Вперед в прошлое 9

— Документы твои где? — спросил я.

— У директора. Отец сдал их на хранение… Можно я тут перекантуюсь? Реально прирежут меня там. — Он вздохнул.

— А если батя найдется? — спросил я. — Где ему тебя искать?

— Уже не найдется. Пропал без вести. Я поначалу надеялся, а потом…

Я позвал Илью, все-таки это его отец ответственный за подвал, попросил об Игоре, его решили оставить. Правда, непонятно, где он будет мыться и чем питаться, но, когда есть угроза жизни, лучше так. Я мысленно поставил галочку, что надо сходить с Лидией в органы опеки и финансово убедить их разрешить усыновление детей. Ну а как быстро это произойдет, зависит от размера суммы.

Три часа мы сидели молча, разговаривали только по делу и о уроках, когда что-то кому-то было непонятно. В основном это была математика, и отдувались мы с Ильей.

В полседьмого начали закругляться. Илья и Ян пошли домой, а мы всей толпой отправились к нам.

«Волга», припаркованная недалеко от нашего подъезда, говорила о том, что Алексеич до сих пор у нас. Все-таки получается, что в их с мамой отношениях наступил переломный момент.

— Ждите здесь, — обратился я к друзьям. — Стойте у дороги. Как только Вера Ивановна позвонит, я крикну с балкона, что и как.

Оставив друзей на улице, мы с Борей поднялись к себе на второй этаж, я открыл дверь. В ноздри ударил запах жареного мяса и кофе. В зале бормотал телевизор, щебетала мама. Когда мы вошли, она выбежала навстречу, растерянная и смущенная, сделала приглашающий жест.

— Заходите! Мы заждались, у меня для вас сюрприз!

Глава 21 Приветствую, парни!

Мы с Борисом переглянулись, предчувствуя, что сюрприз не будет приятым. Мама смотрела на нас с восторгом, как комсомолец — на план пятилетки, переминалась с ноги на ногу.

— Проходите к столу. — Она распахнула дверь в зал и с гордостью произнесла: — Василий Алексеевич все купил!

Обеденный стол, ломящийся от яств и накрытый на пятерых, перенесли сюда и придвинули к моей кровати, на которой восседал Василий Алексеевич с куриной голенью в зубах.

Чего тут только нет! Буженина, колбаса копченая, колбаса вареная, сало с прожилками мяса, сыр, картофельное пюре, отбивные, рыба в кляре, соленья, оливье, даже три бутербродика с красной икрой.

Увидев нас, Алексеич вытащил голень изо рта и, не прожевав, сказал:

— Приветфстфую ваф, парни!

Кусочек куриной кожи вылетел изо рта и повис на усах. Боря шумно сглотнул слюну, с тревогой глянул на письменный стол, где поверх его художеств стояли мамины гвоздики в банке, а я попытался убедить себя, что, если человек не обучен основам этикета, это не значит, что он плохой. Хотя он же двадцать лет общается с людьми и, даже если рос с коровами в загоне, должен был сообразить, как лучше не делать. Например, не разговаривать с набитым ртом. В общем, даже если он совсем-совсем тупой и Наташка права, это тоже не делает его плохим.

Вопрос был в другом, он большими буквами проступил на Борином лице: «К чему официоз? Это теперь будет жить с нами?» Я-прежний тоже считал бы Алексеича не иначе как этим, просто ощущая интеллектуальное превосходство и, как следствие, желая занять более высокую ступень в социальной иерархии, а вот тут-то и намечался прокол. Алексеич был выше в иерархии только потому, что взрослый.

Допустим, мама скажет, что он будет жить с нами. Значит, у нас с ним рано или поздно возникнет желание убить друг друга. Если он проявит чудеса дипломатии, мы успеем свинтить в новый дом, который у меня только в планах, и не рассоримся вдрызг. Все зависит от того, как быстро и как явно он будет демонстрировать доминантное поведение.

В общем, может, причина праздника в другом, просто у него день рождения, и мама накрыла на стол, чтобы побаловать любимого.

— Здравствуйте, — проговорил я.

Борис буркнул невнятное и закрылся в туалете, выпустив Лаки, который сразу же бросился ко мне, вцепился в штанину и принялся ее трепать.

Я напрягся, ожидая: «Мальчики! Радуйтесь! Теперь у вас будет новый папа». Но нет, прожевав, Алексеич промокнул рот салфеткой и сказал:

— Спасибо, Оленька, все очень вкусно, я поехал.

— Это тебе спасибо! Мы и на праздники так не питаемся!

Мама пошла его провожать, я разулся, забрал кроссовок у Лаки. Пора его переселять на дачу, пока он не сгрыз что-то ценное и не пал жертвой маминого гнева, у меня совершенно нет времени им заниматься, а собаку нужно учить, воспитывать, чего Боря совершенно не хочет. К тому же мама уже начала плешь проедать, что надоело о него спотыкаться.

Вспомнилось, что я сегодня не обедал, живот скрутило голодным спазмом, захотелось наброситься на яства, взять отбивную, положить себе пюре с горкой и винегрета съесть целую кучу… Нельзя, надо дождаться Борю и маму.

И все-таки колечко салями я стянул. Пережевывая его и игнорируя рекламу в телевизоре, я размышлял, к чему этот жест доброй воли. Вон, даже три маленьких бутерброда с красной икрой. Да тут средняя месячная зарплата! Или отбой тревога, еда — и есть сюрприз?

Освободившийся Лаки радостно таскал половую тряпку — пусть играет, лишь бы не вредил. Я постучал в ванную и сказал:

— Борис, выходи чисто.

— Ушел, что ли? — спросил Боря.

— И мама. Но она скоро вернется.

Брат выглянул из ванной, высунулся весь, увидел стол с едой и сразу забыл, что дулся.

— Это в честь чего? — спросил он.

Я предположил:

— Наверное, Василий Алексеевич хочет нам понравиться…

Дальше рассуждать я не стал, потому что пришла мама, спросила:

— Кушать хотите, мальчики? Наташа сказала, что приедет в полвосьмого, у нее хореография в театре, а репетиции нет.

— Я с голоду помру, — сказал Боря. — Давай без нее начнем?

Я покосился на будильник: было без восьми минут семь. Скоро должна звонить Верочка, а после мне надо сообщить о ее решении одноклассникам, которые ждут под окном, и Илье — по телефону.

— Присаживайтесь, мальчики, — улыбнулась мама.

Я занял место во главе стола — так, чтобы удобно было вскочить и бежать к телефону — взял себе рыбу в кляре, пюре, винегрет и принялся неспешно есть, поглядывая на часы. Что скажет Верочка, да и позвонит ли? Почему это важно для меня?

Я так задумался, что мамино щебетание превратилось в фоновый шум. Очнулся от окрика:

— Паша! Для тебя стараюсь, между прочим!

Я вздрогнул, сфокусировал на ней взгляд и сказал:

— Извини, задумался. Повтори, пожалуйста.