Возвращение в Полдень

Пальцы зацепились за петлю тонкой металлической цепочки и вытянули на свет плоскую фигурку из черного дерева. Свернувшийся дракончик, амулет темного назначения. Теплый на ощупь, даже слишком теплый. Наследие канувшей в историю планеты Финрволинауэркаф. Единственный предмет, который был здесь дома.

Кратов закрыл скафандр, натянул маску и капюшон. Демонстративно шурша невидимыми изолирующими перегородками, вимана отделила его от от обитаемой части кабины, поместила внутрь нейтральной зоны и наконец выпустила наружу.

Он стоял в темной каменной трубе подземного коридора, вдыхал отфильтрованный воздух, сухой и безвкусный, и медленно озирался. Что произошло? Зачем он здесь? Он бывал в этой части планеты полтора десятка лет тому назад?

Вимана своевольно и очень кстати откликнулась на его невысказанное желание. Кофейного цвета скорлупа превратилась в средоточие тысяч и тысяч маленьких прожекторов, лучи которых вонзались в вязкий сумрак подобно иглам громадного феерического ежа.

…Когда-то здесь были собраны картины, множество картин разных эпох и стилей. Часть прекрасно сохранилась, часть выцвела и осыпалась. Все они были безумны, одна безумнее другой. И здесь же была обнаженная зеленокожая женщина с тремя глазами и руками, одетыми в чешую. «Картина называется „Сон угасшего чувства“, – сказал иовуаарп, которого они с Рашидой встретили в Тауматеке. – И автор тоже известен»…

Теперь каменные стены и своды были пусты. К опасной миссии с неясным исходом основательно подготовились. Забрали с обреченной планеты все, что представляло хотя бы малейшую культурную ценность. На Земле, в Тауматеке, хранилась реплика пещерной русалки. Оригинал, надо полагать, нашел постоянное пристанище в какой-нибудь респектабельной экспозиции звездной системы Эаириэавуунс, где ему и следовало находиться по праву первородства.

Идти – я не иду к тебе… И вот скитаюсь по стезям сновидений… На рукаве моем – что же: роса ль с пространств небес? [43]

43

«Исэ-моногатари» (начало X в.). Перевод с японского Н. Конрада.

«С чего я вообще решил, что русалка была именно здесь?» – недоумевал Кратов, крутя в пальцах амулет, тепло которого ощущалось даже сквозь перчатки.

3

– Эйб, я хочу побольше узнать о корабле.

– Но, Консул, вы знаете о нем больше, чем кто-либо другой.

– Кое-что, когда он был планетой. Обычной планетой, хотя и изрядно чокнутой. Теперь планета обратилась в то, для чего была создана изначально. Она всегда была кораблем. Так вы расскажете?

– Разумеется, Консул. Я даже не стану уточнять, чем вызван ваш внезапный интерес на шестой день полета.

– Я любознательный. Разве вас не предупреждали?

– Меня вообще ни о чем не предупреждали насчет вас. Все, что необходимо, я узнал из мировых информационных ресурсов…

Кратов не поддался на эту анемичную потугу увести разговор в сторону. Да, ему было бы интересно увидеть себя со стороны глазами когитра. Не исключено, что он и сам вернется к этой теме однажды. Но сейчас он хотел бы знать, как устроен эксаскаф «Гарпун Судного Дня». Когитру по имени Эйб не слишком импонировал такой энтузиазм. В любом проявлении активности он явно и, чего греха таить, обоснованно видел тень угрозы благополучию вверенного его заботам пассажира. Тот мог начать своевольничать, влезать туда, где может убить, и совать руки куда не след. Самому кораблю, учитывая его астрономические габариты, такое вряд ли навредило бы. Но о корабле должны были печься, и пеклись наверняка совершенно иные, соразмерные ему контуры безопасности.

– Так на чем мы остановились, Эйб?

Если бы когитр только мог, он бы вздохнул. Тяжко и выразительно.

– Какой уровень детализации вас устроит?

– Начните, я поправлю.

– Что бы вы ни думали, и как бы это ни выглядело, Консул, эксаскаф – это все же планета. И у нее есть ядро. Странно, правда? На этапе предстартовой подготовки предпринимались попытки хотя бы отчасти выяснить, что находится во внутреннем ядре. Но для этого предстояло пробиться сквозь его внешнюю оболочку, которая состоит из расплава тяжелых металлов со вкраплениями горячих плазменных пузырей. Задача слишком сложная, чтобы тратить на нее время. Решено было ограничиться микрозондированием. Внутреннее ядро не полое, как у Сфазиса, другой известной нам искусственной планеты, а традиционно кристаллическое.

Кратов сидел в кресле с бокалом прохладительного в руке. Перед лицом его медленно вращалась свинцово-серая сфера с иссеченным для наглядности ломтем, демонстрировавшим внутреннее устройство самого большого космического корабля в истории.

– Кристаллы ядра и есть та интеллектронная начинка, что принимает управляющие директивы экипажа и приводит эксаскаф в движение. Как мы помним, не так давно экипаж корабля составляли полтора миллиона психически неуравновешенных гуманоидов, одержимых весьма причудливыми фантазиями. Такое наверняка дезорганизовало бы суперкогитр планетарного ядра, не обладай он основательными процедурами «защиты от дурака». Что и позволяло планете сотнями лет оставаться на стабильной орбите. Хотя временами она все же откликалась на всеобщий призыв к Огненному Очищению и меняла Солнечное и Лунное полушарие местами. Но теперь на борту корабля находится вменяемый, согласованно действующий экипаж, и это внушает надежду, что кризисов управления более не предвидится.

То, что обыкновенно образует у планет естественного генезиса мантийные слои, отделяющие ядро от литосферы, в нашем случае представляет собой уникальную квазимагматическую среду. Она сейсмически нейтральна и сочетает защитные функции с транслирующими. Ее губчатая структура сходна с головным мозгом человека, но, разумеется, этим сходство и ограничивается, дабы не ввергнуть никого в грех планетарного панпсихизма. Механизм передачи сигналов от управляющего центра к эффекторам происходит не по выделенным каналам, через условные аксоны к дендритам по синаптической схеме, а путем его распространения в этой губчатой структуре, где она неустановленным образом распределяется по адресатам. Чтобы прояснить картину до конца, потребовалось бы подвергнуть планету аутопсии, что интересам проекта «Белая Цитадель» отнюдь не отвечало. Кроме того, сквозь губчатую среду проходят шахты теплоотводов, которые в нашем случае выглядят и ведут себя, как вулканические жерла. Собственно двигательная секция, то есть механизмы активного управления гравитацией, средства интеллектуального маневрирования, интеллектронный кластер – все это сосредоточено в ядре планеты, защищено мощной оболочкой из реформированного углерода и для исследования практически недоступно. Предполагается, что оболочка имеет двойное назначение и помимо защитных функций служит усилителем управляющих сигналов. Некоторые агрегаты и механизмы темного назначения расположены в той же губчатой мантии, они также неплохо изолированы от несанкционированного доступа. Обитаемые полости обильно и бессистемно распределены по всей внутренней структуре планеты, начиная от оболочки ядра до литосферы. Они соединены туннелями и шахтами, кое-где носящими следы утилитарной обработки для перемещения пассажиров.

В памяти Кратова возникли самовскрывающиеся провалы посреди травяных полей… бесконечная винтовая лестница, по которой они с ксенологом Биссонетом совершали нисхождение в недра планеты вслед за Видящими Внутрь… подземные камеры, где ждали ловушки и сюрпризы, по большей части неприятные: нефтяные озера, смертельно опасные биомеханические стражи, свежие костища… И Мерцальники, в чьей неразумности Кратов даже сейчас, вопреки заверениям иовуаарпов, не был убежден.

– Можно утверждать, – заключил Эйб, – что управление «Гарпуном» носит преимущественно интуитивный характер.

– Мы оседлали «Летучий Голландец», – иронически констатировал Кратов.

– Да, – согласился Эйб. – Но нам удалось завладеть штурвалом и поднять паруса.

– Где мы сейчас находимся?

– Вот здесь. – Участок серой сферы сделался прозрачным, внутри него вспыхнул уютным розовым светом крохотный шарик. – Сто пятнадцать миль до поверхности. А вот здесь размещается экипаж. – Сфера поворотилась другим боком, в ее глубине осветилась голубым чечевицеобразная каверна. – Пять тагонараннов в экзоскелетах. Чтобы управлять планетой, нужен очень внушительный экипаж. Для справки: рост тагонаранна, если бы ему пришла фантазия выпрямиться, составляет восемь миль. В экзоскелете он дотягивает до восемнадцати миль и становится планетарным объектом. И звездолет начинает прислушиваться к его приказам.

– Интересно было бы знать, кто управлял этим кораблем до нашего прихода, – сказал Кратов.

– Полтора миллиона психически неадекватных гуманоидных существ, – не запозднился Эйб.

– Это трудно называть осознанным управлением. Скорее, корабль потакал их капризам.

– А есть разница?

– Еще и какая!

– Да, – сказал Эйб, – пожалуй, вы правы, Консул. Вероятно, самый первый экипаж состоял из весьма представительных персон. Во всех смыслах. Вопрос, куда они исчезли.

– И другой вопрос, почему никто до сей поры не думал над этим.