад чему-то, точно хотел рассказать что-то весёлое. – Бросай сиропиться! Ты что? Я тебя сейчас с таким человеком познакомлю… Представляешь, его как раз сегодня отпустили!.. Это же судьба!..
Судьба! Это и вправду была судьба.
Почувствовав на себе взгляд другого человека, Джейк медленно
поднял голову – и шумно выдохнул, часто-часто заморгав глазами, уставился с открытым ртом на – собственного отца.– Познакомься, это Виктор… Фамилия тебе ни к чему, правда? Да я её и сам, если честно, не знаю…
Но Джейк уже не слышал слов Яниса, он даже не глянул в его сторону.
– Джейк!!! Джейки…
Виктор, счастливо и радостно улыбаясь, сделал несколько шагов вперёд, широко развёл руки, приглашая сына. И Джейк бросился ему навстречу, чуть с ног не сбивая. Они обнялись, крепко-крепко, до хруста в костях, по-мужски. Джейк был немного выше отца, но умудрился, как когда-то в детстве, зарыться лицом в пыльную куртку на груди Виктора. От него так же, как в детстве, пахло смазочным маслом, жаром разогретого двигателя, пылью и ещё чем-то знакомым и очень родным, несущим ощущение надёжности и защиты.
Никого для него больше не существовало. Никого, кроме отца!
– Папа, папочка… Отец!
Виктор чуть отстранил его от себя, придерживая за плечи, заглянул в лицо.
– А ты повзрослел, сынок… Даже внешне заметно. Как давно же я тебя не видел!
И опять прижал к груди, будто обещал без слов, одним только движением: «Никому! Никому не отдам! Никуда не отпущу!..»
– А мама так волновалась, куда ты подевался… Знала бы она… – Джейк не договорил, неожиданно вспомнил про Яниса. Вот уж он, точно, удивится. И обрадуется… Это ж надо, с родным отцом хотел познакомить!
Крутанулся на месте, но Яниса не было. Опять ушёл, не предупредив. Ну что за человек!
Заозирался по сторонам, пытаясь разглядеть его среди других заключённых.
– Куда он делся?
– Янис? – догадался Виктор. – Он всё с утра пытался нас с тобой свести. Всех обошёл, искал, куда ты делся… Чудной он немного, парень этот… Диковатый будто…
Да, Джейк в своей радости забыл про Яниса, не бросился искать его сразу, о чём пожалел позднее, и не раз.
* * *
С этого момента Яниса будто подменили. Он стал избегать его, избегать намеренно. Они даже поговорить не могли. Ток только, лёгкий кивок при встрече в столовой, как это бывает при шапочном знакомстве.
Первые несколько дней Джейк над этим особо не задумывался. Ему было некогда, он от отца не отходил ни на шаг. Они говорили и не могли наговориться. Всё время были рядом. Но потом Виктора забрали снова, и Джейк остался один. Как неприкаянная душа, он до обеда слонялся туда-сюда, но отца не отпустили. Никто на него не обращал внимания, даже Алмаар.
Они стали друг другу чужими, будто их не связывало прошлое, будто не вместе они в джунглях Гриффита убегали от сионийских солдат, будто не объединяла их одна общая цель: выжить.
Джейк не задавался вопросом, почему это случилось. Он догадывался и сам. Янис, глядя на них, довольных и счастливых, почувствовал себя лишним, чужим, – и ушёл, ушёл с их пути.
Что это было? Природная тактичность или детская обида? Этого Джейк не знал, зато понимал хорошо: всему виной его эгоизм. Нельзя было забывать про Яниса, ни в коем случае. Как бы ни было хорошо тебе, рядом есть тот, кому сейчас хуже. Про это надо всегда помнить.