Вперед в прошлое 9

После уроков я собрался пойти к учительской, чтобы переговорить с Верой, но под нашей дверью кабинета ждал Мановар.

— Три пятьсот! — радостно воскликнул он, показывая деньги, хлопнул ими по ладони и отдал мне. — Завтра еще трое принесут. Будет еще тысяча триста, итого почти пять.

— Спасибо. Уважение! — Я потряс его руку.

Вместе с тем, что соберут наши, будет двенадцать тысяч, остальное добавлю я, благо деньги остались, спасибо обочечникам! Никогда не подумал бы, что буду им благодарен. Правда, пришлось заплатить содранной кожей и нервами, ну а как иначе? Платить надо за все.

В три дня у меня сделка. Очень хотелось поговорить с Верочкой прямо сейчас, но правильнее было сперва найти для нее квартиру, а потом поставить учительницу перед фактом. Так что пока — домой, взять деньги и маму, оттуда — на автобус и — к нотариусу.

Потому я отверг соблазн проводить Веру до остановки и рванул домой, думая о том, что придется тащить мопед к Каналье, ведь без колес я, как без рук. Правильнее организоваться так: купить вино у маминых сотрудников, вызвать таксиста, который работает на бабушку, отправить Карпа в мастерскую.

Я терпеть не мог опаздывать и не хотел заставлять Надежду нервничать, потому не рассчитывал даже на перекус. Но дома меня ждал приятный сюрприз: полностью собранная мама и Василий Алексеич, который сказал, едва я переступил порог:

— Я отвезу вас в центр и заберу оттуда.

— Шикарно! — радостно воскликнул я, юркнул на кухню, схватил блинчик, вгрызся в него. — Поехали, а то опаздываем.

Как же вовремя его к нам привело мироздание! Вспомнились собственные слова, что за все надо платить, но я отодвинул их в сторону.

* * *

Пока ехали к нотариусу, Василий Алексеевич не лез с расспросами, и мне не приходилось выкручиваться. Когда привез нас на место, к двухэтажному зданию, на пороге которого стояли ожидающие своей очереди люди, он прочитал на двери таблицу с расписанием работы нотариуса, пошевелил бровями и сказал:

— В четыре контора закрывается. Вы как, успеваете? Уже без пяти три.

— Продавец заняла очередь, ждет. Должна успеть, — ответила мама, встала на цыпочки, поцеловала его. — Спасибо, Васенька!

— Приеду без пяти четыре, — буркнул он.

Мы с мамой вошли внутрь и окунулись в непередаваемую атмосферу госконтор, где, казалось, сами стены пропитаны злобой, разочарованием и обманутыми ожиданиями. В темном сыром коридоре кишели люди. Старушки с папками подпирали стены, женщины в черных платках, просто заморенные женщины.

Я завертел головой, в полумраке увидел поднятую руку Надежды, взял маму за локоть и повел туда. Надежда стояла возле самой двери в кабинет нотариуса, поздоровалась с мамой, представилась и пожаловалась:

— С восьми утра тут, а передо мной уже тридцать человек. Надо было раньше.

— А сейчас сколько перед вами? — забеспокоился я.

— Шестеро, я седьмая. На человека уходит от пятнадцати минут до получаса. Скорее всего, не успеем, — вздохнула она и пожаловалась: — День коту под хвост! Меня дети дома ждут.

— Останемся, — сказал я, прикидывая, сколько денег предлагать нотариусу, чтобы она задержалась. — Попробуем решить… Я попробую.

Женщины согласились, и мы выстроились вдоль стены. Видно было: Надежда жалела, что согласилась на задаток и уже готова поверить мне на слово, но уж очень ей нужны деньги.

Минуты тянулись неимоверно долго, как всегда, когда чего-то ждешь. Женщина перед нами вошла и вышла с криком и угрозами, зато отняла всего пять минут, а вот бабуля в черном просидела почти полчаса. И еще четверо! Точно никуда не успеем!

Василий Алексеевич пришел, когда дед, что стоял перед нами, был в кабинете, глянул на часы, вздохнул и уставился на коричневую дерматиновую дверь.

Старик вышел в начале пятого. Алексеич вскинул руку и исчез за дверью со словами:

— Не уходите, я договорюсь.

Через несколько минут, когда в коридоре никого не осталось, он выглянул из кабинета и сделал приглашающий жест.

— Заходите.

Не знаю, что он сказал или сколько заплатил, но мы все провернули меньше чем за полчаса и довольная продавец упорхнула домой.

Счастливым обладателем двенадцати соток меня называть было рано, но отметить маленькую победу хотелось, и память взрослого настойчиво требовало вискаря.

Осталось решить вопрос с Верочкой, и до нового года жить более-менее расслабленно. Семнадцатого декабря Борин день рождения — надо устроить пир на весь мир. Вспомнился подарок Георгия, но я решил на этот чек отпраздновать выпускной: и мне радость, и одноклассникам будет что вспомнить.

Мы приехали домой, и машина Василия Алексеича заняла уже облюбованное им место, где пал «Запорожец». Мы направились к подъезду, все еще лишенному двери и стекол, но уже прибранному и отмытому, и увидели полоску земли, тянущуюся через порог внутрь дома.

— Что это? — округлил глаза Алексеич.

— Кто-то цветы сажал, — пожала плечами мама, — и мешок прохудился с землей. Свиньи! Как будто сложно за собой убрать!

— Не нравится мне это, — шевельнул усами Алексеич, брови его сдвинулись вперед, и глаза вообще запали.

Мне показалось, он что-то знает, чует опасность, но молчит.

Переступив через полоску земли, делящую лестницу ровно на две части, он поднялся к нашей квартире, прижимаясь к перилам, постучал в дверь.

Подойдя к нему, я заметил, что на лестничной площадке земля была рассыпана тонким слоем. Мама открыла дверь вошла в квартиру, и они с Алексеичем уединились в спальне. Боря сидел рисовал, Наташка в кухне застыла над какой-то книгой, беззвучно шевелила губами, закрыв уши.

— На тренировку идешь? — спросил я. — Раз уж ты дома.

Сестра мотнула головой.

— У нас в театре хореография, там достаточно нагрузки. Ее глаза заблестели, губы растянулись в улыбке, и она поделилась: — Мы «Фауста» ставим, прикинь! Мне дали роль Маргариты, ужас! — Она прижала ладони к щекам. — Думаешь, справлюсь? Жутко сложная роль! А Фауст — мудак! Всю книгу ждала, что его черти утащат в ад! Такое разочарование.

— А Маргарита сама тебе как? — спросил я, умолчав о том, что эта роль подходит моей сестрице.

— Да никак. Сначала бесила, потом, когда забеременела, жалко ее стало. Дура, но жалко. И Фауста за нее никто не наказал!