Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского

— И что теперь?

— Теперь Суздальский князь готовит свои полки и собирается ехать просить нашего князя помочь ему полками московскими. Князь Дмитрий Иванович ещё молод, трудно ему принимать столь важные решения, потому мне на Москве скоро быть надо.

— Отче, нельзя допустить братоубийственной сечи, — забеспокоился Сергий, с трудом сдерживая сильное волнение, которое мешало ему думать.

— Посему, брат мой, я и пришёл к тебе. Хочу просить тебя попытаться убедить князя Бориса возвратить Нижний Новгород брату своему, не доводя дело до кровопролития.

Многие душевные страсти и бури приходилось укрощать Сергию за время добровольного мучительного одиночества в пустыни. Вот и теперь он привычно скоро сумел взять себя в руки. Оба мудрых собеседника понимали, сколь опасная ситуация сложилась для возрождающейся единодержавной власти на Руси. Медлить было нельзя. Раздоры князей могли всколыхнуть пожар братоубийственной войны, чего уже долго ждали алчные западные соседи.

— Выполню я, владыка, послушание сие, завтра и отправлюсь, — твёрдо ответил Сергий.

— Один пойдёшь?

— Нет, два инока пойдут со мной.

— Предупредить я должен: ждёт вас большая опасность. Во многих городах и весях на пути вашем мор идёт великий и страшный.

— Бог милостив, отче святый, да поможет Он нам в благом деле.

— Храни вас Господь. Пойдём в церковь, помолимся за успех предприятия.

На следующий день после отъезда митрополита игумен Сергий в сопровождении молодых иноков Феофана и Георгия отправился пешком в Нижний Новгород.

Преодолев все опасности многотрудного пути, в жаркий солнечный день игумен Сергий и его спутники подошли к Нижнему Новгороду. Город со всех сторон был обнесён высоким земляным валом с дубовым частоколом наверху. У открытых ворот стояли грозные стражники в кольчугах:

— Куда идёте, люди Божии? — окликнул путников один из них.

— На богомолье, в Печерский монастырь, — ответил Георгий.

— Туда вам, — стражник махнул рукой, указывая направление.

— Спаси тебя Бог, — ответил ему Сергий.

Миновав ворота, путники пошли меж невысоких деревянных домишек, за которыми виднелись купола большого белокаменного храма, стоявшего на городской площади, обогнули его и вскоре подошли к монастырской ограде.

Обитель была небольшая, со старой деревянной церквушкой посередине, вокруг которой теснились кельи. Недалеко от ворот находилась трапезная, рядом, под навесом, стол, за которым сидел и читал инок.

Георгий окликнул его:

— Где бы повидать игумена вашего?

— Он сейчас в келье, идите за мной, — ответил инок и пошёл их проводить.

На стук вышел пятидесятилетний монах небольшого роста, с сединой в волосах. Игумен был крайне удивлён, увидев гостя:

— Брат Сергий, ты?

— Я, брат Дионисий. — Они обнялись. — А это иноки из нашей обители Георгий и Феофан.

Иноки поклонились игумену, он ответил им поклоном.

— Я счастлив видеть вас в нашем монастыре. Путь, чай, нелёгким был?

— Всяко бывало, но, слава Богу, всё позади.

Сергий взглянул на солнце и добавил:

— Скоро вечерня, помолимся за успех дела нашего и поблагодарим Господа за помощь в пути.

— До начала службы ещё есть время. Пойдём, я провожу вас, стряхнёте пыль дорожную, умоетесь.

Дионисий проводил гостей в кельи и ненадолго покинул их, чтобы дать необходимые указания. Подозвав инока, Дионисий распорядился:

— Сын мой, сегодня готовьте вечернюю трапезу ещё на троих. У нас гость дорогой игумен Сергий с братьями.

— Всё выполню, отче. Счастье-то какое, сам игумен Сергий посетил нашу обитель. Скажу о том братьям, — ответил инок, не скрывая радости.

Вышли Сергий, Георгий и Феофан.

— Присядьте со мной, гости дорогие, — пригласил их Дионисий к столу под навесом, — поведайте, с чем пришли.

Когда все уселись, Сергий спросил:

— Ведомо ль тебе, брат мой, что митрополит Алексий отстранил вашего владыку от власти за поддержку князя Бориса и теперь сам управляет Нижегородской епархией?

— Сие ведомо, — Дионисий насторожился.

— Пришли мы по велению святителя мирить князя Бориса со старшим братом его, князем Суздальским. — Сергий внимательно посмотрел на Дионисия.

— Толковал я о том князю не единожды, но он слушать ничего не желает, — как бы оправдывался Дионисий.

— Гордыня его одолевает. Будем говорить с ним, а заодно поведаем, что брат его Дмитрий полки против него готовит и в том просит помощи у князя Московского. Прольётся кровь братская.

— Думаю, не убоится князь Борис. Ждёт он того, вон уж стены городские укрепляет.

— Завтра к князю Борису пойдём. Господь нас не оставит.

Ударили в било.

— Пора к вечерне.

Дионисий, гости и все иноки обители направились в церковь.

После окончания службы Сергий и Дионисий, оставшись одни, продолжали молиться. Самоотверженно служа Христу и приняв за первооснову его заветы, Сергий понимал, что его мирские дела, направленные на укрепление единства Руси, угодны Богу. Понимал, что он, монах, выполняя это послушание, данное ему святителем Алексием, укрепляет веру людей в Бога и прославляет Его.

Сергий знал, сколь тяжкий труд предстоит ему завтра, и снова просил у Господа совета и помощи, просил вразумить и направить его. Сергий знал, что он не просто должен, а обязан сделать ещё один шаг на пути умиротворения непокорного князя, главной целью которого была забота не о благе подданных, не о спасении Руси и веры Православной от нашествия врагов, а о собственном благополучии и своей гордыне.

Князь Борис был молод, горяч и самонадеян. Желая власти и самостоятельности, он самовольно захватил у старшего брата Нижний Новгород и не захотел признавать власти Московского князя.

Понимая, что брат и Московский князь не оставят его в покое, князь Борис искал выход из столь трудного положения, потому постоянно все его душевные силы находились в напряжении. Вот и теперь он стоял, задумавшись, у окна в своих покоях и рассеянно смотрел, как дворовые занимались своими повседневными делами. Неожиданно привычная картина нарушилась, и князь вздрогнул. Во двор вошли четыре монаха. Дружинники, охранявшие ворота, расступились перед ними и низко поклонились. Монахи шли к его дому. Князь ещё не успел понять, кто и зачем пришёл к нему, но его уже одолевала тревога.