Возвращение в Полдень

– Я ни за что не отдам такой приказ, – мягко сказал Кратов. – Пока не выясню, что случилось с Татором и инженерами. Вы же понимаете, что это русская рулетка. Один раз нам повезло, и мы попали куда хотели. Второго шанса может и не быть…

– …потому что мы не знаем, как действуют местные порталы, – закончил его фразу Грин. – Я всего лишь говорю, как было бы проще. Вовсе не обязательно поступать простым способом, когда не испытаны все сложные.

– Недурно сказано, – признал Кратов. – Вы ведь уже приступили к сложным способам из своего богатого арсенала?

– Помнится, года три тому назад в системе Угерхарнесс… – внезапно оживившись, начал Грин и снова осекся на полуслове. Отхлебнув из кружки, продолжил: – Один способ я опробовал еще днем, пока вы спали. Направил стаю зондов к скоплению железяк в пяти километрах от корабля. Моих стрекоз постигла та же незавидная участь, что и все активные неорганические и условно-органические объекты земного происхождения.

– Нейтрализованы? – грустно усмехаясь, спросил Кратов.

– Трудно судить. Зонды просто исчезли. – Грин поднял палец и заявил со значением: – Но я хочу изменить программу.

– Давно следовало, – одобрительно сказал Кратов.

– Понимаете, Консул, в штатной программе зондов не предусмотрены военные действия. Я попытаюсь обучить их скрытности и осторожности. Преподать им азы разведки. – Феликс Грин горестно пожевал губами. – Хотя это тоже не моя обязанность. Тот же Мадон справился бы с такой задачей не в пример лучше. Но его здесь нет, и придется мне из наших милых стрекозок воспитывать пугливых шпионов. Сделать их более осмотрительными и благоразумными.

– Что вы надеетесь там увидеть?

– То же, что и вы, Консул. Базу захватчиков.

– А дальше?

– А дальше решать станете вы. В конце концов, я всего лишь третий навигатор и волей обстоятельств командир корабля. А вы были и остаетесь генеральным фрахтователем и начальником миссии, не говоря уж о самом высоком уровне социальной ответственности. У вас ведь уже есть план? Я имею в виду – помимо того, чтобы пойти и расстрелять всех к чертовой матери?

– Этот вариант остается в приоритете, – хладнокровно сказал Кратов. – Уничтожить всю чужую технику и освободить людей. А потом выслушать претензии, буде найдутся желающие их высказывать, в свою очередь предъявить встречные иски и спокойно, обстоятельно, в рамках Кодекса о контактах, за условно круглым столом разбираться, кто кому и как сильно навредил.

– Судя по выражению ваших глаз, – заметил Грин, – каковое находится в разительном несоответствии со зверской гримасой на лице, такой сценарий не нравится даже вам. Не говоря уже обо мне, миролюбивом семейном парне с Титанума.

– Мне этот сценарий не нравится лишь потому, что он самый реальный, – проворчал Кратов. – Есть, конечно, альтернатива: добраться до базы пришельцев, выкинуть белый флаг и сдаться. А уже там, внутри, вступить в переговоры.

– И чем же он плох?

– Своей неопределенностью. То, что вы назвали «скоплением железяк», должно действительно оказаться базой пришельцев… хотя мы сами в их глазах выглядим пришельцами. И там должны присутствовать переговорщики. В свете рассуждений навигатора Брандта, тахамауки, что оказалось бы весьма желательно. Тахамауки – большие зануды и спесивцы, но так же, как и мы, ненавидят воевать и любят поболтать в хорошей компании… А ведь это может быть забытый кем-то металлический хлам. Или ангар для автоматов, для всех этих Охотников и Всадников, которыми управляют такие же незатейливые программы, как и вашими стрекозами. Или роботизированный пункт слежения. Или вообще непонятно что, без разумного наполнения. И вовсе не тахамауки, а какие-нибудь окхшеобы, которые генетически ведут происхождение от тахамауков, сходны с ними внешне, но затворники и социопаты, каких поискать. Или, черт их знает, игатру! Как общаться с игатру, не знает никто.

– Есть еще варианты? – участливо спросил Феликс Грин.

– Да. Упование на чудо. Что вам вдруг удастся достучаться до Внешнего Мира. Там доложат по инстанциям, шестеренки Галактического Братства совершат оборот, и нам объяснят, что происходит и во что мы вляпались. И, самое главное, что делать дальше. Или, напротив, чего не делать.

– Вы верите в чудеса? – спросил Грин с искренним интересом.

– Нисколько, – усмехнулся Кратов. – Не имеет значения, верю я или нет. Чудеса все равно происходят.

8

Одно красное солнце склонилось к закату, и тотчас же с противоположной окраины горизонта показался краешек другого солнца, тоже красного, хотя, пожалуй, более насыщенного и яркого, с отчетливым малиновым оттенком. Это сразу прибавило живости безрадостному белому ландшафту со сглаженными возвышенностями и заметенными низинами. Снег порозовел, а на тех участках, где ветер особенно старательно доставал до темного грунта, истончая покров до полной эскизности, залегли багровые тени. Эта розовая идиллия длилась недолго, потому что уже, ломая все обычные представления о смене времени суток, с двух сторон одновременно, навстречу друг другу восходили голубое и желтое светила, оба равно жаркие, гонористые, и каждое старалось перетянуть одеяло на себя, пробить низкий разреженный облачный слой своими лучами и захватить власть над миром. Розовые тона сменились болотными, с неприятной мертвенной зеленью в тенях. Акварельная условность уступила место кладбищу. Длинные смазанные тени холмов расслоились надвое, а то и натрое, вначале удлиняясь буквально на глазах, а затем с той же странной поспешностью укорачиваясь, чтобы на какой-то короткий миг вовсе сойти на нет. Три солнца упрямо и неотвратимо стремились к зениту, и необремененный точным знанием наблюдатель мог бы с ужасом и замиранием сердца предположить, что столкновение неминуемо, вот-вот последует вселенский катаклизм, этот холодный помертвелый мир обречен. Но нет: красное солнце, не завершив полного восхождения, по баллистической траектории устремилось к той точке, которую наметило себе для заката. Голубое чудным образом задержалось на взлете, поразмыслив, очертило петлю и ушло туда, откуда явилось. И только желтое, следуя неписаным законам и традициям, в надлежащий момент взошло в самый центр небосвода, отвоевав тем самым мимолетную власть над миром, пронизало своими лучами облачное сито и сделало снег таким, как ему и подобало, то есть безупречно белым, нетронутым и привычным человеческому глазу.

Гигантские белые фигуры, что стояли в оцеплении вокруг «Тавискарона», уже не внушали того трепета, как было поначалу. Язык нынче не повернулся бы окрестить их Всадниками Апокалипсиса. Скажете тоже – Всадники!.. Скорее всего они сходны были с нескладными пугалами, позабытыми среди убранного и оставленного на зимовку поля. В ходе недавней сшибки некоторые лишились конечностей, накренились либо вовсе рухнули. Теперь они торчали из-под снега, словно ненужный технический хлам. Что происходило внутри них, какие протекали процессы и энергетические токи, и происходило ли там вообще что-нибудь рациональное, не ведал никто.

9

– Я медик, – объявил Мурашов. – И что бы вы, Консул, обо мне ни думали, остаюсь медиком. Но я готов рискнуть.

– Ничего я о вас не думаю, – отрезал Кратов. – Я нормально отношусь к антропологическим альтернативам. Не забывайте, я ксенолог и всю жизнь только и делаю, что вожжаюсь со всевозможными альтернативами. И антропологическими в том числе, но далеко не в первую очередь. Не нужно было мне врать с самого начала. А то я сканирую ваш эмо-фон и вижу, что вы снова врете, хотя и не понимаю, в чем именно.

– Перестраховка, – уверенно сказал Мурашов. – Психологическая защита. Подозрительность как первичные симптомы экспансивно-параноидального расстройства.

– Вот именно, – сказал Кратов со злорадством. —

Бегают глаза, Дыбом шерсть и хвост поджат… Ложь – нелегкий труд. Откручу тебе башку, Чтоб избавить от забот.

– О! – промолвил Мурашов, подняв указательный палец. – Классические танка, цитируемые вами к месту и не к месту…

– Почти, – сказал Кратов с непроницаемым лицом. – Автор пятистишия – урсиноид Бубб с планеты Церус III. У них там стихи, равно как и нравы, весьма простые и суровые.

– То-то я задумался, – негромко сказал Феликс Грин, – откуда у древних японцев хвосты.

Брандт изобразил на румяной физиономии гримасу страдания.

– Они снова нас убьют, – с громадным нежеланием вымолвил он.

– Быть может и нет, – энергично возразил Мурашов. – В конце концов, их предубеждение к антропологическим альтернативам, как нас с тобой обозначил доктор Кратов, может оказаться домыслом. Или случайностью. Они могли убить нас ненамеренно.